Tansan - Команда

Скосив глаза, он разглядел наконец в рассветном сумраке профиль человека, лежащего рядом. Ну на-адо же, Брайан Диц собственной персоной. Высокомерная амбициозная сволочь, извечный соперник и конкурент с отделения дрессуры. Странно, его вроде посылали на инкубаторы… Как ты здесь очутился, Брай? Изыскивал способ подстроить мне очередную пакость? Или пробрался втихаря полюбоваться на своих обожаемых Опалоглазых? Ну и как, стоило того? Чувствуешь себя, небось, еще глупее, чем я…

Неяркий свет, далекие и гулкие, словно со дна глубокого колодца, звуки. Люди в черных мантиях и белых масках выводят из вольера в общий загон очередного дракона. Венгерская хвосторога Робуста, самка-наседка, сорок восемь лет, элитный производитель среди молодняка, гордость заповедника. Купол-сетка из частых тонких лучей, столь яркий полчаса назад, сейчас уже практически неразличим. Зверь глухо взревывает, вертит оскаленной мордой, дергает полуразвернутыми крыльями, но покорно шагает в кольце своих похитителей, трое из которых идут по бокам и сзади, а четвертый медленно планирует на метле в семи футах над загривком хвостороги. Ну что, Диц, непревзойденный наш укротитель, решился бы ты на такой трюк? Да ни в жизнь. И я бы не решился. И чего же стоим мы с тобой, без пяти минут специалисты-драконологи? Мерлин, какое унижение — сдохнуть на пару с заклятым врагом от руки тех, кто походя продемонстрировал нам обоим профессиональную нашу желторотость. Что, обидно, Диц? Помнишь, как ты пыжился на семестровом зачете по заклятьям? Впрочем, я пыжился не меньше. Не знаю, как тебе, а мне сейчас жутко стыдно. Сколько раз отец снисходительно трепал меня по затылку, приговаривая: «Скромнее надо быть, малыш. Чем сильнее ты выпендриваешься, тем больше народу мечтает окунуть тебя мордой в навоз. И однажды найдется тот, кому это удастся». А тебе кто-нибудь говорил такое, Диц? Впрочем, мне это не помогло.

Возвращаются. Взлетают на ходу полы тяжелых мантий, мертво белеют маски. Минута — и с тихим шорохом опадает защитный барьер очередного вольера. Мерлин, это уже девятый. Мощные у них заглушающие. И петрификус тоже мощный. Впрочем, уже удается шевельнуть челюстью и даже слегка повернуть голову. Диц, не моргая, смотрит на высокую арку выхода, в серых глазах тоскливая беспомощность, по неподвижной бледной щеке скользит крупная прозрачная капля. Держись, враг мой, не смей расклеиваться, ты, конечно, сволочь, но ведь не слабак. Слабаки в Слизерине не выживают. Слышишь, Диц? Раз уж нам суждено так по-дурацки сдохнуть, давай сделаем это достойно. Странно вообще, почему они нас сразу не заавадили. Может, нужны зачем-то? Брай, встряхнись, у нас еще есть шанс! Челюсть чугунная, язык, как кувалда…

— Диц!..

Шея у того пока не ворочается, но прищур уже почти прежний, губы шевелятся в попытке изобразить высокомерную усмешку.

— Пингтон.

— Они нас… пока… не убили.

— Я заметил.

Помолчали. Парвус остервенело ворочал языком, пытаясь привести речевой аппарат в более-менее рабочее состояние. Диц успел первым.

— Идиоты мы с тобой, да?

— Полные придурки. Ты зачем сюда приперся?

— Обещал Стелле показать Опалоглазых на кладке. Слава Мерлину, она, кажется, проспала.

Парвус подумал.

— Стелла Сомс с отделения ветмедиков?

— Она, — тонкие губы было задрожали и тут же сжались в линию, — я ей предложение собирался делать вечером после открытия. Кольцо в кармане. Вот черт…

— Тихо! Идут.

Молча проводили взглядами очередную процессию.

— Зачем они им, как думаешь?

— Уж не для развлечения.

— Смотря что считать развлечением.

— И то правда.

Снова пауза.

— А я с Ингрид Флинт обручился на Рождество.

Серые глаза изумленно вытаращились.

— Она же слизеринка!

— И что?

Заморгал.

— Да ничего. Извини, — вздохнул едва слышно, — не ожидал просто. Она замечательная девчонка.

— Самая лучшая, — кажется, теперь его очередь смаргивать слезы, — если вдруг выкарабкаешься, скажи ей… ну… ты знаешь, что.

На этот раз усмешка удается Дицу куда лучше, только вот высокомерия в ней уже близко нет, только сочувствие и грусть.

— А ты — Стелле.

— Договорились.

Десятый дракон.

— Да куда ж им столько.

— Не жалуйся. Чем дольше они здесь торчат, тем выше наши шансы.

— Кормежка только в шесть. Они до того времени три таких выставки упрут.

— Может, кто погулять вылезет…

— И что он сделает? Нет уж, хватит тут нас с тобой.

Диц вдруг зажмурился, прикусил губу, задышал хрипло и часто. Парвусу ужасно хотелось дотянуться до его плеча, но тело и не думало слушаться.

— Эй, Брай! Прекращай истерику, мы еще живы! Давай поговорим лучше. Вряд ли у нас еще будет возможность повыяснять отношения. Ну же, Брай! Назови меня тупым гриффиндорским везунчиком, слышишь? А я в ответ тебя — самодовольной слизеринской пронырой, а? Брай!..

— Я… не хочу… умирать…

— А то я хочу! Перестань, Брай, возьми себя в руки. У тебя вон правая уже шевелится. Встряхнись, где та гордая слизеринская сволочь, что пять лет мне покою не давала?

Ну слав тебе, очухался. Вон, ухмыляется уже. Скажи мне кто вчера, что я буду так чертовски рад видеть ухмылку на этой роже…

— Вообще-то взаимно, Пингтон, — дернул локтем, поскреб пальцами по земле, — значит, думаешь, еще побарахтаемся?

— Еще как побарахтаемся, Брай, еще как…

Одиннадцатый дракон, сопровождаемый молчаливым конвоем, протопал к выходу, и оба как-то сразу поняли, что это — последний. Диц, цепляясь ногтями за мерзлую землю, умудрился дотянуться до руки бывшего врага, слабо стиснул холодное запястье.

— Кажется, все.

— Да, — сказать больше мешал застрявший в горле тугой комок.

— Ты… мы могли бы… ох, ну что за бред сопливый. Короче, Парвус, мне жаль.

— Мне тоже, Брай, мне тоже…

Оба замерли, ожидая, что вот-вот в светлом арочном проеме появится жуткая белая маска, взмахнет палочкой, посылая смертоносные зеленые лучи, поставит точку в их пятилетней вражде и странной двадцатиминутной дружбе. Но время шло — а арка выхода оставалась пустой. Облицовка проема уже вовсю розовела в первых лучах солнца, когда Парвус осторожно согнул одеревеневшие локти, уперся ладонями в землю, с трудом подтянулся и сел, облокотившись о холодную стену.

— Поздравляю, Брай, вот и тебе перепало от знаменитого гриффиндорского везения. Кажется, про нас забыли.

Диц повторил его манипуляции и сел рядом, тяжело привалившись к напарнику плечом.

— Чтоб мне выпускные провалить, если ты не прав. Слушай, а ты помнишь, что своей Ингрид говорил на Рождество, когда кольцо дарил?

— Шутишь? Я там так бекал-мекал, что, наверное, до старости теперь краснеть буду.

— О, значит, работу над ошибками провел солидную. Поможешь мне составить нормальную речь для Стелл?