Галина Гончарова - Сестра (СИ)

— Так ведь не с улицы же…

— Мой грех, — сдаваться царевна не собиралась. — Отмолю, что должна, а только больший грех — невинную душу на произвол судьбы бросать.

— в монастырь…

— Так ведь не все ж монашками рождены. Призвание должно быть к такой судьбе…

Алексей Михайлович только вздохнул. Алёша молчал, но смотрел так…

Не был царь глупцом и замкнутым на обычаях ретроградом тоже не был. Борис‑то Морозов его и в немецкое платье одевал, и повидал Алексей Михайлович много всего, просто — положено так. Правильно это — когда древнее благочестие. Чинно.

Вот и приросла маска к лицу, а детские глаза глядят за нее, в душу — неужели ты не позволишь? Мы ведь не для зла, мы хотим сделать что‑то доброе, помоги нам…

Так оно и решилось…

Софья осматривала стоящих перед ней девочек спокойным серьезным взглядом. Разные. Очень они разные. По возрасту — от семи лет до пятнадцати, по росту, по характеру, только вот выражение глаз у них одно. Они умереть готовы, но добычей не станут. Сама отбирала.

Тех кто был сломан, кто искал только мира и покоя, она попросила отправить в монастыри. Поживут там прислужницами, потом для себя сами решат. Замуж ли выйти, Богу ли служить… Софье такие не нужны. Ей те нужны, кто огнем горит. Кто не поддался, не сломался, кто себя ногтями и зубами отстаивал — таких набралось только пятнадцать девчонок. А было больше, намного больше. Отсеялись.

А вот те, кто остались…

Сначала с ними говорила царевна Анна. Недолго, по делу. Мол, взяли вас служить мне, а служить вы будете царевне Софье. Кто откажется — монастыри всегда открыты. Кто согласен — чтобы ни одного нарекания от царевны не слышала. Иначе — тот же монастырь.

Отказавшихся — не оказалось. И Софья смотрела на девочек. Если получится — будет у нее своя гвардия. Не самая большая, но видит бог, начинать с чего‑то надо. Что женщина знает? А вот что мужу ведомо, о том и знает, а которая и больше. Кто‑то из девочек замуж выйдет, кто‑то с Софьей останется, но служить все будут, потому что и голод и холод не забываются. Никогда… И те, кто от них спас — тоже. Есть неблагодарные твари, но поводок рано или поздно найдется на каждую

— Назовите себя. Как тебя зовут, — остановилась перед самой старшей.

— Катерина.

— Марфа.

— Устинья, — сверкает темными глазами невысокая смуглянка.

— Ефросинья, — к этой девочке Софья приглядывается внимательнее. Светленькая, с синими глазами, удивительно красивая…

— Авдотья…

— Софья…

Пятнадцать девочек, пятнадцать историй о жизни Софья еще расспросит их, всех вместе и каждую по отдельности. Ей еще предстоит превратить эту компанию в команду. А пока она просто кивает на стол, где стоят подносы с различной снедью.

— Девочки, угощайтесь. Это для вас принесли…

И смотрит, как жадно, едва не давясь, поглощают пищу девчонки. Да, учить их и учить. Работы предстоит много, но главное — чтобы работа оказалась благодарной.

Ей нельзя в школу, поэтому она создаст ее на дому. А там…

Девочки будут уходить, выходить замуж, она их пристроит, даст приданное… разберемся.

А вечером, когда девочки засыпают, она отдается в ласковые руки кормилицы. С утра ей вести все это стадо на молитву, потом завтрак, потом мыльня… пусть привыкают. Чистота — наше все.

Хотя с мыльней сейчас сложно. Но…

Софья довольно улыбнулась. Случай помог, случай. И на кой черт им свинцовый водопровод?

Что нужно для войны?

А вот то и надобно. Порох. Пушки. А еще — пули. А это — свинец. Легче легкого было рассказать об этом братику, а потом посетовать. Мол, деревянный водопровод не хуже свинцового, а вот бы свинец заменить да на нужды войны отдать?

Алексей, не долго думая, и сказал об этом отцу.

Царь — батюшка подумал над этим вопросом…

Да, строить выходило дорого, ну так ведь уже построено. Надо только повторить. А деревянные трубы… а почему нет? Если так подумать — ведь можно их изготовить и дерево есть подходящее, корабельное, заменять их постепенно — никто и неудобств не почувствует. Ежели летом, когда царь в Коломенском жить изволит — вообще великолепно.

А пока мастера осматривали водопровод, бак, где копилась за ночь вода (обшит свинцом изнутри!!!), измеряли, прикидывали, как заменить…

Софья была довольна. Даже если замена займет не один год — ее пока так и так в Кремле не будет, зато остальные будут меньше страдать и болеть. Эх, ее бы к мастерам! Она бы и про насосы поговорила, и про водонапорную башню, и про…

Нельзя. Ничего нельзя.

Остается только воспитывать девчонок… пока.

Поздно лег спать и царевич Алексей.

Был мальчик неглуп и понимал, что их с Софьей затея ему вельми полезна. Именно ему.

Он сбегает из терема, где постоянно няньки и мамки, где не дают ступить и шага, где приходится носить безумно роскошные и такие же неудобные одежды, где к нему постоянно пытаются пролезть дети бояр…

Софья откровенно таких высмеивала.

Посмотри, братик, это Анне Никифоровне боярин Хованский денюжку малую сунул, чтобы своего сынка тебе представили. Он человек гордый, год как боярином сделался, а свербит. Хочется ему род свой продвинуть, если не через батюшку, то через тебя. Вдруг да подружишься ты с Андреем Хованским…

Откуда она все это знает?

Невдомек было мальчику, что Софья расспрашивала, просила узнать кое‑что свою кормилицу, прислушивалась к малейшим словам, искала зацепки, а в остальном — излом веков стоял за ней. Стык двадцатого и двадцать первого веков с их жестокостью, звериной хищностью, коварством…

Когда в каждом видишь врага, а за спиной не оставляешь никого, потому что предают всегда свои. Всегда те, кому ты доверяешь. У чужих‑то шансов на предательство нет.

Алексей лежал в постели, смотрел на звезды и мечтал, как он поедет в Дьяковское, как будет жить с Сонюшкой и тетушкой, как будет учиться… конечно, он будет первым, он же царевич! Иначе ему никак нельзя…

И папа будет им гордиться…

Алексей Михайлович Романов тоже думал о наследнике. И думал, что расставаться с ним не хочется. А с другой стороны — все в воле божьей. Если судьба захочет — и на печи не убережешься.

а если все будет в божьей воле — то станет его сынок еще и королем в Речи Посполитой. Если войну им удастся выиграть…

И для такого дела никаких денег не жалко.

Да и сынок у него, хоть и мало ему лет, да разумник какой!

Про свинец подсказал. А еще…

Алексей Алексеевич и знать не знал, что именно ляпнул, когда протянул — мол, раз писать челобитные все равно будут, так почему бы не продавать бумагу для них? С орлом царским, по копейке за лист? Софья подсказала, когда они с братом друг другу письма писали.