Артем Тихомиров - Олимпия

Цитадель страха не давала илотам забыть о себе ни на секунду. Всякий раз, выходя на улицу, это первое, что видит человек, и последнее перед тем как вернуться домой и задернуть шторы. Лима нередко отчаянно завидовала тем, кто живет далеко или кому повезло оказаться за высокими холмами, лесом или горной цепью. И им куда реже приходится наблюдать за вертолетами олимпийцев, снующими в небе, и гадать, куда и зачем они летят. Начнут ли обстрел или просто высадятся в Блоке, чтобы прогуляться. Неизвестно еще, что хуже. От обстрела можно спрятаться, но от банды скучающих гоплитов, прилетевших на сафари, просто так не уйдешь.

Лима стремится избавиться от тяжелых мыслей, но это непросто. Внутри нее все холодеет.

Автобус подпрыгивает, катя по разбитому асфальту, который никто и не думает ремонтировать. Всюду выбоины, трещины, а в дырах полно грязной воды.

Город. Окраины. Здесь вид у домов и улиц самый ужасный, здесь царит отчаяние и нищета. Сюда приходят доживать свой век самые бедные илоты, те, что потеряли все, отсюда вывозят больше всего трупов.

Мусор, бродячие псы, грязные дети, бесцельно шатающиеся люди, похожие на мертвецов. Лима видит такое каждый день, когда едет на работу или возвращается с нее.

Она закрывает глаза, прислушиваясь к ноющему звуку, который издает мотор колымаги.

Автобус проходит перекресток и замирает со стоном. Следующая остановка Лимы. В открытые двери влезают семь человек, быстро рассаживаются по местам. Водитель недолго ждет и едет дальше, однако уже через двадцать метров мотор глохнет. Из глоток пассажиров вырывается слитный вздох отчаяния. Женщина за рулем открывает двери: ясно, автобус дальше не поедет.

Не говоря ни слова, илоты выбираются наружу. Лима выходит последней. Ждать следующего транспорта бессмысленно, значит придется идти пешком, а это целых три квартала. Но много ли у нее вариантов? Оглядевшись, Лима сходит с тротуара на проезжую часть. Здешняя убогая серость, запущенность и зловещая тишина, изредка прерываемая криками или собачьим лаем, всегда действовала ей на нервы. По своей воле она не пробыла бы здесь и двух минут.

Очутившись на другой стороне улицы, Лима шагает вдоль стены здания. Автобусы ломаются здесь довольно часто, и на этот случай у нее есть собственный маршрут. Если идти переулками, обходя основные улицы, можно неплохо срезать.

Дойдя до перекрестка, она повернула налево. Узкий проход между жилым многоквартирным домом и складом тянулся метров на тридцать и соединялся с внутренним двором. Здесь со склада забирали продукцию, места с лихвой хватало даже для маневров грузовых машин. Правда, чтобы попасть туда, Лиме нужно будет пробраться через дыру в сетчатом заборе.

Девушка обрадовалась дыре как старому знакомому - очевидно, никто эту лазейку до сих пор не заметил.

Теперь склад был от нее по правую руку. Достаточно пройти еще метров тридцать, чтобы попасть на улицу, но Лима вскоре осознала, что эта простая задача может оказаться неосуществимой.

Гоплиты застали ее на открытом месте - она добралась только до середины двора, а они вырулили вчетвером из проулка слева?

Погруженная в свои мысли, Лима ничего не видел и не слышала. Олимпийцы стремительно отрезали ей путь в обе стороны. Слишком поздно она осознала, что случилось.

Первой ее реакцией было бежать. Заметив перед собой рослую фигуру, Лима сходу развернулась на сто восемьдесят градусов, но сзади уже стоял другой гоплит. И еще двое замыкали полукруг. Двигались они с обманчивой медлительностью опытных хищников, абсолютно уверенных в своей власти над жертвой.

Попалась?

Позади Лимы высилось здание, а вокруг пусто, ни одной живой души. Как назло, сегодня склад не работал, и погрузка-отгрузка не производилась.

Лима даже не могла сглотнуть, настолько жестко страх перехватил горло. Задрожали ноги, грозя подломиться, а в животе взорвался вулкан. Она сделал шаг назад, упершись рюкзаком в стену.

Ей легко было представить себя со стороны: выбеленное лицо, бессмысленные вылупленные глаза.

Почему сейчас?

Дурацкий вопрос. Будто в какое-либо другое время встреча с гоплитами может сулить что-то хорошее.

Но сознание продолжало искать зацепки. Уговорить их отпустить ее? Умолять? Пытаться бежать? Вот был бы здесь папа, он бы, наверное, помог.

С другой стороны, Лима понимала, что даже он бы ничего не сделал. И никто не сделал бы, даже полиция, по закону обязанная не вмешиваться в дела олимпийцев. На помощь других илотов рассчитывать тоже нельзя. Случись такое на оживленной улице, свидетели просто разбежались бы кто куда.

Илот не имеет права носить оружие, защищаться и каким-либо образом вообще причинять вред олимпийцу. Самое легкое наказание в таких случаях для него - если илот выживет, - это рабство, жизнь в ошейнике до конца дней. В большинстве же случаев дерзкого смутьяна просто убивали.

Лиме хотелось зажмуриться, но она боялась, что расплачется. От истерики ее отделяло не так уж много.

- Неожиданный улов, - сказал гоплит со шрамом на щеке. Красивое лицо шрам не уродовал, и, похоже, гоплит носил свою отметину с гордостью. Должно быть, получил ее в каком-нибудь из бесчисленных поединков в своей военной школе. - И красивый улов. - Он протянул руку, чтобы снять капюшон с головы Лимы. Ей он показался великаном, даже при такой немалой разнице в росте. - Золотистые волосы, серые глаза. Нечасто здесь увидишь такое.

Его приятели, такие же атлетичные, рослые - образчики скрупулезного отбора, - глухо и одобрительно загудели.

Лима заметила их отвратительные кровожадные улыбки. Они были хищниками, отправившимися на охоту. И они никуда не спешили, зная, что добыча никуда не денется.

Лима бросила взгляд по сторонам в слабой надежде на какую-нибудь помощь.

Предводитель гоплитов наклонился над ней, с интересом вглядываясь в бледное лицо. У него были голубые глаза, похожие на ледники, и такие же холодные.

У Лимы появилось чувство, что на нее смотри автомат, робот, а это не глаза, а просто видеокамеры.

- Должно быть, сладкая, - предположил олимпиец слева от нее, тот, что отрезал Лиме путь назад. - Мягкая. Не голодает.

Она втянула голову в плечи, сжала кулаки в карманах куртки.

- Посмотри на меня, - сказал предводитель гоплитов. - Боишься?

Лима выполнила его приказ, но не по причине рефлекса подчиняться, прививаемого илоту с детства. На миг она почувствовала острый укол злости. Кровь бросилась ей в лицо, щеки стали гореть.

- Ого! - хмыкнул один из четверки. Ее реакцию хорошо видели и другие. - Ничего себе!

Послышался смех. Лима сжала зубы. Она смотрела прямо в лицо главного, и на миг оно просто исчезло из ее поле зрения. Когда мгла, вызванная слишком сильным приливом крови, разошлась, Лима заметила вдруг некоторую растерянность во взгляде олимпийца.