Анастасия Анфимова - Лягушка-путешественница

— Отправьте его к Нутпену. Хороший моряк был.

— Это всё демоны… Такеры, — пробурчал Крек Палпин, беря труп за ноги.

"У вас тут одни демоны, — устало подумала пассажирка. — А вы всегда ни при чём. Такие белые, пушистые, аж противно".

— Вы хорошо владеете кинжалом, госпожа Юлиса, — хмыкнул капитан, когда Тиргана с грустным плеском приняло море.

— А вы думаете, отец учил меня только кашу варить? — хмыкнула девушка, заглядывая в котёл. — Кстати, она почти готова.

Потом, взглянув на палубу, покрытую кровавыми отпечатками подошв, и на свои липкие руки, буркнула:

— Помыть бы тут.

Машинально кивнув, Картен ушёл. Девушка спустила за борт кожаное ведро и долго оттирала ладони, закусив губы от пронзившей их боли. Остались ещё большие пятна на рубахе. Но её она сменит позже. В корзине ещё запасные есть. Ника грустно усмехнулась. Длиннополый первобытный стиль одежды тоже имел свои преимущества. Кровь на брюки почти не попала.

Пока пассажирка приводила себя в порядок, купец с подручными выбирал работниц из числа пленных ганток, а Жаку Фрес опытной рукой направил корабль в открытое море.

Несмотря на лёгкий ветерок, судно, казалось, еле двигается. Когда Тритин Версат привёл на носовую палубу молодую девушку в длинном, замызганном платье, украшенном по подолу и рукавам незатейливой вышивкой, берег почти скрылся из глаз и скорее угадывался, чем был виден.

Ника поставила перед грязной, дурно пахнущей рабыней ведро с водой, бросила куски размочаленных канатных обрезков, служивших здесь вместо половой тряпки, и красноречиво указала на загаженную палубу.

Девушка опасалась, что гантка откажется, сделав вид, будто не понимает, что от неё хотят. Или того хуже, гордо вздёрнет нос, отказавшись работать на врагов. В таком случае придётся прибегать к мерам физического убеждения. Ника заранее решила, что не опустится до побоев. Не к лицу аристократке руки марать, но вот отдать приказ придётся. Ну, а как будет заставлять работать упрямую рабыню Тритин Версат, ей даже думать не хотелось.

Но невольница, молча взяв ведро, исподлобья посмотрела на пассажирку.

Та удивлённо вскинула брови.

— Чего глядишь? Мой!

Пожав костлявыми плечами, гантка что-то прочирикала. Её речь оказалась переполнена мягкими и свистящими звуками.

Вздохнув, девушка, или скорее девочка-подросток, положила канатные обрезки в воду.

Перед тем, как уйти, матрос предупредил:

— Вы поглядывайте за ней, госпожа. Рядом с домом рабы часто бегут.

— Спасибо за предупреждение, — поблагодарила пассажирка, подбросив в печку толстых сучьев.

По лестнице торопливо поднялся Милим со знакомым полотняным мешочком и кувшином для приготовления отвара.

Опасения оказались напрасными. И эта девушка, и две другие пленницы, которых заставили помогать рабам Картена ухаживать за больными, выполняли все поручения безупречно, почти не вызывая нареканий. Вечером их вернули в трюм. Капитан счёл опыт вполне удачным, и на следующий день работать заставили уже троих девушек. Тем более, больных прибавилось, а Пуст свалился с сильнейшим жаром.

Нике надоело окликать гантку междометиями, и когда та, закончив кормить соплеменников, вернулась из трюма с пустой миской, решила узнать её имя.

— Я Ника Юлиса, — представилась она, положив ладонь на грудь, но поймав удивлённый взгляд Тритина Версата, быстро поправилась. — Госпожа Ника Юлиса Террина. Госпожа Юлиса. А ты кто?

Рабыня вскинула на неё удивлённые глаза.

— Отвечай, когда господа спрашивают! — матрос со стуком поставил на палубу пустую миску. Команда давно поела, а он задержался. — Говори, дикарка грязная!

И тут же зашёлся в кашле.

— Ильде, — чирикнула гантка, повторив жест пассажирки. — Ильде.

— Зря вы так, госпожа, — вытерев рот, Тритин Верасат с трудом перевёл дыхание и осуждающе покачал головой. — Как вам захочется, так и зовите. Раб не понимает доброты. Их надо держать в строгости и страхе. Иначе однажды они перережут хозяев или сделают рабами их.

— Такое уже случалось? — спросила Ника, наблюдая, как девушка тщательно моет миски морской водой.

— Много раз, особенно в "Эпоху крови и слёз", — ответил собеседник, привалившись к фальшборту. — У моего деда была большая мастерская и много рабов в Моммее. Есть такой город в империи. Когда его осадили враги, они подговорили невольников на бунт, пообещав деньги хозяев и свободу. Эти тупые животные согласились. В городе началась резня. Мой дед чудом спасся, спрятавшись в кувшин с маслом.

Тритин Версат перевёл дух, похоже рассказ отнял у него много сил.

— Боги не оставили такое преступление безнаказанным, — моряк криво усмехнулся. — После того, как рабы отперли ворота, и враг занял город, всех бунтовщиков посадили на колья. Но дед остался без дома, без мастерской и без рабов. Вот после этого он и отправился на Западное побережье, где и осёл в Канакерне.

Мужчина покачал головой.

— Пусть вас не обманывает её кроткий вид, госпожа. На самом деле она только и думает, как вас убить.

Подойдя к лестнице, он обернулся.

— Вы предупредили нас, мы не послушали. Теперь я вас предупреждаю.

Нельзя сказать, что слова Тритина Версата оказались каким-то откровением. "Глупо ждать хорошего отношения от того, кого лишил свободы и насиловал", — хмыкнула Ника ему вслед. Тем не менее, девушка понимала, что для гантов она такой же враг, как и матросы. Так что осторожность не помешает.

Утром в царство Нутпена отправили ещё двоих. Боле-менее здоровыми оставалось человек пятнадцать. Хорошо хоть у Марбета дела пошли на поправку. Однако, хуже всего оказалось то, что свалился Картен. Он продолжал хорохориться, отдавая распоряжения, но уже покраснел от жара и морщился, очевидно, ощущая сильную боль во всём теле. Обеспокоенный Жаку Фрес предложил, как можно быстрее направить корабль к земле, высадиться на берег и переждать эпидемию.

— Первый же шторм нас потопит, — доказывал он, взглядом ища поддержки у пассажирки.

— Если некому будет стоять у руля и управляться с парусом, — осторожно пробормотала та. — Может случиться всё, что угодно.

— Для этого людей хватит, — проворчал Крек Палпин, он тоже заболел, но ещё соображал. — Пристанем к земле, кто-нибудь из дикарок обязательно сбежит и приведёт своих соплеменников. Они нас точно не пощадят.

Все посмотрели на капитана. Раб попытался поправить свёрнутую шкуру, служившую вместо подушки, но господин отшвырнул его так, что Милим ударился о дверной косяк.

Кроме самого купца в каюте оставались Пуст и Марбет. Остальных уложили на палубе гребцов, расстелив шкуры между скамеек и устроив навес из паруса и вёсел.

— Ты восемь лет ходишь со мной по морям, Жаку Фрес, — отдышавшись, заговорил Картен, в изнеможении прикрывая глаза. — Четвёртый год пошёл с тех пор, как я доверил тебе рулевое весло.