Фрэнсис Хардинг - Хроники Расколотого королевства

— Какая жалость, — пробормотал он, — что мне никогда не доведется сыграть партию в карты с леди Тамаринд.

На самом деле Тока не оставляло чувство, что он прямо сейчас играет в карты с леди Тамаринд, гадая по ее бесстрастному лицу, какие козыри спрятаны у нее в рукавах.

— Что такое храбрость? Готовность броситься в омут с головой — это обычная глупость. Настоящая храбрость заключается в том, чтобы просчитать события заранее, отдавая себе отчет в грозящей опасности, и предотвратить их. Леди Тамаринд храбрая. А я? Вот в чем вопрос… Думаю, она ошиблась с картой, но вот рискну ли я поставить наши жизни на эту ошибку?

Несколько секунд он смотрел на два ключа в ладони, а затем принял решение.

— Кэвиат, тебе понадобятся эти ключи. Они от дверей во внутренних покоях Восточного шпиля.

Кэвиат хотел что-то сказать, но не смог выдавить из себя ни словечка. Наконец он превозмог оторопь.

— Но как мы проберемся внутрь?

— При содействии Ключников. Закрой рот и соберись. Ты ведь не пойдешь в таком виде арестовывать леди Тамаринд?

— Ле… ле-ле-леди? Тама-ма-ма-ринд?

— Вот, — сказал Ток и протянул Кэвиату запечатанное письмо. — Герцог наделил нас полномочиями обыскивать любые здания в Манделионе, включая Восточный шпиль, и арестовывать всех, кто окажется причастен к истории с подпольным печатным станком. Разбейся в лепешку, но найди хоть что-нибудь. Иначе мы будем болтаться на виселице еще до конца судебных заседаний. Возьми с собой трех человек и мушкеты.

«Похоже. Какая-то гонка на. Лодках, — думал Кэвиат, глядя на скопление судов на реке. — Как все это. Глупо и. Опасно. Мистер Ток всегда. Точно знает, что. Делает, как. Однако, холодно. Мне придется. Сказать Марте, чтобы. Она поручила девчонкам. Зашить и повесить эти. Старые занавески, хотя. Никто больше не дрожит. Так что я. Возможно, слегка. Простужен. Мистер. Ток всегда. Знает, что. Делает».

Толпа расступалась, как и всегда, перед людьми в ливреях Книжников. Охрана на воротах Восточного шпиля, взглянув на печать герцога, без разговоров пропустила их внутрь.

«Как жалко я, должно быть. Выгляжу рядом с этими. Статными леди и джентльменами. Как жаль, что на мне не надет. Мой шелковый шарф и. Лучший парик с косицей».

— По приказу герцога! — произнес он уверенно, выставив перед собой пергамент с печатью, и смело вошел во дворец.

Он шагал по коридорам твердым шагом, выпятив подбородок, открывая дверь за дверью своими ключами, и никто не осмеливался возразить ему — так действовали на людей одеяние Книжника и печать герцога. Кто-то из слуг при виде его побежал прочь, вероятно, докладывать леди Тамаринд. Кэвиат не удостоил его взглядом.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, он разминулся с молодым человеком с открытым и приветливым лицом. Тот молча проводил Кэвиата взглядом, полным невинного любопытства. Кэвиат чувствовал, как под ливреей в бок упирается пистолет.

Леди Тамаринд пудрилась за туалетным столиком. В уголке глаза появилась крохотная морщинка, заметная лишь ей самой, но она взяла тонкую кисточку и тщательно замазала ее.

Как на безупречно напудренном лице могла появиться эта морщинка? Разве она моргнула или поморщилась? А может, нахмурилась? Но с чего? Шпионы сообщили, что противостояние между «Приютом Лорел» и гвардией герцога затягивается. Но она была уверена, что вскоре терпение герцога лопнет и он прикажет сжечь кофейню со всеми, кто в ней находится. Очень скоро сумасбродные мятежники — капитан Блит, Пертеллис со своими радикалами и Ключники — останутся разве что в народной памяти. Скоро корабль с Птицеловами войдет в Манделион и наведет в городе порядок.

На туалетном столике лежали два письма от имени королев-близняшек, как всегда изготовленные ее личными фальсификаторами. Она запечатала их перстнем, приобретенным в столице за огромные деньги. В своих посланиях сестры благодарили герцога за заботу об их добром имени и прилагали список горожан, кого следует немедленно арестовать. На первый раз Тамаринд включила туда лишь несколько имен. Она решила, что будет раскручивать мясорубку постепенно.

У нее не осталось ни сомнений, ни страха. Она свято уверовала, что план безупречен.

В зеркале перед собой она видела маску, заменявшую ей лицо, и не было в ней ни тени изъяна.

Леди Тамаринд положила кисточку на столик и заметила какую-то соринку в белой пудре. Что-то маленькое и темное шевелилось в белой массе, двигая лапками и прозрачными крылышками. Это была мошка.

За дверью послышались уверенные шаги. Тамаринд почувствовала, что шрам на щеке запульсировал.

Когда в замке щелкнул ключ, крокодил, мирно дремавший под клавикордами, открыл глаза и напряг мышцы. Леди Тамаринд поднялась со стула. Дверь открылась, и в комнату вошли четверо мужчин. В тот же миг крокодил разинул пасть. Он вдохнул запах, идущий от чужаков, и удивился. От них пахло непривычно — чернилами, табаком и дорожной грязью. И еще страхом, что для крокодила звучало как приглашение к обеду.

Он приподнял свое грузное длинное тело и, извиваясь по клетчатому полу, ринулся к своим жертвам.

Четверо Книжников с самым решительным видом поднимались по лестнице. Линден Кольраби проводил их взглядом. Ему стало чуть любопытно, но не настолько, чтобы окликать их, а тем более идти следом. Проще расспросить привратников. У ворот, где бдительно проверяли всякого, идущего в Медвяные сады, ему рассказали, что Книжники пришли со стороны реки. Кольраби направился к берегу.

На причале он надел перчатки и глубоко вдохнул студеный речной воздух. Он ощутил запах пороха и почувствовал приближение бури.

Неподалеку в переулке гудела толпа — там явно что-то происходило. Кольраби направился туда неспешным властным шагом, и его пропустили, вероятно посчитав, что он разберется с проблемой. Подойдя к бочке с водой, в которой плавала какая-то тряпка, он поддел ее своей тростью и поднял из воды. Тут же на плечо ему легла крепкая ладонь констебля.

— Отпечатанный текст, сэр, — прошептал констебль напряженно. — И без печати Книжников.

— Это я вижу, — сказал Кольраби. — Это ведь платье девочки? Надеюсь, она сама не в бочке?

— Нет… Она бросила его и убежала.

— Рассмотрели ее?

— А как же! Похожа на хорька с крашеными бровями и розовыми волосами. Запрыгнула в кофейню «Реченное слово».

Кольраби всмотрелся в текст на тряпке, перепугав констебля.

— Ах, Мошка Май, — пробормотал Кольраби. — В опасную игру ты ввязалась. Будет лучше, если я найду тебя раньше других.

Не успел констебль открыть рот, как молодой человек с загадочной улыбкой растворился в густеющей толпе. Люди все прибывали. Казалось, еще немного, и они посыплются в реку.