Владимир Журавлев - Неудачная реинкарнация

Прелесть волнующей близости Яха же и порушила. На невинное замечание, что ей нравится кататься к станции, взяла да и призналась, что ездит туда при любой возможности, – а вдруг Санниэре уже вернулся? Хист болезненно четко понял, что вот это волнение, и лихорадочное возбуждение, и платье это проклятое, невесомое – это все не для него, а для какого-то невзрачного подростка, имеющего на эту крупную роскошную женщину право собственности. А он просто греется в отсветах ее чувств…

А Яха – она даже не заметила, как он угрюмо замолчал. А он всё же не убрал горячую руку с ее талии.

Мама сидела на скамье около станции, маленькая и незаметная рядом с огромными ребятами из блицштурма. Патрульные, завидев сияние нагрудного знака, хмуро отдали честь. После парочки ночных тренировок теплых чувств к Хисту у них почему-то не прибавилось. Ничего, еще оценят… при первой же сшибке с армией…

– Командир, обрати внимание… – пробормотал старший патруля и указал взглядом на кусты.

Пришлось мимо мамы идти разбираться – служба превыше всего.

Их было трое. Ничем не примечательная городская одежда, лица… А лица толком не разобрать, после того как по ним прошлись умелые кулаки блицштурма.

– Представились имперской службой безопасности, – шепотом сообщил старший. – Но вы приказали бить сразу на поражение. Вот мы их и положили. А они – двоих наших. Если б промедлили – всем погребальный костер. У них спецсредства были – да не успели применить.

– А я вас предупреждал, – хмуро напомнил Хист.

Командир патруля согласно кивнул.

– Здесь серьезное что-то закручивается, – задумчиво сказал он. – Мы с ребятами обсуждали… Если что, младшие командиры блицштурма за тебя, эпсаар. Так и просили передать. Вы бережете бойцов и бережете деревню – а это многого стоит в свете ожидаемого будущего. Да, вот еще: эти – похоже, они шли за твоей матерью. Не пожалей для нее охраны.

Яха хлопотливо устраивала старушку в возок. Мама бросала на нее испытующие взгляды – пыталась понять, кем та приходится сыну, заодно оценивала. Оценила и то, что он помог юной красавице забраться в грузовое отделение возка. Вернее, как помог…

Сплошные каменные заборы, вымощенная плитняком улица и осветительные шары у каждой калитки маму впечатлили – она недовольно поджала губы и нахмурилась.

– Тут всё богатенькие живут, – заметила она.

– Деревня зажиточная, торговлей в городе держится, – извиняющимся тоном сказал Хист.

– Не работают, значит…

– Работают! – резковато возразил он. – С утра и до ночи. Просто – на себя работают.

– И твоя девонька?..

Он сделал вид, что не заметил вопроса.

У кабака было особенно светло. Естественно, полицейские там были: сидели на скамье, щелкали орешки, любезничали с девойками, задумчиво поглядывали на парочку бойцов из «Кулака императора»…

– Девоньки с полицией разговаривают, не боятся, – тут же отметила старушка.

– Так это же наши полицейские! – простодушно сказала Яха.

– Дружат? – осторожно спросила старушка. – Мужей подбирают?

Хист поморщился. Подслеповатая мама всегда умела заметить то, что ее интересовало, и задать очень неудобные вопросы. И терпеливо дожидаться ответов…

– Дружат, – сказал он со вздохом. – А в мужья полицейские не годятся. Родители им сроду не позволят.

– Понятно, бедные.

– Не в деньгах дело, – терпеливо сказал он. – Крестьянские дочки к своей работе приспособлены. Им в городе жить невозможно. И чтоб мужья по командировкам болтались – тоже невозможно. На долгие отлучки хозяйство не пускает – а полиция по полугоду в отъезде. Здесь религиозная община, мама. Крепь Кыррабалты. Они семейственность уважают. Без нее пропадешь.

– И твоя девонька?..

Мама умела быть терпеливой – когда это было ей нужно. Хорошо, Яха не понимала сути вопросов. А то бы она ответила что-нибудь по простоте душевной…

– Хорошо здесь относятся к полиции, – сменила мама тему. – Или полиция хороша?

– Полиция обычная, – пробормотал Хист. – Они привыкли к командиру приспосабливаться. Я требую уважительности к деревенским – они и рады стараться. Но могут и зверями быть. И бывали уже.

– Выходит, на тебе всё держится? – прищурилась мама обеспокоенно. – А ну как не послушаются?

«На месте зарублю», – чуть не ляпнул Хист, но вовремя сдержался. Вот этого родной матери говорить ни в коем случае не следовало. Кто готов зарубить – тот и сам под саблю попасть рискует… К сожалению, мама поняла всё сама – и помрачнела.

– Совестливый ты у меня, – прошептала она горько. – Дурой была, таким воспитала… пропадешь ведь…

– Да это же наш Дребен! – вклинилась в беседу нетерпеливая Яха. – Его у нас все любят! Мы его в обиду не дадим!

– И ты, девонька?..

– Конечно! Да я больше всех его люблю! – просияла улыбкой Яха. – Он у нас почти что живет, совсем нам родной! Дребен! Чтоб зашел поужинать! Мама тебя ждать будет, я ей сказала!

Хист открыл рот, чтоб как-то что-то объяснить, – и не нашелся. Не скажешь ведь, что Яха – чужая жена, а он на руках ее в возок заносит, любую свободную минутку у нее проводит, и вообще… Но ведь и Яха хороша! Кто сияет при встрече с ним радостной улыбкой? Кто ласково шлепает его по шаловливым рукам? Кто подходит к нему вплотную, смотрит прямо в глаза, смущается и краснеет? Кто позволяет ему столь много, что он иногда еле сдерживается, чтоб… Кого он совсем не может понять, наконец?!

– Вот здесь ты будешь жить, – только и сказал он в конце концов, потому что они приехали.

Мама робко посмотрела на стены усадьбы, на отдающих честь полицейских у ворот.

– Твой друг из полиции сказал – ты погостить зовешь, – тихо отметила она.

– Лучше тебе пожить около меня, – неловко сказал он. – Здесь безопаснее, да и вообще… безопаснее, в общем. Вот Яха тебе покои подберет, какие тебе понравятся, обустроите там всё, чтоб уютно…

– Ты из-за денег для меня во что-то впутался? – помолчав, тихо спросила мама.

– Не из-за денег! – сказал он правду.

Мама, судя по заблестевшим глазам, поняла, что он все же впутался, но заговорила о другом.

– Не смогу я здесь жить, – неуверенно сказала она. – Я всю жизнь работала, в последнем себе отказывала, а здесь всё так роскошно… Не для меня такое. Как себя вести, не знаю, вдруг сделаю что неправильно? Да и чем мне здесь заниматься?

– Придется потерпеть! – хмыкнул он. – Мама, у нас нет другого выхода. В городе тебе… нельзя. А здесь домоправительница требуется. Продукты для моих бандитов закупать, повариху нанять в деревне, садовнику и конюху не давать бездельничать – да и налоги принимать кто-то же должен! Хозяйка… Она, наверно, не скоро еще вернется, управляйся за нее!

– А девонька твоя? – кротко поинтересовалась несгибаемая мама.