Варвара Мадоши - Драконье Солнце

— И что? — холодно спросила ящерка.

— А то, что он ведь тебе тоже нравится Он весьма симпатичное явление природы, не правда ли?… А еще… он будет расти и изменяться. Это очень интересно. Может быть, самое интересное в мире.

— Чушь собачья! — фыркнула саламандра, снова повторив попытку взъерошить чешую, словно кошачью шерсть.

Стар продолжал чертить, все ниже и ниже склоняясь над листом пергамента. Агни подумала, что это тоже необыкновенно интересно: переносить леса, реки и горы на бумагу, превращать видимое в воображаемое, а реальное в нереальное.

— Слушай… — позвала она тихонько. — Стар…

— Да? — пробормотал он, не отрывая глаз от работы.

— А ты помнишь, как ты меня в первый раз увидел?

— В лесу. Я умирал тогда. Этот ублюдок ударил меня прямо в печенку. Ты меня спасла.

— А второй раз?

— А второй раз, когда уже в кортеже миледи в себя пришел. Слушай… — он вдруг замирает, отставил стул от стола и повернулся к Агни. — А ведь это уже два года прошло!

— Ну…да.

— Это выходит, меня два года дома не было?… — он постучал острым концом пера об стол и удивленно воззрился на пятнышко чернил. — Ничего себе… Интересно, они меня там хотя бы вспоминают?

— Думаю, что вспоминают, — вздохнула Агни.

— Я тоже боюсь, — Стар дернул плечом, поморщился. — К Ормузду их всех! Мне еще карту закончить, а я уже засыпаю…

— Стар… скажи, а ты помнишь, что было между тем, как ты меня первый раз увидел и между тем, что во второй?

— Огонечек, опять капризничаешь?… Зачем меня отвлекать зря?

— Нет, ну ты помнишь?

Стар устало вздыхает.

— Нет, не помню. Только то, что герцогиня нас с тобой в лесу нашла.

Он отвернулся и снова принялся за чертеж. Потрескивали свечи.

— Стар… — тихонько позвала Агни.

— Что, огонечек?

— Стар, если вспомнишь… ты мне скажи…

— Знаю, — Стар старался говорить мягко, но видно было, что он здорово раздражен. — Это для тебя важно, так что я обязательно скажу. Как только вспомню. Если вспомню.

— Хорошо…

Агни соскочила с постели, пробежала по каменному полу, между колеблющимися бликами и глубокими черными полосами теней. Забралась по ноге Стара к нему на колени, потом на плечо, оттуда вспрыгнула на столешницу. Взбежала на пресс-папье в вид е рыцарского шлема, и постаралась сверкать поярче.

— Так видно лучше? — спросила она.

— Да, — Стар посмотрел на нее и благодарно улыбнулся. — Спасибо, солнышко. Ты мне очень помогаешь.

Агни светила ему не в первый раз. Он знал, что она это может, но никогда не просил сам — ведь у нее могли быть другие дела. У нее действительно были. Например, она разговаривала с камнями. От замковых камней можно узнать много: скажем, один из ее знакомых все время посвящал оглядыванию реки под определенным углом, а его сосед смотрел с места чуть пониже, и все свободное время — а у них все время свободное — они обменивались мнениями по поводу разности своих философских позиций, что, конечно, обогащало их кругозор необычайно. Но даже беседа с камнями рано или поздно может наскучить.

Стар был лучше. Стар не наскучивал ей никогда. Даже просто смотреть на его лицо было радостью: у него черты все время изменялись, как и предсказывала герцогиня. Он был похож на клены, в которых она так часто зимовала. Клены, они все такие — кудрявые, самолюбивые, но в глубине души очень добрые.

Ей казалось странным, как это когда-то давно она могла просто использовать его. И тем не менее… Он дал ей имя, выделив из многих, и дал интерес к жизни. Она запомнила его имя, и тем самым выделила из тех, кто приходили и уходили.

Агни была уверена, что Стар победит бога. Рано или поздно. Что все с ним будет хорошо. А она поможет ему, потому что без нее он никуда.

…Сегодня сестра Анна, наконец, рассказала мне о смерти Тадеуша-Болтуна. А я даже не знал, что он умер уже здесь. Был уверен — лошадь еще до деревни упала… Оказалось, да, упала. Оказалось, я его волоком дотащил. Еще как смог-то?… Правда, он не силач был, Тадеуш… Что нас в монастырь в телеге вдвоем везли — тоже не помню, как отрезало.

Сестра Анна сжалилась надо мной — не стала пересказывать в подробностях. Но я ведь составлял его гороскоп… как и остальных в отряде Зарова. Что не сказала — домыслил. Что не знал — придумал. Теперь, видно, не избежать. По ночам мне будет сниться: свистящим шепотом, монотонно, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дух, и все-таки не в силах остановиться совсем, замолчать, потому что это последние слова, а Тадеуш-Болтун очень ценит слова, и последние в особенности…

На этом дневник обрывается. Строчка вымарана. Остальное не из дневника. Остальное просто так.

Знаете эту песню, сестричка?… Эй, вы не смотрите, что зверюга выела мне половину живота, ниже-то еще все в порядке… Фрейя свидетель, в иное время я бы на тебе, красотка, живого места не оставил… что, что молчать?… Пока я могу говорить, я буду говорить, а там закопаете меня поглубже, да и не будет вас мучить моя болтовня!

Знаете эту… ах, я уже спрашивал… вот так вот, сестричка. Скоро уже снесут, а сало-то мне и не досталось. Все этот пацан… вы его знаете?… Берегитесь… тут он где-то бродит, тут… вон из угла ухмыляется. Ууу, черт светлоглазый! Сказал, что астролог… кто ему поверит… малец совсем, соплей перешибешь… Был бы при нас Большой Дюк, он бы сразу сказал: мол, давайте брать… Извращенец был Дюк, понимаешь, сестричка?… Ну так его с нами не было. Прокусила ему какая-то гулящая девка руку, он от заражения крови и помер. Небось, щас у Вискондила в Граю пиво ячменное пьет да водкой разбавляет… Знаете поговорку: «Кто при жизни наблудил, того примет Вискондил?» То-то же… и я не знал: мне ее Большой Дюк рассказал…

А мальчишка ушлый оказался… так и растак, смотрит Зарову — это командир наш, Заров фамилия у него была, звали мы его Мандрагора, а как по матушке — по батюшке, то он, наверное, уже и сам забыл… И говорит: мол, дайте мне сутки сроку, и я вам сразу расскажу, кто вы по жизни, чем болели, чем маялись, будущее обскажу… только с собой возьмите. Взгляд — и голодный, чисто волчонок, и такой… черт [34] Черт его знает… — как будет сказано позднее, черт — это фольклорный персонаж Северной Шляхты. его знает, какой взгляд! Я не черт, я не знаю… как будто отчаялся он, да настолько, что уж и все равно… У кореша моего такой взгляд был, когда шляхтич какой-то дом его спалил, с матерью и женой… ну, все под богами ходим… шляхтичу мы потом этому тоже петуха пустили… собрались и пустили… он еще так кричал… а кто ж кричать не будет, если до гола раздеть, связать да водой облить, чтоб не сразу помер…