Тэмра Пирс - Круг Раскрывается: Холодный Огонь

Он зажёг фонарь и поднялся наверх, где он установил своё устройство в кладовой и поджёг фитиль. Он подпёр дверь, чтобы оставить её открытой и подпитывать пламя воздухом, и положил пустые мешки и кувшины оливкового масла рядом, чтобы послужить топливом, когда устройство подожжёт помещение. Корзину он тоже оставил там.

Снаружи он снял свой плащ, шарфы и валенки, и запихнул их в погреб, осторожно, не цепляясь своими остальными предметами одежды за края отверстия. Последним делом он задул фонарь и также бросил его в погреб. Это место было прямо под кладовой: ткань превратится в пепел, а фонарь — в оплавленный кусок олова, к тому времени, как прибудут маги магистрата.

Затем он поспешил домой, где он будет запуганным сыном своей матери, пока его не призовут. Пока она кормила его своими бесконечными выговорами и оскорблениями, он представлял, как лавка начала гореть. Этот образ помог ему пережить ужин и её обычную речь на Водный день, в которой она говорила, что это он виноват, и что именно его невнимательность, его глупость послужили причиной смерти её внуков. Он выдержал. Были дни, когда он гадал, а не права ли она. Но не в этот день: в этот день он думал только о своей проверке. Закончив, она приказала ему идти спать, чтобы он не жёг понапрасну свечи. Бэн подчинился. Он всегда подчинялся.

Правда была в том, что Моррачэйн была неудобным удобством. В обмен на роль её мальчика для вербального битья — физическому битью он положил конец за месяц до своей свадьбы — она дала ему крышу над головой. Если бы он жил один, то пришлось бы управлять домом и присматривать за слугами, бесконечные скучные детали, которые отнимали драгоценное время у смысла его жизни. Он давал матери свою работу на предприятии и козла отпущения; она же удовлетворяла его повседневные нужды. И однажды он расплатится с ней за все те моменты, когда он думал, что, возможно, именно он и виноват в смерти его жены и детей.

Отход ко сну создавал определённые проблемы. Он планировал читать, одетым в ночную рубашку, пока за ним не придут, но потом понял, что не хочет замёрзнуть, туша пожар почти голым. Он выложил свою одежду рядом, будто приготовил её на следующий день. Он сможет напялить их поверх ночной рубашки, возможно оставить концы рубашки болтаться снаружи его штанов. Приняв решение, он забрался в кровать и открыл книгу, «Типы ожогов их лечение» Годсфорджа. Читать было практически невозможно. Они скоро придут. Скоро, скоро…

Но часы продолжали бить. Никто не пришёл. Он не осмеливался подходить к чердачному окну, которое выходило на Алакут. Если они придут, и застанут его там, то будет трудно объяснить, почему он смотрел на пожар, а не бежал к нму.

Поэтому Бэн прождал всю ночь без сна. Некоторые члены его алакутской бригады пришли утром, когда всё уже давно кончилось.

‑ Мы думали, что сможем справиться, ‑ заныл старший лакей Дома Лубозни. ‑ Мы же учились неделями…

‑ Три, ‑ холодно перебил его Бэн. ‑ Когда вы вообще трудились явиться. У вас не хватало познаний на то, чтобы потушить подлесок в парке, не то что лавку. Кто-нибудь пострадал?

‑ Женщина, спавшая в погребе — она обгорела до черна. И двое из нас, ‑ сказала помощница повара Гильдии Огранщиков.

Повариха была крупной женщиной, одной из немногих, кто являлся на каждое занятие.

‑ Лекари сказали, что они наглотались дыма. Мы доставили их в алакутскую больницу…

Бэн резко набросил на себя тулуп.

‑ Дым! Вы были в масках? Я ведь говорил вам, что дым так же смертоносен, как и пламя?

Некоторые из них посмотрели на него так, будто это он виноват, что они не вспомнили о дыме.

Бэн распахнул дверь и вышел наружу, в отражающиеся от снега лучи утреннего солнца. По крайней мере его так называемые пожарные подогнали большие сани. Они забрались внутрь вслед за ним и погнали в больницу, прибыв вовремя, чтобы Бэн успел подержать руки надышавшегося дымом мужчины, пока тот не испустил дух. Когда губы пожарного покинул последний вздох, Бэн ощутил такую сильную радость, что расплакался. Лекари, и даже бригада пожарных, выглядели надлежащим образом серьёзными и почтительными. «Они думают, что я скорблю», ‑ подумал Бэн, содрогаясь в борьбе со смехом.

Ощущения были практически невыносимыми. Он установил правила. Он сказал им, они не послушали, и два человека поплатились — этот бедняга, и нищая женщина. Пожар убил их для него. Бэн выпустил пламя на волю, как маги выпускали ветра, чтобы спасти корабли в штиль, и огонь преподнёс ему величайший дар — власть над человеческой жизнью.

Разрушение дерева и стекла и фарфора ему безразлично, думал Бэн. Надо было видеть их, после всех их жалоб на учения и расписание. Дать одному из них умереть — дать одному из них бороться за каждый вдох, пока борьба не стала невыносимой — и вдруг Бэн заполучил их внимание. Вот, почему Кугиско так грубо с ним обошёлся. Ставки были недостаточно высоки.

Он мягко высвободился из хватки мертвеца.

‑ Я осмотрю другого пожарного, ‑ уведомил он лекарей. ‑ А потом на нищую. Что она там делала? А потом мне нужно увидеть совет Алакута. Пусть один из вас передаст им, что я встречусь с ними в зале совета, к полудню.

Лекари и горе-пожарные побежали исполнять его приказания. Поразительно, как мёртвые люди всё меняли.

Со вторым пожарным радость была менее сильной: лекари сказали, что он выживет, хотя его лёгкие никогда не будут прежними. А вот нищая… он снова ощутил всепоглощающее возбуждение. Он сделал это — Бэннат Ладрадун, козёл отпущения своей матери, игнорируемый скупердяями островных советов. Теперь-то они к нему прислушаются, так ведь?

Он положил ладонь на обугленную лодыжку нищей, зная, как он выглядит со стороны, с его серьёзным взглядом и блестящими от слёз глазами. Пожарные с трепетом наблюдали за ним, борясь с позывами к рвоте, которые вызывал ужасный запах горелой плоти.

Он убрал руку с тела, притворяясь, что не замечает прилипшие к его ладони чёрные кусочки кожи.

‑ Такая страшная цена, ‑ пробормотал он, качая головой. ‑ Возможно, мы и не смогли бы спасти это бедное существо, но мы могли быспасти своих собственных людей.

Они разошлись, позволив ему пройти, как дворянину, как королю. Это было лучшее утро в его жизни.

К третьему часу пополудни его мир снова поблек. Совет Алакута спорил, выражал сожаление, и отказался выделить ему средства на обучение второй бригады, хотя он и объяснил, что одной для целого острова было мало. Его бригада, сказали они, плохо справилась с их первым заданием. Им было необходимо выжидать и наблюдать. Но они будутнастаивать на том, чтобы те, кто и так должен был обучаться борьбе с пожарами, посещали занятия чаще.

Бэн сумел удержать свою ярость до того момента, как добрался до склада. Там, где никто не мог его увидеть или услышать, он врезал по стене ладонями. Его уважал лишь огонь. Совету Алакута похоже требовался особый урок. Он боялся, что урок будет страшен, но они должны были усвоить, что огонь взимает страшную дань.