Тэмра Пирс - Круг Раскрывается: Разбитое Стекло

Перед отделением на Улицы Э́лья ждал верховой арурим с конём для Дэймы. Он неуверенно забрался в седло, думая, что всё-таки хорошо, что его чёрные кудрявые волосы были очень коротко острижены. Это наверное было единственной его чертой, выглядевшей опрятно. Он потёр зубы пальцем, который затем вытер о край чепрака [5] мягкая подстилка под седлом .

‑ Уверена, что требовали именно меня? ‑ спросил он вестника.

У женщины был такой вид, будто она проработала всю ночную смену, и сама уже должна была быть дома. Она зыркнула на него.

‑ Ты арурим даской Дэймакос Номасдина, ведущий расследование по четверым убитым яскедаси , не так ли? Это— ару́римат на Улице Элья, а не мой дом, где мне сейчас следовало бы готовить завтрак моим детям.

‑ Прости, ‑ ответил Дэйма, чувствуя себя виноватым, хотя это не он дал арурим задание найти его.

Сержант вышла из отделения, держа по фляге в каждой из рук, одну — для арурим , вторую — для Дэймы. В них плескался обжигающий чай тюремщика, способный растворить лаковое покрытие и оживить мертвеца.

‑ Ты спасительница, ‑ сказала сержанту женщина. ‑ Возможно, я всё-таки доживу до дома.

‑ Они тебе должны за время, потраченное тобой после твоей смены на заезд за нашим новичком, ‑ ответила сержант, кивнув на Дэйму. ‑ Убедись, что тебе всё возместят.

‑ Непременно, ‑ ответила арурим .

‑ И постарайся не помять даской , ‑ добавила сержант. ‑ Он неплохой тип, хоть принадлежит к Первому Классу.

Дэйма не был уверен, что бы его беспокоило больше, будь он бодр — пренебрежительное упоминание его класса или тот факт, что даже после восьми месяцев службы они всё ещё полагали, что он не может о себе позаботиться. Такое количество мыслей сейчас не умещалось у него в голове. Вместо этого он поблагодарил сержанта за чай и поехал за арурим вниз по улице.

Пить чай верхом на скачущей рысью лошади было занятием неблагодарным, но Дэйма всё равно это сделал, пролив несколько капель на концы синей сто́лы, которая указывала на его профессию мага. Глотая чай и огибая прохожих, он раздумывал о том, как жестоко его обманули. Он выбрал арурим в качестве области для карьерного роста потому, что она казалась гораздо менее стеснённой правилами по сравнению с армией или флотом, и точно уж не такой скучной как казначейство или суды. Среди арурим было немного людей, которые могли помыкать им, в то время как любой человек, у которого на рукаве было на одну полоску, точку или меч больше, мог превратить жизнь военного в тяжёлую работу. Даже когда его начальство в арурим давало ему ночную смену, Дэйма был доволен. Отделение на Улице Элья было лишь в четырёх кварталах от Капика. Если на работе было скучно, достаточно было пройтись, чтобы добраться до лучшей еды, выпивки и развлечений в Тариосе, аккуратно собранных в стенах округа удовольствий.

Крапива в саду его службы, первая мёртвая яскедасу , проросла спустя пять месяцев после того, как он закончил обучение и устроился на Улице Элья. Он и не догадывался, что лёгкость службы арурим даской происходила то того факта, что более чем в девяти из десяти случаев жертва и преступник были знакомы. Это был член семьи, друг или местный хулиган. Этих нарушителей закона обычные арурим легко находили, говоря с семьей, друзьями и соседями жертвы, затем отлавливая всех подозрительных лиц и допрашивая их, пока те не сознаются. Арурим даской звали только когда преступник был магом, или когда не могли найти никого с мотивом или возможностью подобраться к жертве. Когда расследование убийства яскедасу Ниоки не выявило возможных убийц, дело перешло к Дэйме.

Теперь, три мёртвых женщины спустя, Дэйма чувствовал себя так как наверное чувствуют животные, отгрызающие себе лапу, чтобы сбежать из капкана. Его служба в арурим была больше не в радость. Он хотел уничтожить того, кто разрушил гармонию Капика, а он даже не мог заставить своих коллег арурим уделить этому делу такое же внимание, какое уделял он сам. Одна яскедасу или три яскедаси , сказали ему остальные, окозу по-прежнему значило, что ни от кого не ожидалось никакого приложения усилий в этом направлении.

Так что Дэйма старался как мог, и знал, что этого было недостаточно. Ему не хватало знаний. Большинство его заклинаний для выяснения обстоятельств могли быть использованы только при наличии подозреваемого, или когда преступление было совершено где-то в другом месте, или не привело к смерти. Пытаться найти убийцу было как просеивать тонну ячменя в поисках булавки. Никто ничего не знал. Никто ничего не видел. Жрецы, проводившие ритуальное и магическое очищение мест преступлений, не заметили ничего необычного, и Дэйма не нашёл никаких следов магии. Он зашёл в тупик, даже его сны были об этом деле. Что же он делал не так?

‑ Вижу, слухи уже разошлись, ‑ проворчала его проводница из арурим .

Дэйма рывком поднял голову. Он снова это сделал — забеспокоился о деле и забыл то, чем должен был заниматься. Он был так погружён в себя, что даже не заметил, что они уже добрались до площади. Не смотря на ранний час — солнце только встало, — края площади были забиты людьми. В отличие от большинства толп Тариоса, эта была притихшим, безмолвным, нервным сборищем людей. Арурим пришлось тычками разгонять людей в стороны, чтобы они с Дэймой могли проехать.

Наконец они выехали на свободное пространство у фонтана Лабрикас. Он стоял во всей своей красе, каждая из четырёх нижних чаш была шириной в четыре фута, в них из ртов четырёх вставших на дыбы коней били струи воды. Длинная каменная колонна с навершием в виде двустороннего топора, называвшегося лабрис , орошала водой головы коней искусно вырезанных из белого мрамора. Это был первый официальный монумент Тариоса, который видели гости города, прибывающие через Ворота Пираки, и Дэйма никогда не уставал им любоваться. Не одно утро провёл он, сидя на краю нижней чаши, слушая журчание воды и расслабляясь после ночной службы, успокаиваясь, чтобы потом умиротворённо поехать домой.

Когда Дэйма увидел кляксу, запятнавшую южную чашу, он ахнул. Окружённая кольцом жрецов и арурим , стоявших вокруг фонтана, в чаше лежала женщина, её верхняя часть туловища была погружена в воду, руки раскинуты в стороны. Грим проступал мертвенно-белыми пятнами на распухшем лице. Её длинные чёрные кудри покачивались в толще воды, создавая жутковатое подобие жизни. Её кайтэн — длинный, женский вариант тариосской куртки — был чем-то замаран. Длинные концы жёлтой вуали были аккуратно выпрямлены и перекинуты через край чаши, как жёлтая стрела, оканчивающаяся на шее женщины.