Ольга Хожевец - Пламя на воде

Беркет покосился на напарника, пробурчал снисходительно:

- Да уже.

На полосе ничего не происходило.

Нет, не совсем так.

Появившееся в воздухе напряжение почувствовали, конечно, только прошедшие Башню. Маркон больше не усмехался, его узкие, удлиненные кисти изящно танцевали в воздухе, словно дирижируя невидимым оркестром, быстрее, еще быстрее...

С пальцев Комина сорвался огненный шар - и разбился, на пару ладоней не долетев до Верховного Магистра.

Белая мантия вздулась парусом от легкого движения руки.

Комин упал - сначала на колени, прохрипев что-то непонятное сквозь сжатые зубы; с чем-то он боролся, с чем-то невидимым зрителям, боролся отчаянно и, похоже, проигрывал в этой борьбе; вот он рухнул ничком, покатился по серому песку, приближаясь к Маркону.

Огненная дуга на мгновение соединила соперников, рождая отчетливо слышимый всем вибрирующий звук; Комин закрылся, успел закрыться щитом, медленно поднял руки...

Дальнейшее видели все, даже те из присутствовавших, кто жался в самых дальних уголках двора. Видели так четко, словно вся сцена произошла прямо перед их глазами, и хотя длилась она долю мгновения, успели рассмотреть во всех подробностях. Что ж. И не таким странностям случалось происходить под Башней.

Все видели, будто в нарочитом замедлении, как Комин сбросил щит, как потянулась к нему хищная дуга, как на ладонях бывшего Рыцаря сформировался очередной огненный шар, оторвался, полетел к Маркону. Все смотрели затаив дыхание, как одновременно прочерчивают воздух две смертоносные полосы. Все как один поняли, что никто из соперников не упеет закрыться. На первый взгляд Комин запаздывал, чуть-чуть, на совсем неуловимый миг...

И хотя видели все, но потом долго обсуждали и пересказывали друг другу, как дуга Маркона остановилась и зависла, не достав противника не больше чем на палец - не разбилась, как об щит, а просто зависла, чего по идее быть и вовсе не могло. И как шар Комина со звонким чмокающим звуком пронизал белую мантию, и то, что находилось под ней.

Тишина во всем огромном пространстве двора воцарилась такая, что скрип песка под коленом встающего на ноги Комина отразился от стен эхом отдаленного грома.

- Теперь беги. - Прошептал Беркет, разрушая безмолвие. - Беги, дружище!

И Комин побежал - пошатываясь, спотыкаясь побежал прочь от грозного монолита.

- Что происходит? - Испуганно спросил Волос. - Все же, вроде, кончилось?

- Все только начинается. - Ответил Беркет, хватая молодого Рыцаря за руку. - Ты никогда не видел, как человека Башня забирает? Смотри.

Тело поверженного Магистра зашевелилось, дернулась рука, нога. Еще немного - и Маркон поднялся на ноги, словно не в его плоти зияла огромная обугленная дыра. Мертвый Магистр сделал шаг, другой, словно преодолевая сопротивление сгустившегося воздуха, но с каждым шагом двигаясь все уверенней; он шел не к Башне. Наращивая скорость, он двигался вслед за Коминым.

- Его сейчас ничто не может остановить. - Скороговоркой зашептал Беркет, сжимая запястье Волоса с такой силой, что сейчас, казалось, затрещат кости. - Он уже не принадлежит этому миру, понимаешь? Сквозь стены пройдет, если понадобится. А вот дел натворить еще может.

- А Башня?

- Она позовет, скоро. Уже зовет. Но он сопротивляется. Посмотри на его лицо.

Смотреть на лицо Маркона было страшно. Черты, искаженные до неузнаваемости отчаянной внутренней борьбой, плыли, стирались под натиском неведомой силы. Растущее напряжение ощущалось уже физически, но бывший Магистр упрямо удалялся от Башни, приближаясь к бегущему Комину - рывками, мгновенными смещениями, почти недоступными восприятию.

- Не успеет, не должен. - Почти неслышно простонал Волос.

- Может. - Глухо уронил Беркет, имея в виду Маркона. - Если характера хватит.

Магистр остановился.

Его лицо с почти расплывшимися уже чертами было обращено к заполнившим двор людям, когда он обвел присутствующих взглядом - и никто из видевших не смог забыть этого взгляда, вычерпывающего душу безумной, невыполнимой мольбой, до конца своей жизни.

А потом он двинулся к Башне - медленно, потом быстрее, еще сопротивляясь, но уже не устояв.

Монолитная стена не дрогнула, лишь чуть утратила резкость, размывая границы, навсегда поглощая то, что еще недавно было Верховным Магистром Ордена Пламени.

Комин подошел к Рыцарям, обхватив руками плечи, поеживаясь под дуновениями холодного ветерка.

- Ну, ты даешь. - Выдохнул Волос, до сих пор не пришедший в себя. - Предупреждать нужно.

- Некогда было. - Поморщился Комин, вглядываясь в направлении площадки инициации. - Что это там такое?

Странное шевеление, возникшее среди Алых Магистров, вылилось в церемонную процессию, направлявшуюся, похоже, к уцелевшему участнику поединка; выступавшие впереди несли на вытянутых руках что-то белое.

- Кажется, я знаю, что они мне тащат. - Задумчиво протянул Комин.

Беркет тихо присвистнул.

- Приветствуем тебя, Комин, Алый Магистр. - Приблизившись, начал возглавивший процессию Силай Хум.

- Приветствую вас, Алые Магистры, члены Совета. - Не ударил в грязь лицом бывший Рыцарь.

- Согласно уставу Ордена и нашим традициям. - Завел Силай звучным, но монотонным речитативом. - По решению Совета Магистров. Тебе, как победившему в поединке совести перед лицом Пламени Гледа Маркона, бывшего Верховного Магистра Ордена. Предлагается. Белая Мантия Верховного Магистра. Согласен ли ты, Комин, принять сей высокий пост и нести с достоинством эту великую ответственность?

- Нужно было второе имя на инициации брать. - Неожиданно громким шепотом просипел Беркет, необратимо нарушив торжественность момента. - Вечно у тебя все не как у людей.

По рядам Алых пробежали смущенные улыбки.

Полуголый Магистр зябко повел плечами - и ухмыльнулся.

- Согласен. - Сказал он не задумываясь. - Давайте мантию, что ли. И жду вас всех через полчаса в зале Совета.

- Вот это да. - Восторженно выдохнул Волос, глядя на бывшего Рыцаря преданными, как у щенка, глазами. - Что же теперь будет?

- Теперь мы будем наводить тут порядок. - Спокойно пояснил Комин, обводя внимательным взглядом толпу взволнованных Алых. - И... найдите-ка мне Бранигала.

Воды не было уже несколько дней. Впрочем, здесь, в подвале, смены дня и ночи не существовало, и Барс давно уже стал замечать, что всегда безотказное чувство времени его подводит. Радовало одно - все двигалось к естественному концу.

Бьорн теперь уже ни о чем не просил и ничего не требовал. Периодически он составлял у стены пирамиду из бочонка и табуретов, залезал на нее и подолгу вылизывал шершавые влажные камни. Там, наверху, они почему-то запотевали больше, но Барс все равно очень сомневался, что эта процедура поможет северянину надолго продлить жизнь. Спустившись, Бьорн, как правило, принимался за рыцаря - молча, с остервенением, не в надежде чего-то добиться, а просто отводя душу. Обычно это продолжалось, пока Барс не терял сознание - а в последнее время такое случалось все чаще. При этом оба не издавали ни звука. Длилась пантомима безумия.