Нина Лукинова - Два цвета неба

— Не думаю, что смогу заснуть после такого.… К тому же, тебя надо будет сменить через пару часов. Не можешь же ты всю ночь вот так просидеть, — говорю я.

— При всем желании, Нала, ты не увидишь того, что вижу я. Не обижайся, — сухо улыбается он. — К тому же я выносливый…

— Мы просто идиоты.… Не стоило так напиваться, отключаясь без задних ног. Нужно было сразу выставить караульного. Это моя вина, захотелось снять напряжение дормовым вискариком!

— Перестань, случилось то, что случилось. На все воля Богов, — отвечает Дрейк, заглянув мне в глаза теплым взглядом. — Возможно, спасая Лару, мы найдем ответы на остальные вопросы.

— Почему реки текут вспять… — неожиданно выдаю я.

— И на этот, — немного ошарашено говорит Дрейк. — Спокойной ночи, Нала.

— Если что, разбуди, — отвечаю, устроившись на ближайшем диване, уже не обращая внимания на пыль и грязь. Вопреки сомнениям, сон вновь пришел быстро. — И тебе спокойной, — тихо пробурчала я, засыпая.

Подземная Богиня глубоко ошибается, думая, что на Дрейка не действует Севар или сила Города. Да, ее влияние ничтожно, никаких голосов, никаких видений не происходит в его голове, подверженной сухой логике, прямой, как струна. Но и с ним иногда случаются таинственные озарения в виде непонятно откуда возникших чувств. Сказав Налане, что его ничто не держало в Неваре, он утаил от нее небольшую, но значимую частицу правды.

Сорваться с места, пойти против принятых устоев, заставила не только посланная Люционом записка, а внезапно возникшее в груди чувство бесконечной любви к светловолосой девушке. О ней хочется заботиться, ее хочется защищать и оберегать, и он не позволит причинить ей зло, снова.… Иногда, кажется, что он знает ее тысячи лет, а иногда, что не знает вовсе, и это странно для него. Любовь ли это, сложно ответить, только Дрейк уверен, что никогда раньше такого ни к кому не испытывал, это ново и странно. Складывается ощущение, будто его эмоции чем-то усилены, заставляя, словно магнитом тянуться к Налане. И почему он так за нее переживает, за ту, которую знает всего неделю, вместо Лары, с которой вырос, которая сгинула в темноте Города? Наверное, суровый ковбой действительно влюбился.… Устроившись поудобнее на холодном полу, до самого рассвета Дрейк не сводил глаз с темноты, слыша за спиной размеренное сопение.

Стоило рассвету взойти над разрушенными небоскребами, прогоняя ночную тьму, как сильная рука осторожно потрясла меня за плечо, пробуждая. Только знание того, что это Дрейк, не дало выхватить пистолет.

— Который час? — зевая, спрашиваю я, щурясь от солнечного света.

— Солнце встало, Налана, значит, пора просыпаться, — отвечает Дрейк. — Завтракаем и в путь, нельзя терять времени.

— Давай поедим холодным, мне лениво готовить, — недовольно бурчу я, протирая кулачками глаза, пытаясь прогнать остатки сна. Мысль, что, только проснувшись нужно провести около получаса за плитой, резко портит итак отсутствующее настроение.

— Я все приготовил, не волнуйся, — указывает Дрейк на дымящуюся рядом кастрюлю, и только сейчас замечаю вкусный запах горячей пищи. — Ты вчера все просто объяснила, а я внимательно наблюдал, — поясняет он, заметив мой удивленный взгляд.

— Да такими темпами ты скоро ракеты в космос запускать будешь! — не без гордости за ученика говорю я, принимаясь за слегка подгоревшую еду. Наспех позавтракав, мы собрали оставшийся запас продуктов в самодельные сумки из курток, как делали до этого, наполнили фляги водой, и двинулись в путь- обследовать Город, совершенно не зная, что искать.

Было бы счастьем найти хоть одного местного жителя, но при свете дня дома выглядят абсолютно необитаемыми, никаких следов жизни на улицах, кроме все большего количества попадающихся под ногами бытовых вещей, которым не одна сотня лет. То, что пластмасса действительно не разлагается, я поняла только сейчас, глядя на разбитую под ногами технику, телефоны, телевизоры, корпуса ноутбуков, ставшие бесполезным хламом, но продолжающими уродливо красоваться на дороге, словно после взрыва магазина техники. По воздуху пролетают ошметки целлофана, попадаются искореженные пластиковые бутылки и прочий хлам, которому не могу дать название. Зрелище, скажу прямо, устрашающее, особенно, когда бывшие плоды цивилизации хрустят под ногами в безмолвной тишине.

— Интересно, почему все это так просто валяется под ногами? — спрашивает Дрейк. — Искатели рассказывают, что технологии обычно находятся внутри домов, найти что-то на улице большая редкость. А здесь же все в вперемешку прямо на дороге. — широко разводит он свободную руку, окидывая хлам взглядом. — Разбитые статуэтки, части мебели, поломанные чемоданы…

— И как ты замечаешь все это в горах мусора? — скептически спрашиваю я.

— Глаз наметан, — бросает он. — Как будто люди бежали, схватив самое ценное или то, что попалось под руку.

— Думаю, ты прав, — тихо говорю я, увидев впереди огромный кордон из составленных друг на друга ржавых машин, перегородивший дорогу, оставляя только маленький проезд в центре, куда с трудом могла протиснуться легковушка. — Видно они перекрыли Город, никого не выпуская, — с ужасом говорю я, подходя ближе.

Перейдя в новый квартал, где улицы были чуть уже, а дама стояли ближе друг к другу, глазам открылось ужасное зрелище. Тысячи машин, зажатые как кильки в банке, скопились возле заграждения, практически упираясь друг в друга, образуя чудовищную пробку в одном единственном направлении— прочь из Города. Тысячи машин заполонили ближайшие улицы, большинство побиты и поцарапаны, образуя собой бескрайнюю железную реку всех цветов и оттенков. Осторожно пробираясь сквозь узкие проходы между дверями, попутно заглядывая в выбитые стекла, все больше накатывает страх. Во многих продолжают сидеть иссушенные жарой и временем скелеты, превратившиеся в мумий. Мужчины, женщины, дети, животные— мало кто сумел выбраться из железных гробов, а учитывая, что по пути нам не встретилась ни один покореженный автомобиль, никто не смог выбраться из самого Города.

По коже пробежал уже привычный страх, окатывая ледяной волной не смотря на жаркое солнце, успевшее подняться высоко над крышами домов. Затхлый запах пыли и пепла удушающим облаком стоит в воздухе, словно находишься в давно не проветриваемом помещении. Наверное, так и пахнет смерть.… О том, сколько здесь погибло в тот день, не хочу думать. Пыталась посчитать первые десятки машин, но быстро сбилась. В каждом катафалке по двое, трое, четверо… Хуже всего видеть иссушенные маленькие тельца детишек на задних сидениях, застывших в неестественных позах, и на глаза невольно наворачиваются слезы.

— Зачем преграждать дорогу, Нал? — тихо спрашивает идущий рядом Дрейк. — Кто мог совершить такое зверство? Посмотри, они никого не выпустили! А сколько осталось в домах, в лечебницах!