Шерри Томас - Гибельное море (ЛП)

Тит остановился.

– Надо бы спрятаться. Днем нас легко обнаружить.

Она закрутила крышки.

– Ты вчера нашел пещеру?

– Нет, воспользовался твоей палаткой. Установил ее в тени песчаной дюны, но днем на солнце все равно было слишком жарко. Сегодня я собираюсь передвинуть ее в полдень.

Он превратил палатку в своего рода туннель и помог Фэрфакс залезть внутрь.

– Я могу замаскировать нас песком, – предложила она, когда Тит закрыл вход.

– Нет, не стоит тратить силы. Не забывай, что менее двух суток назад тебя едва не убили.

– Я просто хочу что-то сделать, пока снова не уснула.

Песок сыпался медленно, но Фэрфакс слышала, как он поднимается у палатки. Тит наложил атакующие чары против взлома, весьма жестко реагирующие на нарушителей.

– Ты же не думаешь, что нас найдут под песком?

– Меня беспокоят песчаные виверны.

– Но в Сахаре ведь нет драконов.

– Они водятся в пустынях центральной Азии. На месте Атлантиды я послал бы за ними в ту же секунду, как понял, где придется искать беглецов. Такие виверны вынюхивают добычу, скрытую под слоями песка и даже камня. И они могут погружаться до жути быстро. Даже в полном здравии твои способности по зарыванию в песок были бы бесполезны.

– Если только Атлантида пойдет ради нас на такие жертвы.

Тит вздохнул:

– Думаю, пойдет. У меня дурное предчувствие, что мы – или, по крайней мере, ты – достаточно важны, чтобы пойти не подобное.

Фэрфакс забеспокоилась:

– Я не хочу быть важной беглянкой.

– У каждой бронированной колесницы есть свой уникальный номер, и я следил за ними, подсчитывал. В первую ночь насчитал двадцать три штуки. Теперь если взять круг крови за центр плоскости координат, все те двадцать с лишним колесниц прочесывали лишь один квадрант, значит, нас искала сотня, если не больше. Вот и представь, насколько им нужно нас поймать.

– Убереги меня Фортуна, – прошептала она.

– Именно.

Песок прикрыл палатку, и внутри стало тихо и темно. Тит зажег магический огонек и протянул Фэрфакс бурдюк:

– Пей. Ты устала не меньше меня.

И только сделав первый глоток, она поняла, что снова почти заснула, и закрыла глаза.

– Так что нам делать?

– Ты спи, я обо всем позабочусь, – ответил Тит будто издалека.

Англия

Врач, конечно же, оказался шарлатаном, но на вид весьма почтенным шарлатаном, который выдал достаточно убедительный набор слов, и миссис Долиш поверила, что Уинтервейл очнется бодрым и свежим, причем довольно скоро.

А вот миссис Хэнкок обмануть не удалось. После ухода врача она приперла Тита к стене его комнаты:

– Ваше высочество, со всем уважением, но этот человек шарлатан, поверьте моему опыту.

– Но прибывшая с ним медсестра из числа Изгнанников и весьма сведуща в медицине, – тут же солгал Тит.

Миссис Хэнкок нахмурилась – возможно, пытаясь вспомнить неприметную медсестру.

– И каков ее диагноз?

– В точности тот же, что озвучил врач: жизнь Уинтервейла вне опасности, и через несколько дней он очнется в полном здравии.

Миссис Хэнкок поправила накрахмаленные манжеты блузки:

– Именно этим и занимается панацея: восстанавливает организм во время сна. Но что мне действительно интересно, ваше высочество, так это в чем причина такого состояния Уинтервейла.

– Этого медсестра определить не смогла.

– А вы? – Она сверлила Тита пристальным взглядом. – Вам она тоже неизвестна?

Он забросил ноги на стол, прекрасно зная, как миссис Хэнкок бесит столь небрежное отношение к мебели.

– В воскресенье произошло следующее: Уинтервейл прибыл в дом дяди Сазерленда где-то между половиной третьего и без четверти три. Он выглядел усталым и сказал, что хотел бы вздремнуть. Немного поспал, потом съел кусочек поджаренного хлеба, и его тут же вырвало. Естественно, я предположил, что Атлантида его отравила, поэтому дал Уинтервейлу два противоядия.

Миссис Хэнкок приподняла брови:

– Естественно , ваше высочество?

– Учитывая подозрительную смерть барона Уинтервейла, само собой.

– Атлантида никоим образом не причастна к гибели барона.

– Нет-нет, конечно, Атлантида не стала бы искать способ убрать предводителя Январского Восстания, на тот момент еще достаточно молодого и честолюбивого, чтобы в один прекрасный день предпринять вторую попытку мятежа.

Миссис Хэнкок минуту помолчала.

– Вижу, у вашего высочества уже сложилось определенное мнение. Пожалуйста, продолжайте.

– От противоядий тошнота лишь усилилась, и я дал ему другое снадобье, в котором, к несчастью, содержался пчелиный яд, а у Уинтервейла на него сильнейшая аллергия, о чем я не имел понятия. У бедняги началось удушье, потому выбора не осталось – пришлось прибегнуть к панацее.

Тит намеренно обрисовал картину так, что причиной нынешнего плачевного состояния Уинтервейла стала некомпетентность. Лучше создать впечатление, будто кузен заболел из-за примененного Титом неверного лечения, чем разбудить в миссис Хэнкок подозрения о том, что с учеником действительно что-то не так.

А если она решит задать несколько вопросов Кашкари, индиец, вероятнее всего, скажет, мол, Тит отрицал тот факт, что давал Уинтервейлу снадобье с пчелиным ядом. Но опять же, правитель Державы не стал бы признаваться безродному немагу в такой нелепой ошибке.

– Пожалуйста, ваше высочество, в будущем воздержитесь от врачевания учеников нашей школы, – сухо произнесла миссис Хэнкок.

Тит набычился:

– Уинтервейл удостоился моей помощи лишь потому, что приходится мне троюродным братом. Другие ученики недостойны моих превосходных снадобий.

– Значит, нам с миссис Долиш стоит считать, что нам повезло. Мы присмотрим за Уинтервейлом.

Тит ответил ей пристальным взглядом:

– А почему это он вас так внезапно заинтересовал? Вы здесь не только для того, чтобы докладывать о моем житье-бытье?

Уже почти у двери, миссис Хэнкок слегка повернула голову:

– О, так вот зачем я здесь, ваше высочество?

И удалилась, оставив хмурого Тита размышлять над последним неожиданным вопросом.

* * *

– Ты ведь не думаешь, что он подхватил африканскую сонную болезнь? – спросил у Кашкари Купер.

Они сидели в комнате Уинтервейла, где чуть раньше толпилось столько народу, что Куперу с Иолантой не удалось войти. Но теперь остался лишь Кашкари, корпевший над домашней работой за захламленным столом больного.

– Миссис Долиш задавала такой вопрос. Врач сказал, что нет, – ответил индиец.

– Что ж, в любом случае, хоть отоспится, – усмехнулся Купер, склоняясь над Уинтервейлом.

Бодрствуя, тот был очень непоседливым. В нем кипела энергия, которую он не всегда знал, куда девать. Во сне же Уинтервейл казался спокойнее и взрослее. Иоланта смотрела на него, желая, чтобы он проснулся другим человеком – таким, кому она осмелилась бы доверить жизнь любимого.