Лев Вершинин - Сага воды и огня

Картину сняли в тот же вечер, и Удо никогда больше не видел ее. Но изредка, когда вдруг начинала болеть голова — от висков и до темени, воин приходил к нему во сне, садился на край постели и молча смотрел, потряхивая костяными кубиками.

Став старше, Удо нашел в библиотеке замшелую книгу. Целый раздел уделил автор толкованию рун. И ясен стал смысл знаков, врезавшихся в детскую память.

Вэль. Гагр. Кауд.

Сила. Воля. Спасение.

Но и тогда еще не понял Удо своего предначертания. Много позже, студентом уже, забрел фон Роецки в лавку дядюшки Вилли, антиквара. Оставь Вилли пять марок, ответишь на пять. Традиция! И вот там-то, под стеклом, лежали они — четыре граненые кости, желто-серые с голубыми прожилками, меченые священными рунами.

Какова цена, дядюшка Вилли? Ото! Ну что ж, покажите…

И он бросил кости.

Легко упали они ив стекло.

Покатились.

Замерли.

Вэль. Гагр. Кауд.

И четвертая: норн.

Су дь ба !

Так спала пелена с глаз. И предначертанное открылось ему.

Порвав с приятелями, Удо уединился в доме, выходя лишь в библиотеку и изредка, по вечерам, на прогулку. Он бросил юриспруденцию, посвящая дни напролет пыльным рукописям. Часто болела голова, но боли были терпимы: они предвещали сон и приход Воина. Ночные беседы без слов были важнее дневной суеты. И не хотелось просыпаться. Спешно вызванный теткой отец ужаснулся, встретившись взглядом с взором наследника рода Роецки.

Почтителен был сын и говорил разумно, но голубой лед сиял в глазах и сквозь отца смотрел Удо, словно разглядывая нечто, доступное ему одному. Врачи прописали покой и пилюли. На покой юный барон согласился, снадобья же выбрасывал. Он здоров. Не только телом, но и духом.

Больна нация. Нацию нужно лечить.

В одну из ночей Воин, не присев, встряхнул кости и одна из них, блеснув в лунном луче, упала перед Удо. Вэль!

На следующий день кайзер издал приказ о всеобщей мобилизации.

Воспрянула германская Сила, прибежище Духа. И, с потеплевшими глазами, фон Роецки сел писать патриотическую поэму, которой суждено было остаться недописанной. Кайзер лопнул, как мыльный пузырь. Германский меч, рассекший было прогнившее чрево Европы, завяз, и безвольно разжалась рука, поднявшая его.

Калеки и вдовы.

Голод и стрельба по ночам.

Весь мир оскалился на воинов Одина — и одолел.

Ибо чего стоит сила, лишенная воли?

Горе побежденным!

Разгром и позор Удо фон Роецки воспринял спокойнее, чем ожидал лечащий врач. Барон предполагал нечто подобное. Лишь волей будет спаяна Сила. И Волей же спаянный и вспоенный возродится Дух.

Это следовало обдумать. Это надлежало понять.

И поэтому вновь — книги. Старошведские. Старонорвежские. Легенды германцев? Сказки для детей. Нет, саги! Только они. В чем была тайна непобедимости викингов, воплотивших славу и дух Севера? Где истоки ее? Как влить юную кровь в дряхлые жилы нации?

Аристократию Удо перечеркнул сразу. Не им, сгнившим заживо обрубкам генеалогических древ, поднять такую глыбу. Вырожденцы! Даже лучшие из них прожили жизни, торгуясь и выгадывая. Барон стыдился своего герба. Презренная порода. Все — мелки. Все — сиюминутны.

Фридрих? Оловянный солдатик!

Бисмарк? Глупый бульдог!

Чернь же, уличная пыль — вообще не в счет.

И все же: они — немцы. А значит, они — Сила.

Сила без Воли…

В одну из лунных ночей Воин вновь бросил кости.

Гагр!

Спустя несколько часов, прогуливаясь, Удо вышел к воротам парка. На площади ревела толпа. Вознесенный над головами, вещал, заглушая рокот, человек и люди рычали в ответ, но только ледяные глаза фон Роецки узрели вокруг чела оратора синее сияние Воли.

Воля и Власть истекали от него, зажигая толпу единой страстью.

Что же! — руны не лгут.

Пришел вождь.

…Ранним утром явился Удо фон Роецки туда, где собирались сторонники человека с синим сиянием аса на челе. Присутствующие недоуменно переглянулись. Но что было фон Роецки до них, смертных, если он шел к вождю, приход которого предрек в своих статьях? Обрывок фразы («…карету, что ли, вызвать…») скользнул мимо слуха. На Удо давно уже оглядывались прохожие. Он привык не замечать жалких.

Высокий иссохший человек с ледяными синими глазами, одетый в странную меховую накидку на голое тело, преклонив колено, вручил фюреру меч предков, состояние отца и кипу статей о Духе, не увидевших свет по вине завистников. Это был первый аристократ, открыто признавший вождя. Что с того, что барон оказался со странностями? Зато он был богат! Опекуны перестали докучать Удо. Новые друзья прогнали злых стариков. Фон Роецки водили на митинги. Темнобородый, лохматый, он впечатлял толпу, даже молча. К чему слова? Ему не сказать так, как фюрер. Его дело — найти истоки Духа. И помочь вождю возродить в смраде и гнили здоровое дитя!

И когда должное свершилось, Удо фон Роецки по велению фюрера принял руководство над Институтом Севера. Теперь он мог заниматься настоящими исследованиями: лучшие молодые умы направила партия на великое дело Познания Истины. Одно лишь беспокоило директора, мешало сосредоточиться: все сильнее становились головные боли, и викинг с бородой цвета огня приходил наяву, не дожидаясь ночи.

Все чаще входил он в кабинет и садился напротив, заглядывая в глаза: тем чаще, чем медленнее двигались армии рейха. Вторично увязал в мясе врага германский меч. Теперь Удо фон Роецки было вполне ясно: его народ, увы, болен неизлечимо. Даже стальная воля вождя в синем сиянии своем оказалась бессильна спаять Силу, возрождающую Дух. Где же выход? Где?! Отец Один, скажи!

И в черный день, когда траурные флаги плескались на улицах и Сталинград перестал упоминаться в сводках, опять бросил священные кости Воин.

Кауд!

И никто иной, а Удо фон Роецки стал директором проекта «Тор»!

Знакомясь с бумагами, он понял: свершилось. Если даже Сила и Воля не смогли вернуть германцам величие, значит, начинать нужно сначала. Открытие Бухенвальда откроет дверь в прошлое. И в этом — спасение.

Абсурдно?

Но бароны фон Роецки всегда верили в невозможное.

Возможно все, что угодно Одину!

В девственном мире, мире сильных страстей и чистых душ, мире крови и стали, германцы должны возвыситься над всеми — изначально! Их Сила не разжижена вековой спячкой. Им не хватает подлинного вождя. Зигфриды и Аларихи — всего лишь аристократы, не ощущающие зова крови. Значит, нужно спасти фюрера. И грядет великий поход…

Прибыв в Норвегию, директор Роецки трудился, не покладая рук. От работы над сценарием, к сожалению, отвлекало слишком многое. Никак не удавалось сосредоточиться. Но и мелочами пренебрегать не следует, если хочешь строить Храм!

Немало труда стоило очистить от грязи базу, начиная с верхушки. Профессора Бухенвальда директор забыл сразу после знакомства. Недочеловек. Запуганная мышь, несущая крошки в норку. Тля. Военного коменданта Бруннера