Роман Суржиков - Стрела, монета, искра

— Вот так да! Чистюля…

— Давно таких не видал…

Мира поймала за рукав сестру милосердия:

— Скоро ли мы увидим Эшби?

— Почем мне знать?..

Девушка опешила.

— Но ведь вы же нас ведете!

— Вы сказали, его привезли в январе. Зимние — в дальнем крыле, на втором этаже.

— Разве вы не записываете больных поименно?

— Зачем?..

Они перешли из палаты в другую, а дальше — в третью. Всюду тот же смрад, всюду — смесь из кашля, стонов и тихого ворчания. Все чаще Мира ловила на себе взгляды. Нищие изможденные люди провожали ее глазами, поднимали головы. Некоторые шуршали:

— Ишь, какие… Красавчики явились… Вот те на…

Но многие молчали, лишь зрачки поблескивали на костлявых лицах. Мире вдруг стало тесно и душно в своей одежде. Шелковое платье с жемчугом на лифе. Замшевые туфельки. На волосах серебристая сеточка.

— Отчего они глядят на меня?.. — с обидой прошептала Мира, хотя прекрасно знала ответ.

— Не волнуйтесь, миледи, здесь нет моровых, — сказала сестра милосердия. — У кого мор, мы живо распознаем и отправляем.

— Отправляете?..

— Есть отдельный корпус за пустырем.

Мира поежилась, сестра добавила:

— Слава богам, там сейчас никого.

Миновали еще палату. Девушка обратила внимание, что возле многих больных стоят горшки или тазы.

— Это для кровопускания?.. — предположила Мира.

Хворый старик, кряхтя, привстал, спустил штаны и наглядно показал, для чего нужны горшки. Мира зажала глаза ладонью. Кто-то скрипуче хохотнул, кто-то буркнул:

— Гляди, какая нежная!..

Итан взял ее за локоть:

— Миледи, снова прошу вас: уйдемте отсюда.

— Нет, — процедила Мира, упрямо шагая за сестрой.

На своем пути они повидали всевозможные хвори — такие, о каких Мира слыхала лишь раз, а то и не слышала вовсе. Сестра иногда называла их: чесотка, белый лишай, бурый лишай, кровохарканье, костяная немощь, бумажная хворь. А вот кого здесь не было, так это лекарей. Только дважды они встретили ученого вида мужчин с медицинскими саквояжиками.

— В…вы хоть как-то лечите этих несчастных? — спросил сестру Итан.

— Снадобья стоят денег, — холодно бросила сестра. — Инструменты стоят денег. Лекари стоят денег.

— Р…разве никто не оказывает помощь?..

— Кто-то что-то дает.

— Хотя бы на питание хватает?

— Можно так сказать.

Мира прошла в неосторожной близости от хворого, и тот схватил ее за подол:

— Дай монетку, барышня…

Девушка рванулась, освободилась с невероятной легкостью. Хворый был слабее щенка.

Я никогда не окажусь в таком месте, — сказала себе Мира. Любой ценой. Лучше умереть, чем вот так.

— Мы пришли, — объявила сестра. — В этой палате лежат зимние. Где-то тут ваш слуга. Через площадку — женская палата, но она вам не понадобится.

— Благодарю вас…

Мира вынула кошелек, что прятался в складках подола, протянула сестре пару агаток.

— Миледи, — сестра наклонила голову и быстро спрятала деньги.

За тот короткий миг, когда серебро показалось на ладони, несколько взглядов прилипли к нему. Головы поднялись над одеялами и поворачивались, следя за Мирой.

— Помогите мне, Итан. Я боюсь с ними говорить.

— Да, м…миледи, — секретарь повысил голос: — Ищем Эшби, что работал в доходном доме Харриса.

Никакой реакции. Дальние не слышали, ближние просто игнорировали. Хмуро глядели на Итана, даже не думая отвечать.

Секретарь двинулся меж рядами хворых, Мира не отходила от него.

— К… кто здесь Эшби из дома Харриса? От… зовитесь!

— Кх-кх… да вон он! — бросил кто-то, указав на тело, накрытое одеялом до макушки.

Итан подошел к нему:

— Эшби, это вы? П…прошу, отзовитесь.

Мира откинула одеяло и ахнула в ужасе. Там лежала мертвая старуха. Кожа была смятой желтой бумагой. Рот раскрыт, чернели беззубые десны. В лицо Мире дыхнула волна зловония.

— Что, окочурилась?.. — шутник, указавший на старуху, привстал поглядеть. — Вроде, вчера живая была.

Итан брезгливо взял одеяло за уголок, чтобы накрыть тело. Едва сукно коснулось лица покойницы, как та согнулась и с резким хрипом села.

Мира вскрикнула, отскочила от нее, Итан отшатнулся. Они бросились вглубь палаты, подальше от старухи, а та продолжала корчиться и хрипеть.

— Эш…Эшби, что служил леди Лейле, потом — Х…харрису!.. — с отчаянием воскликнул Итан. — Эшби, отзовитесь!..

— Леди Лейле, вы сказали?.. — вдруг произнес дед на кровати у окна. — Идите-ка сюда. Я служил Лейле.

Мира не могла перевести дух от испуга. Итан за руку подвел ее к кровати и заговорил сам:

— В…вы Эшби?

— Я-то? А то кто же. Ясно, что Эшби.

— В год з…заговора вы служили у леди Лейлы на Линден-сквер?

— У нее служил, у нее, — дед шепелявил от нехватки зубов, но говорил бойко и охотно. — Ну, и красивая была — глаз не отвести! Все соседи на нее засматривались. Верхом на лощади прекрасная, а как идет на своих двоих, каблучками цокает, — то еще краше.

— Мы хотим найти ее. Г…где можем ее разыскать, не скажете ли?

— Так ведь дело вот какое… не знаю я, где ее искать. С красивыми леди оно как бывает? Приехал, значит, рыцарь, очаровал ее да и увез.

Мира достаточно пришла в себя, чтобы удивиться. Да, ее отец должен был увезти Лейлу в безопасное место. Но очаровывать?..

— Вы уверены, что так все было? Рыцарь обольстил леди Лейлу?

— А то как же! Изо всех сил обольщал. Ночью всякие песни горланил под окном. А утром, как она вышла, то видит: вся площадь перед домом цветами засыпана! Цельная телега цветов пошла, не меньше! А он, рыцарь, прямо по лепесткам на своем коне гарцует. И конь у него — что снег. Не смогла Лейла устоять, бедняжка. Да и кто бы смог…

Это было странно, до крайности странно. Но полумертвая старуха в дюжине шагов все хрипела и хрипела, а другие хворые с неприятным вниманием прислушивались к разговору, сверля Миру глазами. Нужно было поскорее убираться отсюда.

— Эшби, скажите, куда он увез леди Лейлу?

— Он-то?

— Да. Этот рыцарь, что приехал за нею.

— Ну, уж он мне не доложил. Но я-то так думаю: раз он был с Запада, то к себе, на Запад, значит, и увез. Куда еще? У него там замок и имение, вот в замке-то он Лейлу и поселил. Там она ему детишек нарожала…

— Он с Запада? Быть не может!

— Еще как может! Уж вы мне верьте, западник как есть. Темноволосый такой, с усами, и глаза лихие!

— Идемте, миледи, — шепнул Итан.

Мира оглянулась: хворые переместились, слиплись полукругом за ее спиной.

— Монетку бы… — сказал один, протянув ладонь.

— Мы ничего не узнали!..

— Неважно. Идемте.

Секретарь потянул ее за руку. Стена людей сомкнулась, преградив путь. Кто был в грязных сорочках, кто в лохмотьях, кто голый по пояс. Почти все — старики. Пятнистая кожа, жилистые шеи, плешивые головы. На многих телах зияли следы хворей: язвы, подтеки, рубцы…