Роман Суржиков - Стрела, монета, искра

Мира помолчала в растерянности. Короткая речь графини наполнила девушку нежданной и острой радостью — до жжения в груди. Убийца отца будет пойман! Я буду отомщена, злодей получит по заслугам! Наконец-то!!

Но радость вышла недолговечной, быстро угасла, зачадила едким дымком. Что отравляло ее? В том ли дело, что мне так и не удалось самой угадать убийцу? Это досадно — слегка, лишь по краю. Надо быть честной с собою: у меня не было никаких шансов в соревновании с пронзительно умным Марком-Вороном. Я — девчонка, он — мастер своего дела. Он жрет на завтрак клятвопреступников, а обедает заговорщиками и мятежниками. Его успех закономерен, я и не ждала другого.

Тогда отчего на душе не так уж радостно?..

— Хотите сказать, миледи, что владыка Адриан согласился на брак с леди Аланис?

— Он не сказал этого, но, похоже, деваться ему некуда. Убийцу поймают, состоится шумный процесс. Вся Фаунтерра заговорит об этом, все сделают тот же нехитрый вывод, что и герцог Айден: для спокойствия стране необходим принц. Палата Представителей станет давить на Адриана, и он пойдет на уступку. Владыке требуется поддержка Палаты для того, чтобы учредить всеобщий налог. Лишний конфликт с Палатой и замлеправителями — последнее, что нужно Адриану, поскольку налог — и без того сложный вопрос. Так что Адриан уступит в менее важном — в вопросе брака.

— Это так грустно, миледи… Ведь он не любит никого из троих претенденток! Почему он должен жениться против сердца?

— Наивное дитя!

— Я имею в виду… он мог хотя бы повременить! Отложить брак еще на год — и что-то изменилось бы в его жизни. Кто-нибудь непременно встретился бы ему… Боги милостивы к тем, кто верит в любовь.

— Боги были милостивы к твоим родителям, но это, знаешь ли, редкое исключение, — процедила графиня. Мира вспомнила: молодую леди Сибил выдали за старика-вдовца. Брачное ложе с нею разделило морщинистое дряхлое тело, воняющее зубной гнилью.

— Простите, миледи.

— Забудь. Что же до Адриана, то он и так слишком долго медлил с браком. Эти убийства — словно жестокий знак, посланный богами. Палата и двор будут настаивать на помолвке в ближайшее время.

— И владыка выберет леди Аланис?

— А почему нет? Она — самовлюбленная агатовская стерва, зато красива, породиста и неглупа. Валери — дура и посмешище для всего двора. Бекка Лошадница, если верить тебе, наделена массой достоинств, но риск бесплодия перевесит их все. Несомненно, Аланис — лучшая из трех.

— В Империи не только лишь три невесты!

— Не смеши меня, дитя. Полагаешь, любая может прийти и посвататься к императору? За каждой из трех претенденток — клубок договоров, интриг, политических интересов. Семейство императрицы получает огромное влияние, и Великие Дома обещают свое покровительство той или иной невесте в обмен на будущие привилегии. За Аланис стоит Альмера, Надежда и Ориджин. За Беккой — Юг и Дарквотер. За Валери — Южный Путь и западники. Запад поддержит кого угодно, лишь бы насолить Альмере.

— А вы, миледи? Кому из невест вы отдаете предпочтение… и поддержку графства Нортвуд?

— Я буду любить всем сердцем ту императрицу, которую полюбит Адриан. И тебе того же советую.

По гравийной дорожке зашуршали шаги. Церемониймейстер вел к беседке девушку. У входа он посторонился и пропустил ее. Гостья поднялась на три ступени и оказалась лицом к лицу с Мирой.

Глория Сибил Дорина, дочь графини Нортвуд. Мира помнила ее рыжеволосой зеленоглазой девчонкой, эгоистичной и глуповатой. Покров манер, которые с таким трудом прививали ей мать и воспитательницы пансиона, едва скрывал легкомыслие и склонность к дурным шалостям. Веснушки на щеках придавали ее внешности миловидную простоту, Глория походила, скорее, на дочку мельника, чем графа. Такою она была в Клыке Медведя, бесконечные три месяца тому назад.

Теперь она переменилась до неузнаваемости. Темно-каштановые волосы падали на плечи пышной волной, серые глаза поблескивали серебром, пудра не оставила следа от веснушек. Неулыбающиеся губы веяли прохладой, строгое черное платье усиливало эффект. Глория преобразилась в таинственную северную дворянку — из тех, на кого так падки мужчины Фаунтерры. Ее внешность утратила былую яркость, но приобрела глубину и душу. Леди Сибил смотрела на дочь с нескрываемым восторгом, Мира — с завистью и досадой.

— Миледи, — поклонилась Глория собственной матери.

— Рада вас видеть в здравии, милая Минерва, — ответила ей леди Сибил и махнула церемониймейстеру: — Благодарю, вы можете идти.

Когда он удалился, графиня заключила дочь в объятья. Они заворковали наперебой:

— Я так скучала!

— Ты — настоящая красавица!

— Ах, мамочка!

— Как прошла дорога?

— Дорога была ужасна, зато дворец!.. Мама, дворец! Столица! Какое счастье, что, наконец, я здесь!

— И я счастлива, дорогая моя!

Мира всегда испытывала неловкость от подобных сцен. Бурные излияния чувств виделись ей чем-то неприличным. Нежность, пусть даже родственная, — слишком интимная штука, чтобы выставлять ее напоказ.

— Миледи, я оставлю вас наедине, — сказала она и направилась к выходу.

— Да-да, благодарю тебя, — ответила графиня. Глория так будто и не заметила Миру.

Девушка пошла прочь от беседки. В груди бурлили злость, обида, досада — сложно даже сказать, какого снадобья больше в этой смеси. Увидав Глорию, она словно изменила точку зрения, глянула на все иначе, под новым углом. Глория заняла место Минервы и приняла на себя опасность, предназначенную Мире, — можно сказать так. А можно выразиться иначе: простушка Глория взяла себе имя Минервы рода Янмэй — высокого, императорского рода. Имитирует ее, Минервы, внешность. Лишь взглянув со стороны, Мира поняла: она не была красавицей, но в чертах ее сквозила та особенная, горделивая порода, присущая лишь потомкам десятков поколений аристократов. Теперь же эту породу изображает Глория, а Мира носит рыжие волосы и сельские веснушки! Она с раздражением потерла щеки, встрепала пальцами прическу.

Мало того: Глория теперь живет в императорском дворце! Эта почесть предназначалась мне, Минерве из Стагфорта. Это я лишилась отца, это меня пытались убить, это я — наследница престола! А дворцовые покои достались Глории. "Под личной защитой владыки" — любопытно, что вкладывается в эти слова? Видится ли Глория с Адрианом? Возможно, он справляется о ее здоровье? Может быть, она ест за его столом? А почему нет — ведь Адриан мнит ее своею троюродной племянницей. Наверняка он пригласит родственницу разделить с ним трапезу — этого требует простая вежливость! Из вежливости же он заговорит с нею:

— Как сложилась дорога в столицу, миледи?

— Ах, ваше величество, путь был так долог и утомителен, зато радость встречи с вами вознаградила меня с лихвой!