Роман Суржиков - Стрела, монета, искра

— Ну, уж вы придумали, хозяин! Этакий маневр я только в Шиммери видал. Пошли мы в разведку на Львиные Врата, и наш командир говорит: переодеваемся скоморохами…

— Вот-вот, отлично справляешься, — похвалил Хармон. — А твое дело, Луиза, показывать всем своим видом, что жизнь — несладкая штука. Сделай суровое лицо и не улыбайся. Вообще забудь, что такое улыбка, поняла? Платье надень грязное и старое, башмаки — сбитые, плащ возьми не свой, а Вихрев — видно будет, что он с чужого плеча. Котомку возьми, но пустую — внутрь пару тряпок кинь, не больше. Пусть не думают, что у тебя какое-то добро водится.

— Подол платья подвязать? — предложила Луиза. — Так делают, когда идут пешком по грязи.

— Верно, умница. Из денег возьми горстку медяков, завяжи их в платок. Обязательно брось подаяние: развяжи платочек этак аккуратненько, выйми три звездочки, потри о подол и положи в чаши, а остальные завяжи — и за пазуху.

— Бедняки еще целуют монетки перед тем, как на подаяние бросить.

— Точно подметила. И это сделай. Детей — Сару с Вихренком — тоже одень погрязнее да победнее. Ты поняла уже, в каком духе. Вихренок пусть босиком идет, а Саре на голову платочек повяжи — дети в платочках всегда смотрятся жалко.

Луиза всполошилась:

— Хозяин, я-то за себя не особенно боюсь… Но детей вести в этакое место! А вдруг монастырь — и вправду логово злодеев?

— Не переживай. Хуторяне говорят, в монастырь каждую неделю паломники ходят. И ни одного слуха не было, чтобы кто-то пропал и назад не вернулся.

— Но все же, тревожно. То ведь просто паломники, а это — мы. Вдруг злодеи знают, что мы вам служим?

— Ладно, коли так волнуешься, то оставь детей снаружи за воротами. Но до входа с ними непременно дойди — пускай привратники увидят.

— Идет. А о чем молиться-то?

— Как — о чем? Чтобы святой Максимиан дал тебе сил справиться с твоей нелегкой жизнью! Сама же видишь — не жизнь у тебя, а каторжный труд! Еще проси, чтобы Максимиан твоему папашке голову прочистил и от пьянства отучил.

— Хозяин… а кто такой Максимиан?

— Как — кто? Праотец! В честь него монастырь назван!

— Ну, это понятно, что Праотец. А чем он славится, что сделал хорошего? Как ему молятся?

— Ты спросишь, женщина! Я тебе кто — архидьякон? Максимиан — святой. Еще у него малый Предмет был — этакий, вроде медальончика. Он в монастырской церкви на алтаре лежит, трактирщик сказал. А об остальном монахов спросишь.

Полли внимательно слушала разговор Луизы с хозяином, а потом сказала:

— Позвольте, я тоже пойду на разведку.

Хармон нахмурился. Первым его желанием было отказать. Пока беседовал с Луизой, то не думал об этом, но как Полли предложила — так сразу сообразил: а ведь в монастыре может быть опасно!

— Нет, милашка, ты лучше не ходи.

— Почему же? Луизе можно, а мне — нет?

— А зачем? Луиза с Доксетом все сами рассмотрят.

— Три пары глаз лучше двух!

— Все равно не ходи.

— Но почему?

Потому, что ты мне нужна! Жениться на тебе хочу — что неясного?! Но Хармон не сказал этого — было не время. Сперва вернуть Сферу, потом — купить билеты на поезд, прокатиться с девушкой в столицу, а уж там, когда Полли себя не будет помнить от восторга… Сейчас — рано. Нет уверенности, что согласится.

— А почему ты так хочешь? — уклончиво спросил торговец.

— Хозяин, в том монастыре есть Священный Предмет. А я видела только один за всю жизнь. Очень уж хочется посмотреть!

Этой просьбе Хармон не смог отказать. Кто-нибудь другой, возможно, не отпустил бы девушку на встречу со святыней… но не Хармон Паула. Напоследок, впрочем, он еще брыкнулся:

— Ты по виду не соответствуешь: больно жизнерадостна для паломника.

— У меня есть идея на этот счет, — ответила девушка. — Я буду блаженной.

Она улыбнулась — широко и как-то странно, будто не собеседнику улыбалась, а самой себе. Взгляд Полли стал рассеянным, прошел сквозь Хармона и устремился куда-то в неизвестность. Несмотря на всю миловидность ее черт, вид получился жутковатый. Джоакин даже присвистнул.

— Так что же, очень в паломничество хочешь? — спросил Хармон.

— Добрый господин, — ответила Полли сквозь улыбку, — никак не могу я не идти. Назначено мне, добрый господин. Максимиан велел: приди, отроковица, спрошу тебя.

— Издалека ли идешь? — подыграл торговец.

— Кто же знает?.. — улыбалась девушка, глядя сквозь него. — Где была, там больше меня нет. Шла дорогой, и другой дорогой, и третьей дорогой. Вот, хороших людей встретила, Праотец мне шепнул: иди с ними.

Она рассеяно погладила по голове Сару.

— Согласен, — сказал Хармон, — будешь блаженной. Не бери ни котомки, ни плаща. Просто в платье иди: как услыхала голос, тут же и отправилась в путь.

— Вы правы, добрый господин. Праотец позвал, и я не смела медлить.

— Так и не медлите! — кивнул Хармон. — Наряжайтесь, отправляйтесь в разведку. Завтра срок истекает!

Спустя несколько часов компания "паломников" вернулась из Максимиановской обители.

Луиза сказала:

— Вроде, ничего особенного. Монастырь как монастырь. Двор просторный, построек много, все ухоженные. Есть конюшни и пивоварня. Церквушка хорошенькая, но небольшая. На алтаре — Предмет: вроде медальончика, а в нем голова мужчины — как живая. Куда ни пойдешь, он к тебе лицом поворачивается… Братьев в монастыре человек тридцать, а служек — больше полусотни. Братья недовольны, что мы явились, сперва впускать не хотели. В церкви, когда мы Предмет рассматривали, монах стоял рядом и ворчал: мол, хватит, нагляделись уже, идите своей дорогой. Словом, все как обычно в церквях.

Доксет сказал:

— Значит, вот что, хозяин. Монастырь этот — он немного странный какой-то. Я, хозяин, в монахах-то не силен, не шибко во всех этих священных делах разбираюсь. Но в войсках-то послужил будь здоров, уж что есть, то есть. И вот что я вам скажу: обитель эта военным лагерем попахивает. Дисциплинка у них, все ходят по струночке — не как попало, а установленными путями. Никого не видать, кто бы шатался без дела. Трое служек прохаживались по двору, и я было решил: прохлаждаются. А потом пригляделся: крепкие парни, спины прямые, не согнутые, как у монахов, а на поясах — дубинки. Добротные такие дубинки с набалдашниками, сродни булаве. Тут-то я понял, хозяин: это не просто себе служки, а часовые на вахте. Странное дело, да, чтобы в монастыре часовых выставляли?

А Полли сказала:

— Хозяин, это они — злодеи.

— Почему так уверена?

— Как Луиза сказала, так и есть: выглядит все как обычный монастырь. Но лица у братии необычные. Монахи всегда спокойны и безмятежны, у них жизнь ровно течет, им волноваться нечего. А у здешних на лицах — напряжение и затаенная тревога, вот как у вас сейчас. У этих людей совесть нечиста, можете мне поверить!