Роман Суржиков - Стрела, монета, искра

Лорд и механик на время погрузились в раздумья.

Погодя Луис сказал:

— Мне кажется, милорд, вы — не такой, как ваши соратники.

— Да?

— Я имею в виду, в хорошем смысле, милорд. Ну, вы — добрый.

— Никогда не обвиняйте Ориджина в доброте. Вас могут вызвать на поединок.

— Но я же видел, милорд. Вы позаботились об этом бедняге из Спота, и о грее, что сломал ногу, и вы переживали, когда Хэнк взбирался на скалу.

В каждом случае вы видели не доброту, а больное самолюбие, — подумал Эрвин и предпочел увести разговор в сторону.

— А я видел, как вы рыдали из-за погибшей лошади и как гладите по холке своего осла. Когда кончилась лавина, первым делом вы побежали проверить, в порядке ли ослик. Моя сестра говорит: по-настоящему добр тот, кто добр к животным.

— О, как же не быть к нему добрым! — Луис широко улыбнулся. — Этот ослик такой милый! Мне сказали, его имя — Силач, но я зову его Серый Мохнатик.

Эрвин рассмеялся.

— Вы — самый странный человек к северу от Хайрока.

Корабль пришел под вечер следующего дня. Круглобокая шхуна из Беломорья с когтистым нетопырем Ориджинов на флаге стала на якорь в двух сотнях ярдов от берега. Крохотный рыбацкий причал не годился для торгового судна, а залив был опасно мелок. Матросы, люди Эрвина, рыбаки из поселка сновали на лодках к шхуне и обратно, перевозя припасы: мешки крупы, картофеля, лука, бочонки орджа и эля. Эксплорд пересекала горы налегке с небольшими запасами, продовольствие для дальнейшего пути было отправлено кораблем. Его оказалось более чем достаточно — из расчета, пожалуй, месяца на четыре без пополнения припасов. Из бочек и мешков выстроилось на берегу столь внушительное сооружение, что Эрвин всерьез забеспокоился, смогут ли десять несчастных осликов потащить на себе все это. Даже девять — за вычетом Серого Мохнатика, которого Эрвин неосмотрительно отдал Луису. Однако, как выяснилось, герцог предусмотрел это затруднение: следом за продовольствием, шхуна выпустила из трюмов дюжину крепких мулов. Вьючные животные боялись воды и никак не желали сходить с палубы судна в шаткие, ненадежные лодчонки. Матросы и греи проявили чудеса ловкости, спихнув в лодку одного из мулов — самку. Остальные упирались уже не так отчаянно, и на закате были перевезены на берег. Сошла на землю и команда, сельчане встретили моряков радушно и принялись обустраивать новое застолье.

Эрвин отыскал капитана шхуны.

— Сударь, не передавал ли с вами письма его светлость герцог Десмонд?

— Нет, милорд, никаких посланий для вас не имеется.

Эрвин переспросил и вторично получил тот же ответ.

— В таком случае, — скрывая надежду, произнес он, — возможно, герцог велел вам передать сообщение на словах?

— Что вы, милорд! Я его даже не видел. Герцог Десмонд не приезжал в порт, одни лишь его слуги.

Только теперь Эрвин осознал в полной мере горечь и разочарование. Десмонд Герда Ленор рода Агаты, герцог Ориджин — суровый, безжалостный человек, выкованный из железа. Но, тьма холодная, я же его сын, единственный сын! Я умен, честен, я ничем не посрамил его (если только само мое существование не считать позором). Отчего же отец обращается со мной как… как… пожалуй, как лучник со стрелою! Взвел тетиву — и отправил в полет. Ни бесед, ни лишнего внимания — зачем? Стрела уйдет туда, куда направлена — у нее попросту нет выбора. Если попадет в цель, лучник подберет ее и сунет обратно в колчан. А если промахнется — может, и искать не станет, велика ли важность.

Капитан глядел на Эрвина, и тот поспешил бросить новый вопрос, чтобы не выдать своего замешательства:

— Какие из припасов предназначены в подарок жителям Спота?

— Вон те мешки с мукой, милорд.

— Всего?..

Капитан осторожно промолчал. Никто не станет указывать вельможе на его скупость.

Ориджин оглядел неприлично скромный герцогский дар и гору продовольствия, предназначенного для проклятущей эксплорады.

— Старейшина Ховард, — крикнул молодой лорд, — подойдите ко мне. Людей своих возьмите — тех, что покрепче.

Пара дюжин сельчан во главе со старичком выстроились перед Эрвином.

— Великий Дом Ориджин дарит Споту половину этих припасов. Разделите весь груз, каждый второй мешок и бочку возьмите себе.

Старейшина опешил:

— Милорд, я боюсь, что по глухоте своей не вполне расслышал ваши высочайшие…

— Все верно вы поняли, — Эрвин поднял голос, чтобы слышали другие сельчане, — половина груза с корабля — ваша. Берите!

Ховард принялся рассыпчато благодарить, запутался в словах, сбился. На его глазах появились слезы, это выглядело столь жалко, что Эрвин отвел взгляд. Спотовские рыбаки уже растаскивали мешки с крупами и овощами, подхватывали на плечи бочонки эля. Они сновали шустро, опасаясь, как бы лордский сынок не передумал — ведь кто знает, что на уме у этих первородных. Мальцы и девушки собирались вокруг, привлеченные суетой, пересказывали друг другу событие, с недоверчивым восторгом поглядывали на Эрвина.

Капитан Теобарт приблизился к господину.

— Милорд, я должен предупредить, что вы не достигнете своей цели таким образом. Когда запасы еды окончатся, мы не повернем назад: среди моих людей не менее дюжины хороших охотников. Придется питаться одним мясом да ягодами, но воину не привыкать.

Эрвин прекрасно владел этим умением: по совершенно бесстрастному лицу прочесть недосказанное. Воину-то не привыкать к скудному питанию, а вот избалованному лорденышу — другое дело.

— Не понимаю, кайр, вы обвиняете меня в срыве эксплорады?

— Милорд, я имею четкий приказ от его светлости: двигаться на восток, пока не обнаружим место для искрового цеха. Если пожелаете вернуться, я выделю воинов для вашего сопровождения в Первую Зиму, но остальной отряд пойдет дальше.

— Тьма вас сожри, кайр! Я всего лишь выказал сострадание к черни!

— Я восхищен щедростью, которую вы проявили, милорд.

Снова красноречивая недомолвка: щедростью, которую вы проявили за чужой счет. Вы-то едите за отдельным столом, милорд неженка.

— За ужином учтите, чтобы в солдатском котле хватило бобовой похлебки на мою долю.

— Да, милорд.

Вот теперь читалось неясно: никак, удивление?..

Конец апреля 1774 года от Сошествия Праматерей

Герцогство Южный Путь