Роман Суржиков - Стрела, монета, искра

— А ты за языком следи.

Рыцарь в недоумении поднял брови:

— Что же ты хочешь этим сказать? Я тебя вроде и расслышал, но чуть не понял.

— Это потому, — сказал Джоакин, — что ты не только груб, но и пьян.

Рыцарь поднялся со скамьи, а с ним вместе и двое его соседей.

— Ты посмотри, какой нахальный щенок! — сказал рыцарь с неприятным злым задором. — Проучим его, а?

Джоакин взялся за эфес, чувствуя на себе темноглазый взгляд леди Ионы.

— Я к вашим услугам, сир.

Хозяин нового меча уставился на него:

— Ты, никак, на поединок напрашиваешься? Неужели ты — рыцарь?

— Нет, сир, — процедил Джоакин.

— Тогда какого черта ты думаешь, что я стану пачкать клинок о такую шваль, как ты?

Джоакин опешил:

— Что-что?..

— Не дорос ты, вот что. Поединок с рыцарем — это честь, и ты ее не заслужил. С такими, как ты, иначе поступают. Возьмите-ка его, парни.

Двое графских воинов надвинулись на Джоакина и схватили за руки. Он попробовал отбиваться, пнул одного в бедро, вырвался из хватки второго. Но тут хозяин меча врезал ему кулаком под ребра и вышиб дух. Джоакин согнулся, беспомощно хватая ртом воздух, а трое шейландцев поволокли его вдоль залы. Распахнули дверь, швырнули во двор, на землю, вымощенную булыжниками. Джоакин рванулся, пытаясь подняться и выхватить меч, но рыцарь налетел на него и пнул сапогом в лицо. Подоспели двое остальных. Джоакин скорчился на мостовой, пытаясь защитить руками голову, а трое неторопливо и с удовольствием избивали его. Целили в живот и по ребрам, Джоакин задыхался и стонал, в глазах краснело. От удара в голень он взвыл. Кто-то припечатал его головой о камни, и Джоакин чуть не лишился сознания. Затем, внезапно, все кончилось.

— Прекратите! — раздался девичий голос. — Прекратите и убирайтесь прочь!

Воины повиновались и отступили.

— Прочь! — повторила девушка. Судя по звуку шагов, они подчинились приказу.

Джоакин убрал руки от лица. Над ним склонилась леди Иона София Джессика.

— Вам нужна помощь?

Джоакин потрогал языком зубы — вроде, на месте. Ощупал ребра — болят, но могло быть и хуже. Обида и унижение ранили намного глубже, но разве с этим лекарь поможет?..

— Не нужна, миледи.

Он попытался встать, перед глазами покраснело и расплылось. Джоакин вновь оказался на земле, у ног леди Ионы.

— Как вас зовут?

Назвать свое имя, лежа в грязи — что может быть хуже?! "Я запомню вас, Джоакин, как избитого страдальца". Однако, деваться некуда.

— Джоакин Ив Ханна, миледи.

— Зачем вы устроили это, Джоакин Ив Ханна?

— Простите, миледи?..

— Зачем вы начали драку? — леди Иона укоризненно покачала головой. — Вы хотели меня впечатлить? Это скверно, этого не нужно. Такого я навидалась вдоволь в Первой Зиме. Вовсе не забавно и не радостно, когда люди рубят друг друга. Неужели думаете, что забавно?

— Нет, миледи.

— Вас могли убить. С тех пор, как покинула Ориджин, я не видела ни одной смерти. Уже целый месяц. Я радуюсь этому. Ваша смерть меня бы очень огорчила.

— Простите, миледи.

— Мой добрый брат никогда не обнажал клинка в мою честь, и я так благодарна ему за это!.. Глаза Ионы на миг сделались печальными. Затем она провела ладонями по лицу Джоакина, взяла за подбородок, надавила на скулы. Нечто было в этом от тех движений, при помощи которых конюх осматривает зубы лошади.

— Ваши челюсти целы, хорошо. Запомните, Джоакин Ив Ханна: никогда не устраивайте поединков ради девушки. Быть причиной смерти — весьма неприятное чувство. Возможно, оно незнакомо вам. Поверьте на слово.

Затем леди Иона поднялась и ушла. Джоакин думал до этого: ничто не может быть хуже, чем валяться униженным в ногах у прекрасной дамы. Теперь убедился: есть кое-что похуже. Когда девушка равнодушно уходит, оставив тебя лежать на булыжниках.

Горечь и обида переполнили его. Своей снисходительной укоризной, а пуще того — безразличием, леди Иона подчеркнула бескрайнюю пропасть между собой и Джоакином. Хуже всего, что она проделала это совершенно естественно. Графиня не пыталась казаться выше Джоакина — она была выше его, и знала это так же верно, как собственное имя. С липкой досадой в животе молодой воин понял, что Иона не запомнит его даже как избитого страдальца. Он вылетел из головы принцессы, едва та отвернулась. Он слишком зауряден, чтобы занять в ее мыслях хоть какое-то, самое крохотное место. Джоакин не смог простить Ионе ее превосходства.

Он поставил за цель не думать о ней, и спустя недолгое время достиг успеха. Он обладал дивной и ценной способностью: быстро выбрасывать из головы любую память о своих унижениях.

Когда вечером Полли спросила, как же ему понравилась Северная Принцесса, Джоакин ответил:

— Ее происхождение не позволяет мне сказать о ней плохо.

Полли улыбнулась — видимо, от этих слов она подумала, что леди Иона уродлива. Вечером и утром, и следующим вечером Полли готовила ему припарки и ласково поглаживала синяки, прежде, чем приложить к ним влажную тряпицу.

Граф Виттор Шейланд ввел Хармона Паулу в свой кабинет, усадил в кресло, а сам расположился по другую сторону стола. Некоторое время он внимательно рассматривал гостя — так, словно увидал его впервые. Хармон не отвел взгляда. Белая кожа графа и каштановые вьющиеся волосы были словно маской: эти яркие приметы приковывали к себе внимание и не давали различить остальное. Сейчас торговец всмотрелся в лицо феодала и сумел увидеть больше. Тонкая верхняя губа, слегка поддернутая, склонная к ироничной усмешке; открытые честные глаза, но с лукавыми морщинками в уголках. Граф умен и привык видеть людей насквозь. Привык управлять ими не с холодной надменностью первородного, а с веселым огоньком в глазах, с очаровательной добродушной улыбкой. Хармон и сам умел заглядывать в человеческое нутро, и, если надо, запускать туда руки. Так что же, кто кого?..

— Скажите, Хармон, — прервал молчание граф, — со слов моего верного Гарольда я понял так, что вы давно в своем деле?

— Без малого двадцать лет, ваша милость.

— И путешествуете разными дорогами, бываете во всех концах Полари?

— Не во всех, милорд. Есть маршрут, к которому я привык. Им и путешествую.

— Из года в год?

— Верно.

Щупает меня, — без труда понял Хармон. Хочет выяснить, из чего я скроен, чем дышу. На такие вопросы отвечать легко: нужно быстро, уверенно, и при этом — не глупо, говорить чуть больше, чем ожидают услышать.

— И я не ошибусь, если скажу, что выбранный вами маршрут — как раз тот, что приносит наилучшую прибыль?

— Не ошибетесь, милорд. Но дело не только в прибыли.

— В чем же еще?

— Раз в четыре-пять месяцев я проезжаю одни и те же замки, города. В них живут люди, что издавна знают меня, а я знаю их. Знаю, что предложить им, часто они и сами просят, заказы делают.