Линн Флевелинг - Луна предателя

не стоит ли нам подождать, пока сменится еще одно поколение, прежде чем отменять Эдикт об отделении. Так же думают многие другие кирнари.

— Ты очень щедр в своих ответах, — пробормотал Серегил; ему даже почти удалось криво улыбнуться.

— Спрашивай еще.

Серегил глубоко вздохнул и напряг мышцы, решив, что на этот раз его не удастся застать врасплох.

— Хорошо…

Но Эмиэль снова нанес неожиданный удар — не в лицо, а в живот. Серегил согнулся вдвое, ловя воздух ртом. Когда ему удалось отдышаться, он спросил:

— Ты знал о тайных беседах благородного Торсина с Юланом-и— Сатхилом?

— Вирессийцем? Нет.

Серегил прислонился к стене, прижав руку к животу. В ушах у него звенело, голова разламывалась, но он все-таки заметил, как поразил противника последний вопрос.

Он подумал, не задать ли еще вопрос о связях Торсина, однако решил этого не делать: не стоило слишком много давать понять Эмиэлю, если он и правда ничего не знал о делах покойного посла. С хриплым смешком он сказал:

— Так ты считаешь мое лицо привлекательным?

Эмиэль угрожающе шагнул к нему.

— Это следующий вопрос, изгнанник? Серегил поспешно сделал шаг в сторону.

— Нет, я его снимаю.

— Ну так я отвечу на него бесплатно. — Усмехаясь, Эмиэль сказал громко, чтобы слышали солдаты за дверью: — Ты всегда был смазливенькой потаскушкой, изгнанник, даже лучше того предателя-чиптаулосца, которому ты продался тем летом. — Слова хаманца пригвоздили Серегила к месту. — Ты не помнишь этого, но я тоже там был. Я видел и тебя, и Илана-и-Сонтира — его ведь так звали? Того человека, ради которого ты убил моего родича? Очень жаль, что его интересовала не только твоя задница, ты, убийца— гастролер! Может быть, тогда мы все остались бы друзьями, он бы просто передавал тебя по кругу. Тебе ведь это уже тогда нравилось!

Слова ранили сильнее любого удара. Позор был горек, как желчь. Как много из сказанного поняли стоявшие за дверью воины Ургажи? Издевательский взгляд Эмиэля, казалось, жег его кожу. Серегил поднял меч и вышел из помещения.

— Я не особенно хорошо понимаю по-ауренфэйски, но мне не понравился его тон, — прорычал Стеб, когда Серегил отдавал ему клинок.

«Эмиэль-и-Моранти только что признался: он пытался задушить Клиа. Убейте его», — вот и все, что надо было бы сказать…

Удержав готовые сорваться слова за окровавленными губами, Серегил покачал головой.

— Проследите, чтобы с нашим гостем ничего не случилось, солдаты, — даже грубого слова он не должен услышать.

Как он и опасался, новости распространялись среди Ургажи быстро. За дверью его уже ждал Алек.

— И чем это ты теперь занимался? — рявкнул он, поворачивая к свету лицо Серегила, чтобы оценить новый ущерб. Серегил высвободился и двинулся к дому.

— Не беспокойся, все было так, как я сам того хотел.

— Вот об этом-то я и беспокоюсь.

— Ничего похожего на прошлый раз. Я дразнил его, чтобы заставить проговориться. Атуи требовал, чтобы он меня ударил.

— Так, значит, бить тебя — проявление чести с его стороны?

— Абсолютно. К тому же у него вырвались некоторые интересные замечания.

— Серегил остановился у входа в главный зал и сказал, понизив голос: — Как мы и боялись, разговоры Юлана принесли очень много вреда. Честь Фории теперь под вопросом, и некоторые из тех, кто нас поддерживал при жизни Идрилейн, колеблются. Однако из того, что только что сказал Эмиэль, ясно, что о тайных встречах Торсина с Юланом никто не знал. — Серегил пощупал болезненное место под глазом, надеясь, что глаз не заплывет. — Если нам удастся использовать это для того, чтобы бросить тень на Вирессу, и доказать, что Клиа была отравлена, может быть, мы сможем снова привлечь многие кланы на свою сторону. Мне нужно поговорить с Адриэль.

— Она в зале.

Серегил хлопнул друга по плечу.

— Постарайся что-нибудь найти. Нам нужно знать, какую роль во всем этом играют хаманцы.

— Нелегкая задача, — признался Алек. — Если они выбросили что-то по дороге, мы можем никогда не найти улик.

— Нужно попытаться. В противном случае можно просто накрыть голову хвостом и позволить всему делу провалиться.

Адриэль разговаривала с Рилином и Меркаль у камина. Отозвав ее в соседнюю комнату, Серегил и Алек быстро рассказали ей о том, что удалось узнать.

— Ты никак не можешь поверить, что хаманцы не виноваты? — спросила Адриэль, вглядываясь в лицо брата.

— Я не готов еще это признать, но что-то тут не так. Я считаю Эмиэля способным на убийство, но если он решился на такую крайнюю меру, чтобы добиться своего, разве не более подходящей мишенью был бы его дядя?

— А что ты думаешь о Назиене? — спросил Алек. — Он мог просто водить нас за нос.

Серегил пожал плечами.

— Это кажется еще менее вероятным. Как ни противно мне в таком признаваться, он представляется мне честным человеком.

Адриэль, нахмурившись, коснулась кровоподтека на щеке Серегила.

— Что ты собираешься делать теперь?

— Продолжать поиски. Правильно ли я считаю, что тому, на кого падет сильное подозрение, не будет позволено принимать участие в голосовании?

— Да. Хаманцы должны доказать свою невиновность — или ты их вину — в течение месяца.

— У нас нет этого времени, — возразил Алек.

— Наверное, — согласилась Адриэль. — Пожалуйста, Алек, я хотела бы поговорить с Серегилом наедине.

Алек бросил на Серегила встревоженный взгляд и поклонился.

— Конечно, госпожа. Адриэль подмигнула ему.

— Не тревожься. Я скоро пришлю его к тебе, тали.

Она ласково смотрела вслед Алеку, пока тот не вышел из комнаты, потом коснулась распухшей губы Серегила.

— Ты должен это прекратить, — сказала она тихо. — Неправильно искать расплаты с их стороны.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Серегил, складывая руки на груди.

— Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать! Уж не думаешь ли ты, что Мидри не рассказала мне о том происшествии? Чего ты рассчитываешь добиться таким поведением? Справедливости? Искупления?

— На этот раз все было иначе, — возразил Серегил. — Иногда нужно заманить врага и заставить сделать то, чего ты от него хочешь. Я позволил Эмиэлю думать…

— А что подумают все остальные, когда увидят тебя завтра? — сердито бросила Адриэль. — Хоть раз в жизни прислушайся к доброму совету. Слушай меня если не как старшую сестру, то как кирнари клана, к которому, по воле богов, ты рано или поздно снова присоединишься. Позволяя хаманцу коснуться тебя хоть пальцем, ты позоришь принцессу, которой служишь, позоришь клан, из которого происходишь, позоришь Алека. Об этом ты подумал?

— Это мне очень хорошо объяснили. Но сегодня…

— Сегодня ты снова позволил хаманцу тебя избить, словно это — его право.