Татьяна Богатырева - Гильдия темных ткачей (СИ)

Тьма отступила от дома гадалки, чтобы когда-нибудь вернуться. Но не сегодня.

Ость и узел, ни запад, ни север. Загадала старая Шельма загадок. Хилл был уверен, что гадалка сказала не только о том, как открыть тайник в спальне и найти Ориса. И, возможно, не только о том, как преодолеть барьер. Но пока смысл ее речей ускользал — разве что направление… ни запад, ни север. Ни золото, ни медь. Юг и восток — как раз площадь Близнецов. Наверное, Шельма говорила про серебряный шпиль Райны… но что тогда значит «не желай ни звезды, ни окружья»? И какой узел? Ткачи не вяжут узлов, лишь режут — на вывеске Гильдии ножницы.

Сельский рынок только открылся: служанки и домохозяйки уже торговались с крестьянами за колбасы и сметану, лук и мед, но до рядов горшечников и корзинщиков оживление пока не добралось. Одинокий наемник выглядел среди груд ишачьей упряжи, плошек и расписных деревянных кукол странно и чуждо.

— Охра? Да сколько угодно, — в предвкушении заработка расплылся в щербатой улыбке сухонький мужичок в беленной рубахе со следами киновари на рукаве. — И сурик, и сурьма, и кармин, а вот еще отличные кисти, кончик беличьего хвоста!

Сам чем-то похожий на белку торговец совал Хиллу обернутые тряпицами баночки и коробочки, предлагая понюхать, пощупать и испробовать в деле. Его ничуть не смущал непривычный вид покупателя. В прищуренных глазах читалось: не наше дело, зачем безработному солдату удачи краски, наше дело — получить за товар полновесными марками.

За полторы марки Хилл купил четверть буна охры, горшочек для приготовления смеси и ненужные киноварь, белила и кисть. Как положено бедному наемнику, он отчаянно торговался и призывал на голову жадного мужичонки гнев Вольного Ветра, покровителя солдат удачи. «Ты должен быть тем, чем кажешься. Настоящее искусство — не убить, а остаться живым», — этому Мастер учил приемных сыновей раньше, чем владению шпагой и кастетом.

Напоследок, у выхода с рынка, Хилл купил у румяной молодухи кружку молока и полголовы козьего сыра. Кто ж знает, удастся ли еще подкрепиться, а день предстоит долгий. Он только поставил на прилавок пустую кружку и собрался расплатиться, как между лопаток укололо: опасность! Не выходя из образа свежевылупившегося из сельского забияки наемника, Хилл коснулся Тени. Силуэты трех стражников у самых ворот окрасились ало-агрессивным, остальной базарный люд остался бледно-серым, еще не тронутым ни злобой, ни страхом.

— Эй, вольный, иди-ка сюда! — приказал дубленый голос.

Хилл обернулся неторопливо и немного удивленно, как и положено добропорядочному гражданину Империи, не замешанному ни в чем страшнее пары затяжек гоблиновой травки и трактирной драки.

— Ты, ты. Давай без дури, — распорядился усатый стражник, выразительно доставая из ножен клинок.

Опаловое сияние амулета на груди стражника тыкалось вокруг, словно вынюхивающий зарытую косточку щенок. До сих пор Хиллу не приходилось близко сталкиваться с Улим Даилла-келае, а попросту Фонарем. Настоящими Улим вооружали лейб-гвардию Императора и королей, чтобы ни один темный ткач не мог незамеченным подобраться к высочайшей особе. Стоил такой невзрачный камушек примерно как императорская корона, требовал для изготовления шера-зеро и кусок рога единорога. Слава богам, ни один из шести имеющихся в Валанте Фонарей не попал в руки найрисских стражников, лишь скромное подобие. Но даже эта подделка, не способная ни остановить Руку Бога, ни вышвырнуть его из Тени, ни почуять больше чем за пять шагов, стоила дороже полного вооружения королевского гвардейца. И таких амулетов наверняка не меньше нескольких дюжин…

Все это мелькнуло в голове Хилла за миг, пока он поворачивался и окидывал взглядом сержанта и двух рядовых, что мелкими шагами расходились в стороны, держа подозрительного наемника на прицеле. На испачканного красками мужичонку, зажимающего в кулаке три серебрушки и пытающегося затеряться в толпе, Хилл не стал тратить и взгляда.

— Чего вам, служивые? — с должной долей досады и почтения спросил Хилл.

— Сюда иди. Поговорим, — отозвался сержант, медленно наступая.

— Ну, поговорим. Чего надо-ть? — Хилл с улыбкой пожал плечами, показывая пустые ладони. — Можно за молоко-то заплатить?

— Два динга! — напористо напомнила молочница, посчитав кроме выпитой кружки молока так и лежащий на прилавке сыр.

— Два так два, красавица, — жизнерадостно усмехнулся Хилл. — Только заверни получше.

Очаровывая волоокую деваху, Хилл отмечал, как расслабляются руки стражников на спусковых крючках арбалетов, как облегченно вздыхает рыночный люд. Безобидный, простоватый паренек — где он ошибся? Ведь ни на миг не вышел из роли, да и торговец его не боялся, разве что случай и жадность. Но уж больно много случайностей. Хотя… Фонарь! Точно — Шельма говорила про фонарь. Значит, все правильно.

Медленно, чтобы не волновать стражу, Хилл достал из кармана штанов два медяка, положил на прилавок. Не обращая внимания на недоумение стражников — слишком уверенно и свободно ведет себя паренек — забрал сверток с сыром, подмигнул пышечке и обернулся к усатому.

— Ворон из Кардалоны к вашим услугам. Что от меня надо, сержант? — Хилл неторопливо направился к стражнику.

— Да так, формальности, — не убирая клинка, но уже не так настороженно отозвался усатый. — Наведаешься с нами к светлому шеру Вейду, представишься и пойдешь по своим делам. А то, глядишь, и работа подвернется.

— Работа это дело хорошее, — шагая к стражнику и улыбаясь, ответил Хилл.

Рыночный люд успокоился. Послышались смешки, шепотки, торговцы вспомнили о товаре и принялись зазывать покупателей. Стражники расслабились, самострелы в их руках опустились. Один усатый по-прежнему был настороже, но он не опасен.

Пора!

— Стоять! — заорал усатый.

Стрелки вскинули арбалеты, зашарили глазами по толпе, но поздно. Под покровом Тени Хилл скользнул по очереди к обоим, забрал оружие, бросил на землю: нечего стрелять посреди базара! Затем — к сержанту, срезал с его шеи возмущенно потрескивающий амулет, швырнул на брусчатку и раздавил каблуком. «Убей», — нежно шепнула Тень, подталкивая Хилла под руку. Но он лишь отобрал у сержанта клинок и отступил: хватит с вояк вывихнутых рук и выговора от начальства.

Хилл оглядел замерший рынок, принюхался. Люди, деревья, дома растворились в тенях Ургаша, вдали мелькнул знакомый силуэт. Брат?

«Чужой! — пропел ледяной ветер. — Ты один, ты мой слуга, ты мой клинок!»

Хилл на миг почувствовал себя стрелой, выпущенной из лука: поразить цель, вот единственный смысл и радость. Легко и правильно служить Хиссу! Забыть ничтожный мир, отдать себя богу, стать рукой его, воплощением. Требование божества отдавалось горячей дрожью, обещало наслаждение силы и власти. Так просто и сладко отдаться, покориться. Ведь рука бога — почти сам бог. Такой простой выбор: бог или брат.