Варя Еналь - Птица. Каньон дождей (часть 4 Не правила стоит выполнять...)

Главное, чтобы не додумался Еж, не рассказал все хозяину, не растрепался. Обычно он крепко спит до самого утра и даже по малой нужде не встает. И потому надо отдохнуть, набраться сил и топать домой.

Птица запахнула получше края плаща, надвинула на самый лоб капюшон. Подумала, что руки у нее дрожат, точно у линнских пьяниц, что не просыхают неделями. Горько усмехнулась и привалилась к камню. Внизу сварливая река шумно соглашалась с тем, что Птица наделала глупостей.

Ну, ничего, сейчас она немного отдохнет и вернется домой. И больше никогда и ничего такого...

А все-таки у нее получилось не пустить синюю Набару, хватило сил и умения. Кто его знает, может Саен пользуется точно такой же силой? И, может, однажды Птица станет такой же сильной, как хозяин? И сможет убивать драконов, зарабатывать золотые монеты и тогда не придется стыдиться дырочки в носу?

Птица и не заметила, как уснула. Навалился морок, отяжелели ресницы. Убаюкивающим гулом звучал на вершине ветер, да сонной музыкой гремела внизу Ануса-Им. Спать хотелось ужасно. Да это и хорошо, сон вернет силы, поможет собраться с духом и вернуться домой.

Уснула Птица в одиночестве ночью на склоне горы, а проснулась от звука мужских голосов.

- Вот это находка! Чтоб я здох! Глянь-ка, Мыкх, лежит себе девушка и спит! А ну-ка, голубонька, открой глазки! Мы полюбуемся на тебя...

Птица подскочила, как ужаленная, качнулась, схватилась рукой за камень.

Все-таки слишком много сил забрала у нее схватка с Набарой. Ноги до сих пор подгибаются....

- Кто ты такая? Как тебя зовут? Ты с Каньона Дождей?

Птица поняла, что ей тяжело смотреть в глаза этим людям, что от взгляда в чужие зрачки пробирает страх и хочется отвести взор и прикоснуться к браслетам-оберегам на запястьях. Нехорошие это люди, вот что! Так ясно и четко ощущается и их наглость, и их радость то того, что Птица тут одна, без защиты, и они нашли ее сонную, одинокую и теперь могут делать с ней все, что хотят.

Мужчин было двое, один невысокий, худой, смуглый почти до черноты. С медным кольцом в ухе и длинным следом от сережки в ноздре. След давно зарос и остался короткой полосой, будто сережку просто рванули из носа.

Второй был тоже чернущий, с круглыми щеками и толстыми губами. Он постоянно щурился и чесался, но глаза его блестели хитрым и наглым блеском.

- Ну, что ты молчишь? Язык, что ли, проглотила?

- С Каньона, - наконец выдавила из себя Птица.

- А тут что делаешь? Заплутала, что ль, глупая? Так вон, мостик рядом, - мужчина с сережкой говорил, вроде бы, ласково, но не улыбался. - Мы покажем тебе дорогу, милая, но ты за это подаришь нам свой плащик. Идет? Плата невысока, ты себе новый справишь, у вас там в Каньоне деньжищь много. А нам, бедным путникам плащик очень даже пригодится...

- Чего ты распинаешься? Дорогу и сама найдет, не дура, небось, - резко сказал губастый и приблизился к Птице.

Толстыми пальцами рванул завязки плаща, на Птицу пахнуло дымом и жевательной травой нигоко. Мужчина, которого худой называл Мыкхом, действовал быстро и грубо. Стянул с Птицы плащ, после длинный шерстяной кафтан и кивнул на ноги:

- Сапоги сымай тоже, а не то я сам тебе их сыму... вместе с ногами....

- Что-то странно она пялится на нас. И не кричит... уж не больная ли? - забеспокоился его товарищ.

Мыкх с сомнением глянул на Птицу и пробурчал:

- Худая какая-то и бледная. А ну, говори, что в здешних краях делаешь?

Птица съежилась на холодном ветру, потерла ладонями плечи. Еле слышно пробормотала, что ходила за травой, заблудилась, боялась упасть в реку, боялась птиц, что кричали тут. Зубы у нее стучали от холода и страха и слова выходили путанными и невнятными.

- Да она дурочка никак, - фыркнул тот, что с сережкой. - Небось, няньчатся с ней, носятся, а она - дура дурой. Ну, что пялишься, девушка? Рубашку тоже стягивай. Она у нее с вышивкой, новая, добротная. За нее тоже дадут хорошие деньги. Быстро, кому говорю.

- Замерзнет... - равнодушно протянул его товарищ, аккуратно свертывая плащ и кафтан Птицы.

- Ну, так и что? Все знают в Каньоне, что она дурочка. А с дурочками чего только не случается. Ушла из дома, разделась да бродила по горам. А я тебе скажу, что таких вот сумасшедших ничего не берет, ни холод ни звери. Звери - так вообще чувствуют в них родственные души, вот как бывает. Пошевеливайся, милая, пошевеливайся. Еще спасибо скажешь, что мы тебя отпустили по добру, по здорову.

Птица торопливо стянула рубашку и осталась стоять в одних штанах и полотняной тоненькой сорочке без рукавов.

Тот, что с сережкой в ухе, длинно свистнул, сплюнул и сказал своему товарищу:

- А глянь, Мыгх, что на плече этой девоньки? Ты видал такие цветочки раньше?

- Дык, кто их не видал? Такую красоту носят жрицы Набары, это ж каждый знает.

- Ну, и что выходит?

- А что выходит? - нахмурился губастый.

- Ох, и дурень ты, Мыгх, вот что я скажу тебе. Это значит, что она - жрица. На нос ее глянь - дырка там! Рабыня она и жрица. И беглая к тому же. Сережку куда дела, девонька?

Птица таращилась на смуглого мужика и не могла двух слов связать. Ее трясло от холода и слабости, кружилась голова и в душу забирался страх, потому что все яснее и яснее становилось - кто такие эти двое.

- Ну, так с ума сошла, вот и прогнали ее... чего там... - хмуро пояснил Мыгх.

- Не, тут не все просто. Для того, чтобы служить Набаре, мозги вовсе не нужны, это всякий знает. А девушка она ничего, красивая. Глянь, глазки какие, что твои звезды. Давай-ка, мы и ее заберем с собой.

И мужчина без лишних слов заломил Птице руки за спину и принялся связывать веревкой. Действовал он так быстро, что Птица от удивления икнула и растерялась. Но тут же дернула плечами и скороговоркой выдала:

- Меня купил старейшина Каньона Дождей! Меня нельзя забирать. Я не убегала... меня купили... клянусь Набарой...

- Да, расскажи это кому хошь. Старейшину Саена тут всякий знает, все знают, что он потерял когда-то свою любимую и до сих горюет о ней. Все знают, что он не покупает рабынь и не ухаживает за девушками. И все знают, что Саен - страшный человек. Потому не ври, девушка, тебе это не поможет. Какое хоть имя тебе дали в Храме?

И тут Птица поняла, что лучше всего притворятся дурой. Потому что чего доброго, эти двое захотят от нее того самого, за что обычно вносят приличную плату настоятельнице храма Набары. А к дурочке, глядишь, и побоятся притронуться. И она затрясла головой, замычала и забормотала, пристукивая зубами:

- Саен меня купил... купил меня Саен... нельзя меня забирать... он сейчас придет... вон, он идет... дух его я вижу... вижу дух его...

- Я ж тебе говорил, - спокойно проговорил худой, - дурочка как есть. Давай-ка сюда плащ, а не то она замерзнет. Продадим в какой-нибудь караван, где воины по несколько недель в пути. Она там кстати будет. Возьмем немного серебра, все деньги.