Патрик Ротфусс - Имя ветра

Я попытался утихомирить свое бешено бьющееся сердце.

— Симмон, прости. Я просто… постарайся издавать какой-нибудь шум. Я легко пугаюсь.

— Я тоже, — потрясенно пробормотал он, вытирая лоб. — Хотя не могу тебя винить. Катание на рогах ломает даже лучших из нас. Как все прошло?

— Я буду выпорот и принят в арканум.

Симмон испытующе посмотрел на меня, пытаясь понять, не шучу ли я.

— Сочувствую? Поздравляю? — Он робко улыбнулся. — Тебе купить повязку или пива?

Я улыбнулся в ответ:

— И того и другого.

Когда я добрался до четвертого этажа гнезд, слухи о том, что меня не исключили, а приняли в арканум, расползлись повсюду. Меня приветствовал взрыв аплодисментов от соседей по комнате — Хемме не особенно любили. Некоторые из однокашников произносили торжественные поздравления, а Бэзил даже специально подошел пожать мне руку.

Только я успел залезть на свою койку и начать объяснять Бэзилу разницу между одинарным кнутом и шестихвосткой, как пришел староста третьего этажа. Он велел мне собрать вещи, объяснив, что студенты арканума живут в западном крыле.

Все мои пожитки по-прежнему помещались в дорожную сумку, так что труд был невелик. Когда староста уводил меня, позади раздавался хор прощаний от товарищей-первочетвертников.

Комнаты в западном крыле были похожи на ту, что я оставил. Здесь также стояли ряды узких коек, но они не были составлены в два этажа. К каждой кровати прилагался маленький одежный шкаф и стол — в придачу к сундуку. Не особенно роскошно, но определенно шаг наверх.

Самая большая разница обнаружилась в отношении соседей по комнате: меня встретили хмурые лица и сердитые взгляды, хотя основная часть студентов меня подчеркнуто проигнорировали. Это был холодный прием, особенно в свете одобрения, которое я только что получил от своих неарканумских соседей.

Но нетрудно понять, почему он оказался таким: большинство студентов отучились в Университете несколько четвертей, прежде чем были приняты в арканум. Здесь все своим трудом зарабатывали продвижение в ранге. А я нет.

Заняты были только три четверти коек. Я выбрал кровать в дальнем углу, отдельно от остальных. Повесив запасную рубашку и плащ в шкаф, а сумку запихнув в сундук у изножья кровати, я лег и уставился в потолок. Моя койка была в стороне от света свечей и симпатических ламп других студентов. Наконец-то я стал членом арканума — в каком-то смысле, занял то место, о котором всю жизнь мечтал.

На следующее утро я проснулся рано, умылся и перехватил что-то в столовой. Затем, поскольку до порки делать мне было абсолютно нечего, я бесцельно шатался по Университету. Осмотрел несколько аптек и бутылочных лавок, повосхищался прекрасно ухоженными газонами и садами.

И наконец присел отдохнуть на каменную скамейку в широком дворе. Слишком взволнованный, чтобы думать или заняться чем-нибудь полезным, я просто сидел и наслаждался погодой, наблюдая, как ветер гонит по камням дорожки обрывки бумаги.

Очень скоро прибрел Вилем и уселся без приглашения рядом. Темные сильдийские волосы и глаза заставляли его выглядеть старше меня и Симмона, но он пока сохранил нескладный вид мальчика, еще не привыкшего к манерам взрослого.

— Нервничаешь? — спросил он с резкой картавостью сиарского акцента.

— На самом деле стараюсь об этом не думать, — ответил я.

Вилем хмыкнул. Мы помолчали с минуту, глядя на проходящих мимо студентов. Несколько из них прервали беседу, указывая на меня.

Я быстро устал от их внимания.

— Ты сейчас что-нибудь делаешь?

— Сижу, — просто ответил он. — Дышу.

— Умно. Понимаю, почему ты в аркануме.

— Ты занят в следующий час?

Он пожал плечами и выжидающе посмотрел на меня.

— Можешь мне показать, где магистр Арвил? Он сказал мне заглянуть… после.

— Конечно, — сказал он, указывая на один выход из двора. — Медика с другой стороны архивов.

Мы обошли архивы — массивное строение без окон, и Вилем показал пальцем:

— Вот это медика.

Это было большое здание странной формы. Оно выглядело как более высокий и менее хаотичный вариант главного.

— Больше, чем я ожидал, — задумчиво пробормотал я. — И все для обучения медицине?

Он покачал головой:

— Тут много лечат больных. И никогда не отправляют прочь, если нечем заплатить.

— Правда? — Я посмотрел на медику еще раз, подумав о магистре Арвиле. — Это удивительно.

— Не надо платить заранее, — уточнил Вилем. — Когда выздоровеешь… — он помолчал, и я ясно уловил намек на «если выздоровеешь», — рассчитаешься. Если нет денег, можешь отработать, пока твой долг не… — Он замялся. — Какое слово для «шейем»? — спросил он, подняв ладони и двигая ими вверх-вниз, словно чашами весов.

— Взвешен? — предположил я.

Он потряс головой.

— Нет. Шейем. — Он выделил слово и поставил ладони на один уровень.

— А-а. — Я скопировал жест. — Уравновесится.

Он кивнул.

— Ты работаешь, пока не уравновесишь свой долг медике. Мало кто уходит, не рассчитавшись с долгами.

Я мрачно ухмыльнулся:

— Неудивительно. Какой смысл убегать от арканиста, у которого есть пара капель твоей крови?

Наконец мы пришли в другой двор. В центре его стоял столб для наказаний, а под ним каменная скамья. Мне не пришлось гадать, кто будет здесь привязан примерно через час. Вокруг слонялось около сотни студентов, придавая дворику странно праздничную атмосферу.

— Обычно их не так много, — сказал Вилем, словно извиняясь. — Но некоторые магистры отменили занятия.

— Хемме, полагаю, и Брандье.

Вилем кивнул.

— Хемме точит на тебя зуб. — Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть свое утверждение. — Он будет здесь со всей своей кликой. — Вилем произнес последнее слово медленно. — Я правильно сказал? «Клика»?

Я кивнул, и Вилем принял слегка самодовольный вид. Затем он нахмурился.

— Это слово заставляет меня вспомнить кое-что странное в вашем языке. Люди всегда спрашивают меня про дорогу в Тинуэй. Они без конца говорят: «Как дорога в Тинуэй?» Что это значит?

Я улыбнулся:

— Это идиоматическое выражение. То есть…

— Я знаю, что такое идиома, — оборвал меня Вилем. — Что значит эта?

— А, — сказал я, слегка смутившись. — Это просто приветствие. Вроде как спросить «Как успехи?» или «Как идут дела?».

— Это тоже идиома, — проворчал Вилем. — Ваш язык набит бессмыслицами. Я удивляюсь, что вы вообще понимаете друг друга. «Как идут дела» — куда идут? — Он неодобрительно потряс головой.

— В Тинуэй, должно быть, — ухмыльнулся я в ответ. — Туан волген окетх ама, — произнес я одну из своих любимых сиарских идиом. Она означала «не дай этому свести тебя с ума», но буквально переводилась как «не суй ложку в глаз, которым на нее смотришь».