Константин Дадов - Первый герольд

Утренняя разминка была на удивление легкой, и состояла из неспешной пробежки, а так же выполнения элементарнейшего разминочного комплекса, который нас даже вспотеть не заставил. Затем был плотный завтрак из той самой каши, которую я запомнил по самому первому дню прибывания в монастыре, а когда миски опустели, наставники приказали выдвигаться к воротам.

- как думаешь, Алексей, какие они? - Спросил один из моих товарищей, который обучался в той же группе что и я.

- маленькие, слабые, испуганные и высокомерные... вспомни себя в их возрасте. - Пожимаю плечами, шагая вслед за наставником.

Впервые за очень долгое время, мы все одеты в полные белые трико, а не только в штаны, а на ногах красовались сандалии, ощущающиеся крайне непривычно, после долгого хождения босиком.

- да ну тебя, я же серьезно. - обиженно произнес парень, и я бы даже ему поверил, только по лицу было легко понять, что эмоция фальшивая.

- а я серьезно ответил. - Копирую его интонацию, но затем возвращаю голосу спокойствие и невозмутимость. - Ты разве не видел первогодок в прошлом и позапрошлом годах?

- первые дни их держат под постоянным присмотром, так что даже в столовой не подойти, а затем они привыкают к обстановке и эффект "смазывается".

- тихо вы. - Окликнул нас Наставник. - Еще хоть одно слово, и я решу что кого-то потянуло на маленьких испуганных мальчиков, и тогда мне придется принять меры...

От того, как были сказаны последние слова, непроизвольно поежились и сглотнули все члены нашей группы. Ни о каком корректном отношении к так называемым "меньшинствам", в это время и не слышали, а любое отклонение считалось болезнью, которую лечили либо мягким способом, сводя с подходящей партнершей, (что случалось редко, и только с наследниками князей), либо жестким, в прямом смысле выбивая всю ненормальность. Так что даже если в монастыре есть хоть один представитель "меньшинств", он будет скрываться до самого конца, ради маскировки ведя себя так же, как и все остальные.

Имелся и еще один радикальный метод лечения психологических заболеваний: некоторые "псионики" с детства развивали не боевую направленность своего дара, а тренировались вторгаться в чужие разумы, просматривая память, а иногда и внушая мысли. Эти деятели, всегда служили только императору, и по слухам, были способны полностью "переписать" личность своей жертвы. В теории, любой одаренный в той или иной степени, может овладеть похожими способностями, но для этого нужны особые тренировки, и даже если человек добьется успеха, он будет серьезно уступать мастеру, имеющему изначальную предрасположенность. В связи с тем, что на развитие телепатии нужно уделять слишком много времени, ее не изучают даже в ознакомительном варианте, полностью концентрируясь на других способностях.

"получился бы из меня телепат? Вряд ли, слишком неподходящий склад ума".

На секунду представляю себя стоящим в поле, против толпы дружинников князей, а затем по взмаху моей руки, они начинают друг друга резать... по спине даже мурашки побежали.

Тем временем мы дошли до ворот, и построились в живой коридор по обеим сторонам от широкой дороги, ведущей к главному зданию монастыря. Приняв чуть напряженный и невозмутимый вид, замираем в одинаковых позах опустив руки вдоль тела и выпрямив спину. Через какое-то время ворота распахнулись, и через арку первым прошел старик, который три года тому назад, точно так же вел нас за собой. Шагах в десяти позади мастера, неосознанно кучкуясь, шли одетые в дорогие комбинезоны маленькие дети. Все они были потомками князей, их обучали и тренировали, но так и не смогли подготовить к столь резким переменам в жизни.

"сорок восемь... нас было меньше".

Детей провели мимо, а ворота за их спинами, символично закрылись, как бы показывая, что обратной дороги нет, а так же что их старая жизнь закончилась, а новая начинается прямо здесь и сейчас, на этой самой дороге, под спокойными и изучающими взглядами старших учеников. Обстановка не смогла бы стать более торжественной, даже если бы мы начали петь гимн, или же кричать приветствия и лозунги. В данной ситуации, наше молчание было самой лучшей "музыкой", воздействующей на наших младших "братьев".

"вот меня занесло... что бы сказали парни, услышав мои мысли? Наверное долго смеялись бы, а наставник изобразил бы жест, будто смахивает слезу умиления".

Ворота снова открылись, и перед нами появился один из старших мастеров, который без предисловий заявил:

- мне нужны добровольцы, что бы принести вещи новых учеников.

Я шагнул вперед одним из первых, и попал в число сорока восьми "счастливчиков". Всех остальных сразу отправили обратно в монастырь, а мы ровной колонной по два, вышли из арки, и направились к ожидающим сопровождающим.

"а говорили, что до восемнадцати лет, меня за эти стены не выпустят. Вот и шанс сбежать, если прямо сейчас рвануть в сторону деревни... поймают меня шагов через двадцать. Хах, не ровня я еще мастерам".

Не то, что бы я собирался убегать из "школы меча", но саму вероятность подобного в будущем, нельзя отбрасывать, ведь никто не знает, что нас ждет завтра, не говоря уже о таком сроке как год.

Подхватив сундук, рядом с которым стояла маленькая серая "кошка-рабыня", молча жестом указываю идти рядом, и направляюсь к воротам. Двое мужчин и женщина, одетые в комбинезоны темно бурых цветов, не сказали мне ни слова, и как только передали ответственность за вещи, тут же направились к домам.

- миу? - Жалобно мяукнула маленькая кошка, одной рукой схватившаяся за край сундука.

"интересно, а у Пинки был такой же растерянный и испуганный вид?".

- скоро увидишь своего хозяина. - Произношу спокойно, не стараясь продемонстрировать дружелюбие, но и без агрессии.

В ответ на эти слова, "кошка-рабыня" крепче схватилась за сундук, и старательно перебирала ногами, пытаясь поспеть за моей скоростью.

Вещи пришлось разносить по комнатам, которые нам указывал мастер, а затем всех отпустили к нашим группам на тренировку.

- сиди здесь. - Велел я чужой питомице, прежде чем покинуть "келью", которую еще вчера вечером, занимал другой хозяин.

***

Чем комнаты на втором этаже, отличаются от комнат на первом этаже? Со второго этажа дольше идти до столовой и банных помещений, а в остальном все примерно одно и тоже.

Пятый год обучения начался с того, что мы перетащили свои порядком опустевшие сундуки, в новые "кельи". Монастырь предоставлял нам каждый год по три комплекта одинаковой одежды, а так же пару пледов, что бы удобнее и теплее было спать. За год, трико успевали протираться до дыр, да и рвались весьма часто, так что не удивительно что в конце выглядели как обычные тряпки, годные для мытья полов но не для ношения.