Анна Дашевская - Принцы только такое всегда говорят... (СИ)

- Не совсем так, - отец Фельтринелли покачал головой. - В моем приходе около двухсот семей, придерживающихся учения Единого. С момента приезда я начал обходить их дома, чтобы познакомиться, лучше понять их жизнь, возможно, где-то помочь... Так что на данный момент своих прихожан я знаю - не так, конечно, как мой предшественник, отец Магнуссон прослужил в этом приходе больше двадцати лет. Но все-таки знаю.

- Я понял вас, святой отец.

- Итак, господин майор, что же привело вас ко мне?

- Видите ли... Мои сотрудники следили за... эээ... одним человеком последние несколько дней. Среди прочего, тот дважды побывал в этой церкви, шестого ноября, и вчера, восьмого. Каждый раз около шести вечера.

- Что же вас смутило?

- Дело в том, что, во-первых, этот человек живет совершенно в другом районе. У вас ведь все-таки территориальный принцип?

- Да.

- Ну вот, а он живет в районе Вестербро.

- Действительно, далековато...

- Кроме того, по всей имеющейся у нас информации, наш подопечный скорее отправился бы в игорный дом или на бал, чем в храм. Молодой человек из светской молодежи, сами понимаете.

- Да, я понял вас. Всякое бывает, господин майор, и по-разному люди приходят сюда. Но вас интересует что-то конкретное, не так ли?

- Да, - майор достал коммуникатор и показал фотографию Антуана Блодуэна. - Нас интересует, не обратили ли вы на него внимание, а если обратили - что он здесь делал? С кем-то встречался, подходил куда-то? Может быть, что-то взял или оставил?

Отец Фельтринелли взял аппарат и всмотрелся в фото на экране.

- Я помню его. Да, - проговорил он медленно. - Хотя в шесть вечера я обычно занят, готовлюсь к вечерней службе, она начинается в семь, но этого человека я помню. Вы правы, здесь он чужой, собственно, я поэтому и обратил на него внимание. Он встречался здесь... ммм...в первый раз с молодым мужчиной, лет тридцати, такой... очень вертлявый, знаете, ни минуты не сидит спокойно. Светловолосый, невысокий, и носит такие пышные, ухоженные усы. Да, и он-то как раз принадлежит к нашей церкви, потому что после ухода того, кто вас интересует, он долго молился. Но, по-моему, успокоения не нашел.

Майор открыл рот, чтобы спросить "Почему?", но передумал. И правильно передумал, отец Фельтринелли и сам это объяснил.

- Понимаете, если человек искренне верит, то молитва приносит ему облегчение. Причем, ведь на самом деле неважно, о чем он молится; особое выражение лица, некое просветление, оно очень хорошо заметно тому, кто знает, куда смотреть. А этот человек, поляк...

- Поляк? - Перебил его Йенсен. - Откуда вы знаете?

- Уходя, он что-то пробормотал. Я не понял, что именно, это не был всеобщий язык. Мне показалось, что польский, потому что такие характерные шипящие...

- Да, вы правы, этот язык не опознать трудно. Просите, что перебил, отец Фельтринелли.

- Ну, собственно, о первой встрече я вам рассказал. Что же касается второй, я случайно вышел сюда, вспомнил, что не проверил, как расставили цветы у алтаря. Ваш молодой человек беседовал с дамой. Ее лица я не увидел, заметил только, что она довольно молода, брюнетка. На ней было темно-красное пальто и шляпа, отделанные мехом. Разговаривала она очень резко, и еще я почувствовал такой, знаете, сильный, приторный даже запах духов. Собственно, вот и все.

- Спасибо вам, святой отец, - майор Йенсен встал со скамьи. - Не буду больше задерживать вас. Можно ли рассчитывать, что вы сможете поработать с нашим магом-художником, чтобы сделать портрет поляка? Ну, скажем, завтра с утра?

- Если у меня не будет никакого срочного вызова... ну, скажем, к умирающему... Господин Ганзен очень плох... - Отец Фельтринелли сотворил перед лицом знак Единого. - Тогда, разумеется.

Йенсен вручил ему визитную карточку и распрощался.

Каждому свое, знаете ли.

И пока майор Йенсен и его сотрудники наматывали круги по Христиании, разыскивая все реальные следы, оставленные Антуаном Блодуэном, мэтр Верхаузен и его младший коллега искали следы магические.

Понятно, что как человек разумный, Верхаузен довольно быстро сообразил, что как раз до Перелома года он и будет искать в Сети следы статьи неизвестного автора и названия, опубликованной много месяцев назад. Поэтому, перестав терзать клавиатуру, он откинулся в кресле, посмотрел на мэтра Лодброка и неожиданно спросил:

- Гай, а у тебя какая вообще специальность?

- Ээээ... Основная - земля, - несколько удивился тот. - Вторая вода.

- А в дипломе что написано?

- Ну, по диплому идет специальность "Строительство дорог и мостов". А что?

- Дорог и мостов, значит, - пробормотал главный королевский маг Дании и Норсхольма. - И сколько дорог и мостов ты построил за последние десять лет?

Лодброк задумчиво почесал в затылке.

- Около десятка, наверное. Только не дорог, а дорожек. В королевском парке, например.

- Да-да, - подхватил Верхаузен. - И не мостов, а мостиков, в оранжереях ее величества.

- Это ты, собственно, к чему?

Не то чтобы Гай Лодброк разозлился на старинного приятеля, но вопросы были... странными.

Неприятными.

Но приятель махнул рукой:

- Это я к тому, что надо привлекать узкого специалиста. Мы с тобой оба стали мастерами по всему на свете, от залечивания разбитых коленок принцев до допроса мертвых убийц. Но вот спроси меня, как вывести формулу рассеяния файрбола по объему в зависимости от вложенной энергии, и я не отвечу сходу. А ведь я маг огня. По диплому, ага.

Гай расслабился и хмыкнул:

- Ты ж не будешь всю свою жизнь королевским магом? Еще лет пятьдесят поработаешь, потом сдашь полномочия и уйдешь... да хоть преподавать. Или вон, как Йозеф Шмуклер, который вернулся к своей основной специальности, и теперь уважаемый человек, главный врач госпиталя в Праге.

Друзья помолчали, потом Верхаузен спросил:

- Крейнвурда пригласим?

- Или Ляна, если он не уехал, - кивнул Лодброк.

Мастер Лян Хань никуда не уехал, искомая статья хранилась в его архиве, и на следующее утро лампа под зеленым абажуром освещала лица уже трех магов, склонившихся над осколками полированного опала.

- Что-то тут не так, - сердито сказал Верхаузен, сдвигая на лоб очки-лупы и отключая подсветку. - Мастер Лян, ведь, как мы ни стараемся, не получается на опале сделать незаметными швы после того, как мы его собираем заново. А в той статье ничего не говорится, оставались ли после восстановления на объекте видимые трещины.

- А на том перстне в камне трещин не было? - прищурился Лян, и его глаза превратились уже совсем в щелочки.

- Никто из нас его не видел, к сожалениию. Но этот клятый Антуан - светский щеголь. Он бы в жизни не надел вещь с таким недостатком, да тем более - на королевский бал! Значит, нужно исходить из того, что камень в перстне был - или казался - целым!