Сара Дж. Маас - Двор шипов и роз (ЛП)

Я открывала ящики столика в поисках шарфа или чего-нибудь, чем можно прикрыть виднеющийся над воротником голубой туники синяк, но затем я замерла и посмотрела на себя в зеркало. Он вёл себя как дикое животное, и если к утру он пришёл в себя, тогда пусть видит, что сделал, это будет хоть каким-то минимальным наказанием.

Презрительно фыркнув, я больше расстегнула воротник туники и заправила золотисто-каштановые пряди волос за уши так, чтобы ничего не скрывало синяк. Я не буду съёживаться от страха.

Негромко напевая и размахивая руками, я спустилась вниз по лестнице и последовала на запах в столовую, где, как я знала, обычно подают ланч для Тамлина и Люсьена. Распахнув двери, я увидела их на привычных местах за столом. Я могла бы поклясться, что Люсьен спал и сейчас, с вилкой в руке.

— Хорошего дня, — бодро сказала я, с особенно сахарной улыбкой для Высшего Лорда.

Он моргнул, глядя на меня, и оба фэйри пробормотали свои ответные пожелания, когда я села напротив Люсьена, а не как обычно — напротив Тамлина.

Я выпила достаточно много воды из своего бокала, прежде чем приступить к пище. Я наслаждалась напряжённой тишиной, расправляясь с едой на своей тарелке.

— Ты выглядишь… посвежевшей, — заметил Люсьен, бросив взгляд на Тамлина. Я пожала плечами. — Хорошо спала?

— Как младенец, — улыбнувшись ему, я снова вернулась к еде. Я чувствовала, как взгляд Люсьена неминуемо спускается к моей шее.

— Что это за синяк? — требовательно спросил Люсьен.

Я указала вилкой на Тамлина.

— Его спроси. Он это оставил.

Люсьен переводил взгляд с Тамлина на меня и обратно.

— Почему у Фейры на шее оставленный тобой синяк? — спросил он без капли веселья.

— Я укусил её, — сказал Тамлин, не отвлекаясь от разрезания стейка. — Мы столкнулись в холле после Обряда.

Я выпрямилась на стуле.

— Кажется, она хотела умереть, — продолжал он, разрезая мясо. Когти оставались спрятанными, но пытались пробиться сквозь кожу над костяшками пальцев. У меня перехватило дыхание. О, он был взбешён — в ярости от моей глупости покинуть комнату — но каким-то образом ему удалось сдержать свой гнев на тугом, очень тугом поводке. — Так что, если Фейра не считает необходимым следовать приказам, то я не могу нести ответственность за последствия.

— Ответственность? — вспыхнула я, положив руки на стол. — В холле ты припёр меня к стенке, словно волк кролика!

Люсьен поставил локоть на стол и прикрыл рот рукой, его красноватый глаз сиял.

— В то время как я мог быть не в себе, Люсьен и я сказали тебе оставаться в твоей комнате, — Тамлин говорил так спокойно, что мне хотелось рвать на себе волосы.

Я ничего не могла поделать. Даже не пыталась бороться со вспышкой эмоций, затмившей всё остальное.

— Фэйские свиньи! — крикнула я, а Люсьен захохотал, едва не опрокинувшись на стуле. При виде растущей на губах Тамлина улыбки, я ушла.

У меня ушло несколько часов на то, чтобы прекратить рисовать маленькие портреты Тамлина и Люсьена с чертами свиней. Но, когда я закончила последний — «Две фэйские свиньи, барахтающиеся в собственной грязи» , так я их назову — я улыбалась в своей собственной чистой и светлой комнате для рисования. Я знала, что Тамлин заглянет сюда.

И от этого… мне становилось весело.

***

Мы извинились за ужином. Он даже принёс мне букет белых роз из парка его родителей, и, несмотря на то, что я отмахнулась от них, вернувшись в комнату, я убедилась, что Элис хорошо о них позаботилась. Она сухо кивнула мне, пообещав отнести их в комнату для рисования. Я засыпала с улыбкой на губах.

Впервые за долгое, долгое время, я спала спокойно.

***

— Не уверена, должна ли я радоваться или беспокоиться, — сказала Элис следующим вечером, помогая мне надеть чехол под платье, золотистая ткань скользнула вниз по поднятым рукам, затем Элис дёрнула её вниз.

Я слегка улыбнулась, любуясь замысловатым металлическим кружевом, охватившим мои руки и корпус, словно вторая кожа, а после свободно спадающим на ковёр.

— Это просто платье, — сказала я, снова поднимая руки, когда она принесла платье из бирюзовой паутинки. Оно было достаточно прозрачным, чтобы увидеть мерцающую под ним тонкую золотистую ткань, а ещё лёгким и воздушным, полным движения, как если бы оно струилось вслед за невидимым потоком.

Элис только усмехнулась своим мыслям и повела меня к туалетному столику, чтобы заняться моими волосами. У меня не хватало смелости взглянуть на себя в зеркало, пока она хлопотала за моей спиной.

— Означает ли это, что отныне ты будешь носить платья? — спросила она, разделяя мои волосы на пряди для какого-то чуда, которое она собиралась сотворить с ними.

— Нет, — быстро отозвалась я. — Я имею в виду — днём я буду носить привычную для меня одежду, но я подумала, что было бы неплохо… примерить его, по крайней мере, на сегодня.

— Понятно. Значит, хорошо, что ты не теряешь свой здравый смысл полностью.

Я усмехнулась уголком губ.

— Кто тебя научил так укладывать волосы?

Её пальцы замерли, но снова продолжили свою работу.

— Моя мать научила меня и мою сестру, а до этого её научила её мать.

— Ты всегда была в Весеннем Дворе?

— Нет, — сказала она, искусно закрепляя мои волосы в различных местах. — Нет, мы родом из Летнего Двора — там до сих пор обитает моя родня.

— Как ты очутилась здесь?

Элис встретилась со мной взглядом в зеркале, её губы были сжаты в тонкую линию.

— Это был мой выбор, переехать сюда — и моя родня посчитала меня сумасшедшей. Но мою сестру и её супруга убили, а для её мальчиков… — она закашлялась, будто захлебнувшись словами. — Я приехала сюда, чтобы сделать всё, что в моих силах, — она похлопала меня по плечу. — Взгляни.

Я решилась взглянуть на своё отражение.

Я поспешила из комнаты, пока не растеряла всю свою храбрость.

***

Когда я спустилась к столовой, мне пришлось крепко прижимать руки к бокам, чтобы не вытирать потные ладони о юбку платья, и я сразу подумала о бегстве обратно наверх и переодевании в брюки и тунику. Но я знала, что они уже услышали меня, или учуяли, или использовали ещё какое-то своё обострённое чувство для обнаружения моего присутствия, и, так как бегство сделает всё ещё хуже, я нашла в себе решимость толкнуть двустворчатые двери.

О чём бы ни говорили Тамлин и Люсьен, они замолчали, а я старалась не смотреть на их широко распахнутые глаза, пока направлялась к своему обычному месту в конце стола.

— Ну, я опаздываю к чему-то невероятно важному, — сказал Люсьен и, прежде чем я смогла обвинить его в откровенной лжи или попросить его остаться, фэйри в лисьей маске исчез.

Я чувствовала всю тяжесть пристального внимания Тамлина, направленного на меня — на каждый вдох и каждое моё движение. Я внимательно изучала канделябры на каминной полке недалеко от стола. У меня не было чего сказать и что не прозвучало бы абсурдно, но, по какой-то причине, мои губы сами решили шевелиться.