Глеб Вышневецкий - Гирум

Вместе с усталостью пришло и понимание неправильности происходящего. Он допустил ошибку, которая могла им дорого обойтись. Знакомое чувство опасности, всегда выручавшее его в прошлом, обострилось и мгновенно прочистило мозги. Он по-иному взглянул на свои выходки и ужаснулся. Бросив взгляд на Смолина, он ужаснулся еще больше: тот уже закончил бесноваться и начал развлекался накладыванием каких-то замысловатых фигур, которые складывались из модулируемых волн. Он уже заканчивал свое творчество, и Рогожин успел посмотреть результаты своих собственных "художеств". Увиденное заворожило его и напугало. В радиусе ста метров потоки М-излучения были беспощадно исковерканы и перепутаны, а пятачок диаметром в тридцать метров был полностью очищен от какой бы то ни было энергии. "Черт, а ведь это мы все высосали!" — молнией пронеслась мысль Рогожина: "а что я дальше натворил? И ведь это я простенький шариком так все исковеркал, что же будет, если этот "маляр" свое закончит?". Волосы у него стали дыбом. Закончив свое "творчество", Смолин отошел на пару метров и полюбовался на законченное кружево.

Но активировать его не успел. Рогожин коршуном налетел на него, сбив с ног.

Удерживая голову Смолина, он кричал ему в лицо:

— Саня, очнись! Очнись! — Но безумный взгляд Смолина ясно сказал ему, что кричать бесполезно. Тогда он хлестко несколько раз ударил его по щекам. Безумие в глазах Смолина сменилось бешенством, и он резко оттолкнул Рогожина от себя. Виктор пролетел почти тридцать метров, сломав собою по пути несколько стволов и, врезавшись в очередной, осел на землю и безжизненно замер. Бешенство мгновенно сменилось раскаянием, и Смолин, по-прежнему лежа, оторопело посмотрел на дело своих рук и растерянно спросил:

— Витя, ты чего?

Но Рогожин не отзывался. Александр в панике вскочил и подбежал к безжизненному телу Виктора:

— Витя, что с тобой, Витя? — кричал он, тряся его за плечи.

— Придурок, слезь с меня, — сквозь зубы прошипел Рогожин, открыв глаза. — Кто же так первую медицинскую оказывает, идиот? Я, конечно, знал, что современная армия и флот мало куда годятся, но что бы до такой степени!

— С тобой все в порядке? — то ли спросил, то ли констатировал Александр. — А какого ты тогда в дурочку играл!? — разозлился он.

— А ты посмотри, что мы с тобой натворили! — в таком же тоне ответил Виктор. — Да если хоть какой-то из приборчиков Золеева тут поблизости есть, сюда уже опергруппа летит! Опять под землю захотел, да!?

Озадаченный Смолин, потеряв напор и воинственность, лишь молча рассматривал открывшуюся его глазам картину.

А Рогожин, тем временем, активировал радар, одну из "домашних" заготовок, уравнение, описывающее волну, действующую на примерно тех же принципах, что и обычные радиоволны, но куда более функциональную и начал осматривать окрестности в поисках возможных неприятностей. В радиусе дальности радара не было никого разумного, но Виктор не расслаблялся.

— И что будем делать? — раздался за его спиной деловитый голос Александра, без малейшего признака опьянения в нем.

— Держи, — протянул Рогожин Смолину один из кристаллов, — избавься от излишков, пока не опять чего не учудил.

При закачке энергии в кристалл его грани служили своеобразными экранами, которые блокировали выход энергии, а молекулярные связи граней являлись носителями информации. Именно по этой причине сложные кристаллы ценились больше простых, в них можно было сохранить намного больше данных при том же объеме, а благодаря меньшей площади граней проще избежать лишней утечки энергии. Сейчас Смолину не требовалось сохранять данные, а потому он просто заполнил объем кристалла энергией, и, наконец-то расслабился.

— А ты? — запоздало спросил он.

— А не видишь, что ли? — бросил Рогожин, кивнув на холмик. — Я пуст, пока, но с этим надо что-то делать, мы заполняемся слишком быстро, напряженность поля слишком высокая. Надо уходить, маскироваться. А кристаллов у нас не так уж и много. Да и то фонят, — добавил он, обратив внимание Смолина на еле-еле заметную утечку энергии

— Ну, с маскировкой-то проблем не будет, — убежденно произнес Смолин. — Сколько прятались от дожневских датчиков, обманем их и сейчас. А вот энергия это и в самом деле проблема. Хотя…, есть у меня одна идейка, — перешел он на более быстрое общение посредством М-волн. — Как знаешь, профессор считает, что энергоинформационная оболочка состоит из нескольких слоев. Нам нужно прятать лишь один из них, что облегчает задачу.

— Это какие же?

— Ну, первая, собственно электромагнитная. Вторая всем известна под названием "аура". Она определяет характер человека, его привычки, наклонности и прочее. Повреждение этой оболочки ведет к психическим расстройствам. А вот третья и является той самой оболочкой Маркова или М-оболочкой. Она определяет склонность к управлению тем или иным диапазоном частот, накапливает М-энергию, отфильтровывая ее из общего М-поля, определяет скорость накопления энергии и все остальное. По мнения Маркова, есть еще и другие оболочки, но до них мы пока не добрались. Все вместе они образуют душу. Так вот, Дожнев отслеживал изменения именно третьей оболочки, которую легко замаскировать. Достаточно сформировать ложную структуру, имитирующую требуемую, а истинную перенести на более глубокий уровень, притопить, что ли? Не знаю, как объяснить, — смутился Смолин. — А для защиты от переизбытка достаточно выделит эмоциональную составляющую души и защитить ее от воздействия М-поля. Тогда и следов не будет, и никаких эксцессов не произойдет.

А Рогожин зачарованно наблюдал, как яркая желто-зеленая кружевная паутинка энергетических каналов, разноцветные активные точки, точки поглощения энергии постепенно тускнеет, тончает, заменяясь блеклой картинкой с преобладанием фиолетовых и синих цветов.

— Теперь ты, — сказал он Рогожину, когда превращение лебедя в гадкого утенка состоялось. Теперь перед Виктором стоял ничем не примечательный высокий паренек двадцати лет с хитрым прищуром карих глаз.

— Гхм, — пробормотал Рогожин, — у тебя это получается намного лучше, правде, медленнее, но лучше, с этим не поспоришь.

Спустя считанные мгновения яркая оранжевая аура Виктора сменила свой цвет на глубокий синий.

— Вах! — не сдержал восклицания Смолин, — красота-то какая! А что со следами будем делать? Все-таки слишком уж он явный.

— Ты натворил, тебе и убирать, — в таком же ключе ответил Виктор, кивая на "художества" Смолина.

— Ну, — смутился тот, — честно говоря, я не помню, что творил. Да и ты ничем не лучше, — возмутился он.

— Можешь как-то это исправить? — хладнокровно спросил Рогожин.

— Нет, но…