Сворн Турайсеген - Враг хозяина штормов

Моему изумлению не было предела. Хавман заметив это, оборонил:

— Царский караул Гунфридра — не только храбрые воины, но и бесстрашные воительницы. Не только валкарам служить своему господину-ветру Вирвельвину.

В его голосе слышалась гордость за морской народ.

— Да, стражи великого Гунфридра воистину хороши, — подтвердил я, внимательно разглядывая их.

Хавман улыбнулся и молча повёл меня дальше. Это весьма удивило: он не пытался сказать, что морское войско — лучше всех в мире. Цари на суше, да и некоторые боги тоже, только и знают, что хвалятся своей мощью и дерутся за первенство. Или же тут иное? Знающий свою силу не кричит о ней?

Мы вошли во дворец. Я шагнул вперёд, но нога не нашла опоры, пришлось ухватиться за руку хавмана. Под сапогом кругами разошлась вода. Будто я решил пройтись по воде. Что само по себе было глупо — я и так в воде.

— Утбурдовы зодчие, — вдруг пробормотал хавман. — Им только дай волю!

Перед нами протирался огромный зал. Стены, казалось, были воздвигнуты из синего хрусталя, в котором замерли фигуры маргюгр и морских чудовищ, потолок поддерживали колонны из бирюзы, увитые серебристыми водорослями, на противоположной стене во весь рост был нарисован Морской Владыка — ни человек, ни бог, ни рыба… Но кто же? Вспомнилось изображение Гунфридра в храме на скале. Может, мы всегда его чувствовали сердцем?

И хоть человеческих очертаний я не видел, было ощущение, что на меня неотрывно смотрят его глаза. Почти так же, как чёрный линорм глядел на Фьялбъёрна.

Хавман вдруг склонился в пояс:

— Господин мой, я привёл Оларса Глёмта, дроттена Ванханена.

— Хорошо, — пронеслось по залу, и неясно было, откуда шёл голос, будто из всех уголков сразу. — Можешь идти.

Хавман быстро развернулся и направился к выходу. Спустя выдох он исчез.

Я понял, что дороги назад нет. Трусом никогда не был, но тут чувствовал, что готов в любую минуту сбежать. Только вот беда — бежать некуда. Глубоко вдохнув, постарался успокоиться.

В зале царила тишина. Ожидание начинало действовать на нервы.

— Подойди, — неожиданно раздался голос.

Сердце пропустило удар. Я нахмурился, но, тряхнув головой, сбросил оцепенение и смело шагнул вперёд. А потом ещё и ещё — лишь под ногами кругами расходилась прозрачная вода — озеро без дна.

— Ближе.

Я повиновался и остановился возле самой стены — дальше идти было просто некуда.

— Ближе, — повторил он.

— Но…

— Смелее, Оларс Глёмт, — раздался довольный хохот, — просто иди.

Вокруг происходило что-то странное: кто-то видел всё, что я делал, и явно забавлялся непутёвым гостем с суши. При этом в зале по-прежнему никого не было. А если и были, то умело прятались.

Неожиданно разозлившись на себя, я хрипло вздохнул и шагнул вперёд.

Едва моё дыхание коснулось синего хрусталя — стена передо мной растаяла.

Что-то подтолкнуло меня в спину, едва удержавшись на ногах, я чуть не рухнул вниз. Восстановив равновесие, обернулся — стена сомкнулась, по ней тут же прошла рябь, будто я глядел в озёрную воду.

Огляделся по сторонам: ни пола, ни стен, ни потолка. Из великолепного зала я попал в странное место без верха и низа. Невольно вспомнилась прогулка с Мяран по усыпанным звёздами ночным небесам. Только сейчас я находился среди морской пучины.

— Вот уж страсть у этих богов к непонятному, — раздражённо пробормотал. — Всё, не как у людей.

— Именно, — раздался звучный голос. — Хотя… взгляни на себя, Оларс. Может, в тебе тоже человеческого уже не осталось?

По спине пробежали мурашки, вспоминились слова Шайраха, и я резко вскинул голову:

— Спасибо, нагляделся.

— Так погляди внимательнее, — зазвенел смех.

Пространство передо мной замерцало, загорелись серебряные и сапфировые нити. Миг — переплелись друг с другом, стали единым целым — огромным овальным зеркалом в дорогой резной раме.

Оно ничего не отражало — сплошная чернота, попадавшие в неё блики света тут исчезали.

«Будто зовёт по ту сторону Мрака», — некстати подумалось мне.

Тьма задрожала, подпрыгнула в верхнюю часть зеркала и стала сужаться. При этом она трепетала и извивалась, как живое существо. Вдох — тьма разделилась на две части, становясь меньше и меньше.

В зеркале появился человек в тёмной одежде. Что-то, сияя ярко-голубым светом, висело у него на груди. Дыхание перехватило. Слишком знакомое лицо: бледное, худое, резкие черты, смоль волос и серебро седины. Но не это заставило меня сделать шаг назад.

— Не может быть… — дрогнули мои губы.

Глаза — сам Мрак, безграничная тьма, затопившая зрачок, радужку и белок. Мрак и пустота. Будто через слепца в зеркало вод смотрел первозданный ужас, желающий выбраться на волю.

Я неосознанно поднёс руку к глазам, пальцы тут же обожгло — отдёрнул назад.

— Смотри внимательнее, Оларс, — прошелестел шёпот, — внимательнее.

Чёрная бездна исчезла, растворилась в неистово полыхающем лиловом огне. Лиловый — цвет Глёмтов. Я горько усмехнулся: так вот почему команда «Гордого линорма» обратила внимание на глаза. И Шайрах…

Но на смену странному веселью пришло хмурое уныние.

— Отлично. Красавцем не был, ещё и дети будут пугаться.

— Уж не собственные? — смешок. — Так им не страшно.

— Не будет собственных, — неожиданно огрызнулся я, чувствуя, как раздражение готово выплеснуться наружу. — Мы все для богов игрушки, только сил уже нет, Морской Владыка. Хочешь убить — убей, воля твоя, а потешаться — не дам.

Всё замерло. Но вдруг послышались хлопки и снова смех, на этот раз — довольный.

— Молодец, Оларс. Только так можно победить Хозяина Штормов.

Внутри всё заледенело. Я шумно выдохнул, стараясь успокоиться и напоминая себе, что богам дерзить не стоит.

Моё отражение растаяло, вместо него в зеркале плескалось море, и виднелись… Острова-Призраки.

— Вот твоя цель, Оларс, — шёпот Гунфридра походил на шипение линорма. — Вот они, как на ладони. А чёрная башня, что висит прямо в воздухе, — Цитадель Хозяина Штормов. Уничтожишь её — исчезнут острова.

Я всматривался в зеркало: широкие улицы, бродящие по ним люди и странные серые существа, которым, видимо, не одна тысяча лет. Это было… мерзко. Будто кто-то из трухи и пыли решил создать жизнь. А чуть поодаль стояли рабы с почерневшими лицами, в изодранной одежде. Все были закованы одной толстой цепью.

— Пленники, бесправное мясо для прихотей Спокельсе.

Чем больше Гунфридр говорил, тем ярче разгоралось во мне чёрное пламя ненависти.

— Он жаждал смерти Ингвы. Она его понимала, но не покорялась. Спокельсе злило это, и шло в ход всё, но Ингва… всегда оставалась невредимой. Даже сейчас, без плоти и крови её дух взывает к мести. И орудие этой мести — ты, Оларс.