Елена Асеева - По то сторону Солнца. Часть вторая

Камал Джаганатх еще чуть-чуть вглядывался в темно-розовые небеса, и неспешно развернув голову, глянув на сидящего подле ФирунКибв Зубери улыбнулся. Впервые за срок, что узнал от верховного правителя об искусственности собственного диэнцефалона, с теплом подумав о своих создателях, тарховичах. Позволивших ему не просто при помощи фантасмагории увидеть и описать разнообразных созданий и существ, когда-то в его произведениях, но также даровавших право узреть их в живую.

— Что же вы хотите от меня Кибв? — вопросил Камал Джаганатх, возвращая императора к прерванному появлением найда разговору.

— Хочу, чтобы вы защитили мою планету, — отозвался немедля ФирунКибв Зубери, будто ожидая того вопроса. И медленно развернув голову, открыл перед ссасуа лицо, судя по всему, распахивая перед ним и собственный диэнцефалон. Теперь император вздел руку, дотоль лежащую на его ноге, и, коснувшись подушечками пальцев своей груди, медленно переместил их к груди юного авгура. Похоже, тем жестом, жаждая, чтобы биение его сердца услышал ссасуа негуснегести, приняв на себя царящие в нем чувства.

— Когда вас вернут пресветлый авгур Камал Джаганатх, — продолжил ФирунКибв Зубери пояснения речью. — А вас, несомненно, вернут. Если не по доброй воле мой старший брат, то разыщет Военный Каруалаух тарховичей, возглавляемый адмирал-схалас Госпав Гавр Гаем, прошу вас, воздержитесь от законных требований. Требований, чьим первым пунктом определена возможность уничтожения планеты, на которой осуществлялось незаконное удержание.

Камал Джаганатх медленно сместил взгляд с тонких блекло-алых губ императора на его крупные с коричневой радужкой глаза, где нижние веки образовывали почти прямую линию, да будто заглянул вглубь них, мгновенно ощутив необычайно сильную любовь к Ладодеи. Любовь, наполненную дуновением ночного ветра, сладким ароматом цветущей на склонах гор синовницы, брызгами розовой воды в реках и незабываемым вкусом губ первой, любимой женщины. Любовью переполняющей бьющееся сердце ФирунКибв Зубери к этой планете, природе, к тому, что дорого ему с самого рождения. Юный авгур слегка качнул головой, разрушая возникшую меж ним и императором мысленную связь, и положив сверху на тыльную сторону последнего свою ладонь, да чуть сильнее прижав ее к груди, очень мягко сказал:

— Обещаю, Кибв, я воздержусь от этого требования. И сделаю все, дабы Ладодея продолжала жить.

А в ночном небосводе черно-розовая бархатистость стала наращивать изнутри багровость сияния, и летающий в ней золотой полосой огняник громко щелкал клювом, иногда свистящим возгласом перекликаясь со своим сородичем. И не менее быстро парили найды, взмахивая кожистыми крыльями, и без жалости скармливая огнянику своих собратьев в надежде разжиться его мясом. Скармливая, ибо как знал Камал Джаганатх, из собственных земных фантасмагорий и рассказов Кибва, плодились они невероятно быстро.

В эту ночь Камал Джаганатх так и не уснул. Видимо, искусственно поддерживаемый на Садхане в системе Тарх режим, теперь после волнения, и полуторасуточного сна сбился, а поправить его было не кому. Посему и на утро, когда Ярга наполнила небосвод, заглянув красными лучами в окна горницы верховного правителя, юный авгур не прилег. Он прогуливался по самой комнате, ощупывал кресла, стены, а порой поглядывал на пищу, каковую на блюдах поставили на стол. В четырех глубоких квадратных тарелках находились овощные рагу с мясом. Ибо просматривались дольками нарезанные белые, синие, желтые и красные овощи и корнеплоды, да коричневые, розовые кубики мяса. Явственно это были разные по вкусу блюда, да только есть их Камал Джаганатх не мог, потому как они оказались пресными. И если сутки назад он как-то смог запихнуть в себя рагу, то сейчас лишь попробовал.

В горницу, через отворившиеся створки вступил ФирунКибв Зубери, в его лице, а может мыслях, юный авгур это не понял, плыло беспокойство и озадаченность.

— Вы не покушали, пресветлый авгур? — вопросил император, и тем вызвал раздражение в Камале Джаганатхе.

Посему тот замерше стоявший возле кресла, враз дернувшись, сошел с места, гулко плюхнув голыми стопами по каменному полу. Ибо привыкнув ходить на Велесване без обуви, даже тут на чужой планете, как это полагалось у велесвановцев, не пожелал обуться.

— Пища пресная, Кибв. Я же вам сказал о том в прошлый раз, — теперь Камал Джаганатх выплеснул раздражение речью, впрочем, тотчас осекся, так как почувствовал вину в императоре.

— Я уже указал привезти вам продукты с соседней табитской системы Шри-лам, но возникли сложности, — отозвался ФирунКибв Зубери, даже не собираясь скрывать испытываемой им вины за выносимые тяготы, как он считал, Камалом Джаганатхом.

Юный авгур немедля остановился, потому как не расценивал его виновником происходящего, да снизив жесткость в голосе произнес:

— Просто, Кибв, я привык к другой пище. И мой ассаруа, весь срок, что я около него старался обеспечить меня тем питанием. Я не хотел бы вам доставлять лишней заботы, но принесенную пищу можно есть если добавить туда соли.

— Соль, — повторил вслед за Камалом Джаганатхом император, — данное вещество мы не употребляем. Но я заказал его, как приправу к пище в Торгово-ярмарочных местах системы Шри-лам. Я хотел, — немного помедлив, дополнил ФирунКибв Зубери, и повел правой рукой в сторону дверей. — Попросить вас, пресветлый авгур, спуститься вниз. Инфант людоящеров НгозиОпеиеми Чибузо жаждет вам кое-что показать.

— Что? — вновь наполняя недовольством голос, дабы ощущал голод, поспрашал Камал Джаганатх. Впрочем, так как он проникся теплотой к императору, не стал его расстраивать собственным гневом и направился к створкам дверей, кои раскрывшись, пропустили ссасуа в коридор.

ФирунКибв Зубери, не мешкая, поспешил вслед юного авгура, и прикрытый в коридоре еще и людоящером охранником, уже втроем они спустились по лестнице на первый этаж. В просторном зале, где стены при дневном свете смотрелись белыми, и из которого также два прохода вели в два крыла с находящимися в стенах шестью дверями, возле парадных створок стояли вооруженные людоящеры. Еще два и Чибузо поместились в центре залы возле лежащего на полу, удлиненно-округлого свертка, словно сверху обтянутого черной плотной тканью.

— Пресветлый авгур, Камал Джаганатх, — торжественно проронил НгозиОпеиеми Чибузо, и качнул головой, точно наполняясь особым достоинством. — Мой отец, верховный правитель, НгозиБоипело Векес прислал вам подтверждение условленных ранее договоренностей, — дополнил он, стоило только ссасуа остановиться в шаге от свертка.