Ксения Никнова - Я и мой король. Шаг за горизонт

— Значит, я правильно сделал, — обрадовался Дмитрий Степанович. — Только что звонили, спрашивали про вас. Я, конечно, сказал, что никого еще нет. А тут и вы идете. Вот, думаю, оплошал.

— Нет-нет, все правильно. Кто звонил?

— Из какой-то фирмы. Сказали, что очень важный разговор и что вы должны быть где-то в библиотеке. Очень настаивали, чтобы я поискал. А я что же, не знаю, кто пришел, а кто нет? Вы ведь никогда черным ходом не пользуетесь. Кто же мог…

— Если будут еще звонить, меня по-прежнему нет. Тем более что я ненадолго, скоро и правда уйду.

И чего я приперлась на работу? Чтобы вздрагивать от каждого шороха? Все равно мысли только об одном, и уж точно не о работе. Как мне выбраться из сложившейся ситуации? Сил на борьбу совсем нет.

Я зашла в кабинет и тут же пожалела об этом: цветник, собравшийся здесь благодаря Дэну, благоухал как ни в чем не бывало. Надо срочно ликвидировать это богатство: то, что начало увядать, — выкинуть, что цветет — растащить по отделам. Начну с эльфийских роз, потому что смотреть на них невыносимо. Благо ключи от старого кабинета у меня есть, сейчас и займусь. По дороге окна пооткрываю, пока жары нет.

До подвала я дошла нормально, а на обратном пути началось… Сначала я услышала голоса в холле и еще подумала, какие молодцы мои сотрудники, — в понедельник, летом приходят на работу с запасом времени. Дмитрий Степанович, видимо, солидарен со мной, поэтому так громко радуется.

Сторож не был рад. Он был возмущен и ругался на чем свет стоит, и было из-за чего: напротив стояли двое, не давая ему выполнить угрозы и вызвать милицию. Один придерживал его за плечо, доходчиво что-то объясняя. Второй смотрел куда-то наверх. И тут я — с доброй вымученной улыбкой, решившая поприветствовать коллег. Меня заметили сразу. На секунду все смолкли, и я услышала негромкую фразу на лаэнте:

— Ноа лен тэй, раэл вен. [2] Она здесь, ваше величество (лаэнт).

Говорил тот, что стоял ближе ко мне. А кланялись оба, в точности копируя движения друг друга. «Их специально натаскивают, что ли? Как комнатные собачки! — разозлилась я. — Стоят, герои, пожилого человека запугивают. Со мной этот номер не пройдет!»

С такими мыслями я кинулась в атаку. Это моя территория, и нечего смущать тут людей.

— Вы, кажется, ко мне? Одному я сегодня уже объяснила доходчиво, повторю и вам: я не собираюсь ни с кем разговаривать! Покиньте помещение, иначе я приму меры.

— Маша! — совершенно неожиданно раздалось с лестницы, заставив меня вздрогнуть.

Дэн. Недолго музыка играла… Оно и к лучшему. Развязаться в один миг и спокойно жить дальше. Одна беда — не хотелось бы лишних свидетелей. Мне еще тут работать.

— Доброе утро, господин Иванов! — напряженно обернулась я. — Чем обязаны в столь ранний час?

В две секунды преодолев разделяющее нас расстояние, Дэн с испугом заглянул мне в глаза:

— Что с тобой?

— Вы с инспекцией? С удовольствием покажу приобретенное вами оборудование.

Боже, что я мелю?

Все правильно. Играй, Маша, играй. На тебя трое подчиненных смотрят. Сторож, пока не сообразивший, как ему вести себя дальше, его сменщик из дневной охраны, вовремя пришедший на работу и, думаю, нечасто застающий поутру подобные картины, и Людмила Георгиевна, подтянувшаяся на шум. Могу об заклад побиться, сейчас еще кто-нибудь явится. Люди нутром чуют, когда происходит что-то необычное.

— Только просьба, не могли бы ваши… сопровождающие оставаться снаружи, чтобы не нервировать персонал библиотеки?

Даже не оглянувшись, Дэн махнул рукой, и я с удовлетворением заметила, что его охрана потянулась к двери.

— Все в порядке, Дмитрий Степанович, — кивнула я сторожу. — Отметка о происшествии в журнале не обязательна. Можете сдать смену.

— Мы должны поговорить. Немедленно! — тоном, не терпящим возражений, заявил Дэн.

— Да, конечно. Прошу.

Едва дверь приемной закрылась за нами, Дэн развернул меня за плечи:

— Что произошло?

— Ничего, — попыталась я высвободиться, старательно избегая его взгляда.

Крепко держит.

— Что с тобой? Ты меня пугаешь.

— Со мной ничего.

Он не видит истинной причины? Спасибо, Господи, за эту малость!

— Я с ума схожу с той минуты, как обнаружил твое исчезновение. Думал, тебя похитили. Поднял на ноги всех. Потом обнаружил следы телепорта и с удивлением понял, что ты дома. В первый момент решил, что ты случайно, от неумения. Или что-то тебе понадобилось. А потом… такие эманации горя! Что случилось, пока я отсутствовал? Маша, пожалуйста, не молчи! Кто-то приходил? Что тебе сказали? Не верь лжи! Я люблю тебя больше жизни! Вспомни эту ночь! Я никогда не был так счастлив. Неужели для тебя она ничего не значила?

— Она слишком многое для меня значила, — отстраненно ответила я. Будто говорит кто-то другой, а моя задача — открывать рот. — Это была самая большая ошибка в моей жизни. И я очень раскаиваюсь в содеянном.

— Ушам своим не верю! Ты из-за этого?! Считаешь свершившееся грехом? Я и подумать не мог… ведь ты совершенно иная, нежели женщины моего мира. И сама хотела… — Дэн осекся, глядя на меня. — Прости! Я все исправлю. Мы приедем в Лаэнтер как можно скорее, проведем обряд очищения, потом поженимся. — Дэн достал из внутреннего кармана черную бархатную коробочку. Внутри было кольцо, от сверкания которого у меня глаза заслезились. — Ты станешь моей женой?

Ну вот, от чего бежала, к тому и вернулась. Он все-таки сделал это. И мне придется сказать «нет».

— Извини. Место занято, — продемонстрировала я свое обручальное колечко, такое невзрачное на фоне королевского великолепия. — Тебе лучше уйти.

Дэн стоял как громом пораженный, неверяще глядя на два кольца.

— Я не понимаю…

— Все кончено. Мы не должны больше видеться. Я возвращаюсь к мужу. Надеюсь, тебе хватит благородства просто уйти и оставить меня в покое.

Боже, боже, пусть он уйдет! Ведь нет же никаких сил смотреть в его глаза.

— Мариечка Анатольевна! Вы уже тут? — раздалось вдруг за дверью.

Юлька явилась.

— Прощай… — Спазм в горле не дал больше ничего сказать.

Вошла секретарша, удивленно вскидывая брови на мрачного Дэна.

— Извини, я не могу выполнить твою просьбу, — взялся он за ручку двери. — Так что до встречи.

Я схватилась за горло, голос совсем пропал.

— Юля, никого пока не впускай, — сдавленно просипела я и, чувствуя, что щеки уже мокрые, закрылась в кабинете.

Тут и ревела, пока слезы не кончились.

Следующие дни прошли в тяжелой моральной осаде. На меня хлынула волна реакции окружающих. Первым делом я имела задушевную беседу с Оксаной, замом по науке.

Я слышала стуки и шушуканья под дверью, но, пока относительно не успокоилась, никому не открыла. «Да, подмочила я свою репутацию. Уж и пореветь нельзя. Собрались полюбоваться», — подумала я при виде коллег, с неловкостью глядящих на мокрые грязные бумажные платки, ликвидировать которые я не успела. Народу собралось подозрительно много.