Алана Инош - Слепые души

Ей снова позвонили, и она ушла разговаривать на кухню. Разговор длился минут десять и, насколько я могла судить, был деловым. Потом она выкурила ещё сигарету и вернулась ко мне.

— Диана Несторовна, вы езжайте, — сказала я. — Не беспокойтесь за меня, со мной всё будет в порядке, я скоро приду в норму.

— Лапушка моя, давай я сама решу, что мне делать, хорошо? — ответила она.

Вроде бы ответ был грубоват, но я не обиделась. Не приходилось сомневаться в том, что она всегда сама всё решала, и по-другому у неё просто не могло быть. Она уехала, только когда убедилась, что мне действительно стало лучше. Перед тем как уехать, она записала мой телефон и оставила мне свою визитку.

Я не ожидала, что она вернётся на следующее утро, а она вернулась, и не с пустыми руками. В половине десятого, когда я, ещё немного слабая после вчерашних энергетических затрат, кое-как поднявшись с постели и умывшись, собиралась ставить чайник, мой телефон зазвонил, и по одному звуку я почувствовала, что не ответить нельзя. И не ошиблась: звонила Диана Несторовна.

— Настенька, доброе утро. Как ты себя чувствуешь, золотце?

— Здравствуйте, Диана Несторовна, — поприветствовала я её. — Спасибо, гораздо лучше себя чувствую. А вы? Как ваша голова?

— В том-то и дело, что совершенно прошла! — сообщила она. И добавила с возбуждённым смешком: — А ещё у меня исчезла экзема на руке! Сегодня утром просыпаюсь, а её нет! Ты можешь себе такое представить? Эта штука привязалась ко мне месяц назад, и чем я только её ни лечила — ничто её не брало, сволочь такую, а ты вчера погладила меня по руке…

— Диана Несторовна, не приписывайте мне чудес, которых я не совершала, — осмелилась перебить я.

— Нет уж, голубка моя, ты меня не проведёшь, — сказала она всё с тем же смешком. — Я всё видела своими глазами и почувствовала на собственной шкуре, что ты в действительности можешь. Я вот по какому поводу звоню… Я сейчас заскочу к тебе. Не волнуйся, всего на минутку: времени мало, а работы куча.

Она «заскочила» — с большим букетом роз, коробкой дорогих конфет и полным пакетом фруктов. Вручив всё это мне, она показала мне руку: никакой экземы действительно не было.

— Ты и в самом деле чудо, — сказала она.

Уходя, она поцеловала меня в щёку.

14 октября

Кипит чайник: слышен его свисток. Я порываюсь, чтобы подняться, но Альбина меня удерживает.

— Куда?

— Там чайник. Слышишь?

— Слышу. Но это совсем не значит, что надо вскакивать и бежать сломя голову. Пойдём вместе.

Я обещаю:

— Я потихоньку, Аля. Не беспокойся. Мне уже лучше.

— А если ты упадёшь? Нет, пойдём вместе.

Мы в обнимку добираемся до кухни. Я завариваю зелёный чай в большом заварочном чайнике, Альбина сидит у стола. Накрыв чайник полотенцем, я целую её в голову.

Потом мы пьём чай: я из своей любимой большой кружки с ландышами, она — из средней, с вишенками. Её красивые длинные ноги — рядом с моими, её колено касается моего. Сделав глоток чая, я тихонько трогаю его и глажу. Альбина улыбается.

— Можно и посмелее, — говорит она. — Не бойся, я не кусаюсь.

Я глажу и второе её колено, потом оба сразу. Её рука скользит по моему колену, щекочет между ног. Но в голове тяжесть и туман, а в душу, кажется, снова вползает холодный слизень — депрессняк. Подавив вздох, я отпиваю ещё один глоток чая, а рука Альбины всё ещё нежно поглаживает меня.

— Прости, Аля, я сегодня ни на что не способна. Неважно себя чувствую.

Тяжёлая голова клонится на стол, я утыкаюсь лбом в руки. Изо всех сил пытаюсь прогнать слизня, но он упорно ползёт к сердцу. Альбина решительно ставит на стол свою кружку.

— Одевайся, малыш, едем ко мне. Тебя нельзя оставлять одну.

Я вдруг остро осознаю, что мне сейчас хочется к ней больше всего на свете. Если я останусь здесь, слизень поглотит меня, а с ней есть шанс, что мне удастся его победить.

Я одеваюсь, собираю в пакет «походный» комплект вещей и пишу отцу записку: «Я у Альбины». В последний момент вспоминаю, что я сегодня ничего не приготовила. В холодильнике негусто: пачка сливочного масла, банка варенья, полпакета кефира и разрезанный лимон на блюдечке.

— Аля, я быстренько сварю гречку, — говорю я. — Для отца. Это недолго, минут двадцать.

— Он что, сам себе ничего не приготовит? — спрашивает Альбина.

— Он придёт с работы усталый, — отвечаю я. — Вряд ли он станет что-то себе готовить. А в холодильнике — почти ничего… Так получилось, что я сегодня даже в магазин за продуктами не сходила, бессовестная.

— Это поправимо, — говорит Альбина и достаёт телефон. — Рюрик? Будь добр, сходи в магазин… Да, тот, который напротив. Что взять? На твоё усмотрение. Нужно заполнить холодильник так, чтобы работающему холостому мужчине не нужно было беспокоиться о еде два-три дня. Представил себе? Вот. И занеси сюда. Хорошо, спасибо. Ждём.

Она разъединяется и убирает телефон, а я стою, потрясённая и смущённая.

— Аля, ну зачем…

Альбина ласково берёт меня за локоть.

— Не напрягайся, малыш. Твой папа не умрёт от голода без тебя. Он уже не маленький.

Через пятнадцать минут Рюрик ставит на пол в прихожей два пакета, полные продуктов. Едва взглянув на них, я понимаю, что еды здесь не на два-три дня, а, по меньшей мере, на неделю.

— Сколько я вам должна? — пугаюсь я.

В глазах неулыбчивого Рюрика отражается некое подобие усмешки.

— Ладно, не бери в голову, — говорит он. — Ерунда.

— Как это — ерунда? — бормочу я. — Вы же это на свои деньги купили! Я отдам! Сколько?

— Сказано тебе: не бери в голову, — повторяет Рюрик.

Я поворачиваюсь к Альбине.

— Аля…

— Настенька, оставим эти мелочи, — говорит она. — Складывай всё скорее в холодильник и едем наконец. Рюрик, жди нас в машине, мы сейчас спустимся.

Я достаю продукты из пакетов и перекладываю в холодильник. В записке приходится дописать: «Еда в холодильнике. Обрати внимание на морозилку — она тоже не пустая. Возможно, ночевать не приду, не теряй и не беспокойся».

Флешбэк

Это было в конце июля, через месяц после того, как я в первый раз осталась у Альбины ночевать, и у нас с ней случилось то, что случилось.

— Ну, и где твоя Альбина? — спросил отец. — Вообще-то, уже два часа.

Не успел он это сказать, как запищал домофон. Моё сердце бухнуло в груди и застучало, как кузнечный молот.

— Это она, — сказала я. — Сейчас ты своими глазами на неё посмотришь.

Я сняла трубку домофона. Голос Рюрика сказал:

— Альбина Несторовна приехала.

Я нажала кнопку:

— Заходите.

Не дожидаясь звонка, я открыла дверь и ждала, прислушиваясь к шагам на лестнице. Альбина шла немного впереди, а Рюрик, следуя на ступеньку ниже, подстраховывал её. Она была без своего щупа, но поднималась уверенно, почти как зрячая, только её голова была слегка приподнята, и она не смотрела себе под ноги. Как всегда, она была очень элегантна: в белом брючном костюме, белых туфлях и белой блузке с маленьким серебристым галстуком. Она несла в руках пакет и роскошный букет роз. При виде роз у меня слегка засосало под ложечкой. Первый букет мне удалось спрятать от отца, а сейчас деваться было уже некуда.