Алана Инош - Слепые души

Я растекаюсь по сиденью джипа, меня мутит, особенно когда закрываю глаза. Мы мчимся по залитым солнцем улицам.

— Значит, опять Якушев?

— Я не знаю, Диана Несторовна… Он не появляется, но я уверена, он к этому причастен…

— Что с твоим отцом?

— Пьёт и не может остановиться… Из-за этого его и уволили.

— Денег совсем нет?

— Совсем…

Через пятнадцать минут я лежу на своей кровати с мокрым полотенцем на голове, а Диана Несторовна сидит возле меня в моём кресле, сцепив замком пальцы.

— Ну, как ты, голубка? Головка болит?

— Не очень… Только кружится.

Её тёплая рука ложится на мою, взгляд строгий и серьёзный.

— Зачем Альку бросила? Она сама не своя, захандрила. Страдает по тебе и переживает, как ты там… За здоровье твоё беспокоится.

Одного упоминания об Альбине достаточно, чтобы из глаз у меня брызнули слёзы. Диана Несторовна вместе с креслом придвигается ко мне ближе.

— Настёнка, да что у вас случилось? Не верю я, чтобы вы вот так взяли и разбежались! Не верю, чтобы такая, как ты, могла бросить того, кого любишь!

Увы, сейчас играть так же успешно, как в прошлый раз, я не могу. Перед Дианой Несторовной просто невозможно притворяться, строгий взгляд её светлых глаз, как микроскоп, дотошно выявляет правду.

— Якушев… — всхлипываю я. — В отместку за то, что я не согласилась перейти к нему, он будет вредить людям, которых я люблю… Я чувствую и знаю это. Альбине опасно быть со мной, ей лучше держаться подальше… Поэтому я приняла решение расстаться с ней. Только пожалуйста… пожалуйста, не говорите ей!

Диана Несторовна вздыхает, пересаживается из кресла на край моей кровати и кладёт руку мне на лоб.

— Глупенькая, — качает она головой. — Ну, и что вам дало это твоё решение? Любовь ваша от этого никуда не делась, вы только страдаете друг без друга. А за Альку не бойся, я не позволю Якушеву её тронуть.

— Нет, Диана Несторовна, — издаю я долгий стон, уткнувшись в угол подушки. — Если бы он был обычным человеком, как мы с вами… Но он не человек, понимаете? Не человек!.. Вы ничего не сможете с ним сделать, только сами можете пострадать.

— Ты не обижайся, дорогая… Но это в самом деле звучит как бред, — говорит Диана Несторовна с улыбкой.

— Я знаю, — отвечаю я. — Но независимо от того, верите вы в это или нет, это единственная правда. Поверьте в это, как вы верите в то, что вас исцелила я.

— В это я верю, потому что почувствовала это на себе, — говорит Диана Несторовна. — А Якушева в демонском обличье, уж прости, не наблюдала.

— Вы не слишком много потеряли от этого, — усмехаюсь я. — Этого я не пожелала бы вам увидеть даже в кошмарном сне.

— Ладно, оставим Якушева, — говорит Диана Несторовна. — Поговорим о другом. Ты пришла ко мне, потому что тебе нужна работа. Но разговора у нас не получилось… Ты куда-то побежала, и тебя чуть не задавил мой помощник Костя. Неужели ты подумала, голубка, что я, будучи обязанной тебе своей жизнью, откажу тебе в помощи? Плохо же ты обо мне думаешь. Насчёт работы что-нибудь придумаем, а пока тебе надо отлежаться: сотрясение мозга — это не шутки. Костю я ещё вздрючу за такую езду, а для тебя я сделаю всё, что в моих силах. У тебя есть дома обезболивающие?

— Есть немого, — шепчу я.

— Хорошо. А покушать есть что?

— Нет…

— Так, сейчас исправим. — Диана Несторовна достаёт телефон и набирает номер. — Константин, у меня для тебя важное и ответственное поручение.

Поручение состоит в том, чтобы закупить продуктов, требующих минимальных усилий по приготовлению, а также побольше обезболивающих, и привезти ко мне. Я лежу с мокрым полотенцем на голове, а Диана Несторовна курит на кухне и объясняет Косте по телефону дорогу сюда. Что касается отца, то он продолжает спать.

Диана Несторовна впускает Костю сама, не позволяя мне подниматься. Мне слышно, как она спрашивает:

— Это ещё зачем?

Костя отвечает тихо и смущённо, слов я не могу разобрать. Слышу, как шуршит пакет на кухне, хлопает дверца холодильника. Потом закрывается входная дверь. «Это ещё зачем?» — это о букете цветов, который Диана Несторовна вносит в комнату. Большой, красивый букет с жёлтым бантиком.

— Где у тебя ваза, золотце? А, вот, вижу. — Берёт с полки вазу и, усмехнувшись, поясняет: — Это от Кости. Он приносит тебе извинения. Рвался к тебе, но я его не пустила: нечего ему здесь делать.

Цветы придают моему столу необычный вид, и я уверена, что в них не прячутся скорпионы. Глядя на них, мне хочется улыбаться. И мне почему-то жаль, что Диана Несторовна не пустила Костю.

Она посмеивается:

— Переживает парень. Сбить человека — всё-таки не шуточное дело. Слава Богу, что ты не слишком пострадала.

— Я и с Алей так же познакомилась, — зачем-то говорю я.

Слёзы капают на подушку, Диана Несторовна вздыхает, стоя возле стола и делая вид, что любуется цветами. Потом, повернувшись лицом ко мне, говорит резко:

— Глупости это всё! И ничего хорошего из этого не проистекает.

— Вы о чём? — всхлипываю я.

Она присаживается рядом, глядя на меня суровыми, потемневшими глазами.

— Ты для Альки — всё. Без тебя она не хочет и не может ни улыбаться, ни жить, ни работать. Мне больно видеть её такой… потерянной. Она как будто больше не видит смысла в жизни. Она вянет и чахнет без тебя. Если ты думаешь, что так для неё лучше, то у меня другое мнение на этот счёт.

Я молчу, сердце рвётся от боли. Пусть Альбине плохо, но так она, по крайней мере — может быть — останется невредима…

— Впрочем, дело твоё, — сухо и устало говорит Диана Несторовна. — В твоей личной жизни ты сама хозяйка, и я тебе указывать не стану. Но знай, что ещё никого в своей жизни Алька так не любила, как тебя. Это я тебе говорю как человек, который кое-что повидал и знает, что к чему.

За дверью моей комнаты слышатся шаги.

— Настя… Настя!

Это проснулся отец. Как зомби, он бродит по квартире и зовёт меня, и от его голоса, страдающего и слабого, у меня внутри всё рвётся на части.

— Мне плохо, Настя… Купи мне пива…

Я плачу от бессилия, ужасно раскалывается голова. Брови Дианы Несторовны сдвигаются.

— А ещё мужик, — говорит она тихо. В её голосе слышится презрение.

Отец открывает дверь, и Диана Несторовна поднимается на ноги.

— Здрасьте, — бормочет отец. — А вы кто?

— Моя фамилия — Риберт, — звенят ледяные кристаллики. — Диана Несторовна. Вы, если не ошибаюсь, отец Насти? Давайте пройдём на кухню, мне нужно сказать вам пару слов.

Я приподнимаюсь на локте, и Диана Несторовна говорит спокойно и ласково:

— А ты лежи, солнышко. Не надо вставать. Доктор сказал — покой, вот и соблюдай его. Всё будет хорошо, не волнуйся.

Я не знаю, о чём она говорит с отцом: я ничего не слышу от сверлящей, сводящей с ума головной боли, которую, как мне кажется, тоже наслал на меня Якушев. Всё, что мне нужно — глоток дождливого шёпота, единственного правдивого голоса в этом мире лжи и иллюзий, но он молчит: в окно льётся нестерпимое солнце.