Роберт Сальваторе - Архимаг

- Следите за берегом, - сказал Бренор, как только сам добрался до края воды. - И будьте начеку. Здесь встречаются темные вещи, и в воде тоже, не сомневайтесь.

- Инженеры будут сегодня, - тихо сказал Эмерус Бренору. - Мы сможем перекинуть мост чуть выше.

- А сам ты будешь ждать? - спросил Бренор, и Эмерус пожал плечами. Бренор указал вниз, на берег, где в темноте виднелась выдолбленная шляпка гигантского гриба — лодка, которую Бренор с друзьями соорудили, когда за год до того пришли сюда за Тибблдорфом Пвентом. Правильно было оставить её, подумал дворф. Идея казалась хорошей.

- Устроим переправу? - спросил Эмерус.

- В воде водится всякая нечисть, но да, - ответил Бренор.

- Харпеллы могли бы быстро перенести через озеро много человек, - сказала Кэтти-бри, присоединяясь к паре. - Старый Киппер хорошо разбирается в межпространственных дверях.

Работа закипела сразу же. Отряд арбалетчиков растянулся вдоль берега, становясь прямо напротив двери. Кэтти-бри бросилась назад, чтобы привести Пенелопу и Киппера, вместе с остальными Харпеллами. Опытные мастера дворфов вскоре подошли со своими инструментами и бревнами, которые они притащили из леса на поверхности. В течение нескольких часов пещера все больше и больше наполнялась дворфами. Харпеллы и Кэтти-бри создали магические врата, и несколько десятков дворфов, включая королей и их телохранителей, шагнули в портал, выходя на противоположном берегу озера.

Работа над переправой началась незамедлительно. По обе стороны небольшого озерца были установлены балки, там же были врыты надежные рычаги, а Пенелопа Харпелл поднялась в воздух, пролетая над озером, чтобы перекинуть с одной стороны на другую длинную веревку. Пока строительство переправы подходило к концу, и еще несколько грибных лодок появлялось на причале, жрецы дворфов освещали камни магическим светом и кидали их в воду на протяжении всего пути движения.

Плотные косяки рыб отшатывались от освещения, скрываясь в тенях и продолжая плавать по краю света. Смельчаки, рискнувшие проделать этот путь ранее, уже поняли опасность, исходившую от этих мерзких пещерных рыб. Кэтти-бри и Харпеллы стояли на страже. Стоило хоть одному из косяков покуситься на освещенную область — вспышка молнии пронзала воду, заставляя рыб недовольно вертеться, а часть из них — и вовсе всплыть вверх брюхом — оглушенными или мертвыми.

Сильными плечами дворфы нажали на рычаги, и послали каменные блоки через озеро, чтобы построить оборонительную стену напротив открытой двери верхнего зала Гаунтлгрима.

Несмотря на всеобщее нетерпение, дворфами правило благоразумие. Прошло много часов, прежде чем первая бригада Веселых Мясников рванула вперед, проскальзывая в небольшой туннель, ведущий в тронный зал — и только после того, как Пенелопа Харпелл и Киппер послали вперед свой магический взгляд, чтобы разведать обстановку.

В конце концов, король Бренор Боевой Топор, король Эмерус Боевой Венец и король Коннерад Браунавил бок о бок вошли в эту святую залу. Они пришли сюда не исследовать, как было в первое путешествие Бренора, в другое время и в другой жизни. Они пришли не в отчаянии, как Бренор, вошедший сюда второй раз для того, чтобы найти совета дворфских богов. Они вошли сюда не для того, чтобы спасти друга, как Бренор и Компаньоны Митрил-Халла некогда сделали, чтобы помочь Тибблдорфу Пвенту.

Они пришли сюда, как завоеватели. Наследники трона Делзуна. Весь путь до Трона Дворфских Богов, располагавшегося внизу справа по пещере, Бренор не сводил глаз с Эмеруса. Сам он, разумеется, был тут несколько раз, потому знал, чего ожидать. Это касалось и волшебного древнего престола, на котором он некогда сидел, и двух могил за ним. Когда они пали в Гаунтлгриме, одна была возведена для него, другая — для Тибблдорфа Пвента.

Он вспомнил свое первое путешествие в эту комнату, когда он впервые пришел сюда, чтобы убедится — он нашел ту самую древнюю родину клана Делзун. Похожее выражение он заметил на лице своего спутника — Эмеруса и, конечно же, все понял.

Кивнув, он продолжил смотреть на старого короля Фелбарра. Он дал чувствам Эмеруса — благоговению и удивлению, накрыть себя, снова напоминая ему их первый поход на эту древнюю и освященную землю.

- Это трон? - спросил Эмерус. Его голос прозвучал резко.

- Да, а за ним — моя собственная могила. А вон там — Тибблдорфа Пвента, моего берсеркера, - ответил Бренор. - Иди и сядь на кресло. Твое сердце познает благословение Морадина.

Прежде, чем они достигли трона, их нагнал пыхтящий и отдувающийся Рваный Дайн.

- Когда я сел своей задницей на этот трон, но моё сердце не внемлило зову богов, кресло отбросило меня вон, - пояснил Бренор. - Да, но ты разберешься в своих мыслях достаточно быстро, как только сядешь туда.

- Любой из нас может пойти и сесть?

- Королевской крови, - пояснил Бренор. - Как мне кажется. Хотя я думаю, любой, кто может принести пользу Морадину, будет желанным гостем…

Его голос затих, когда Рваный Дайн мотнул головой вперед. Бренор повернулся, следя за тем, как Эмерус направляется к сиденью. Без колебаний старый король развернулся и опустился на трон. Он комфортабельно устроился на кресле и твердо положил руки на полированные подлокотники, крепко хватаясь за них.

Король Эмерус закрыл глаза. Его дыхание стало легче, плечи опали, расслабляясь, словно все напряжение разом ушло из его тела.

Рваный Дайн положил руку на плечо Бренора, как ради того, чтобы поддержать самого себя, так и ради того, чтобы выразить поддержку дворфу, которого он знал как Малыша Арр Арра.

Если бы жизнь короля Эмеруса Боевого венца оборвалась в этот самый миг — он умер бы счастливым дворфом. Здесь, на троне богов, он чувствовал себя эталоном отлично прожитой жизни. Он ощущал внутренний покой, более чем когда-либо. Сквозь его тело проходили волны божественного благословения.

Перед его мысленным взором пролетели все важные принятые решения, вроде отказ от Фелбарра ради того, чтобы присоединиться к этому походу. Не все сделанное было правильным, что-то причиняло боль, но теперь старый дворф знал — их боги — Морадин, Клангендин и Думатон — были довольны тем, как он принимал решения. Хорошие и плохие. Ведь он руководствовался добрыми намереньями и надлежащим чувством предназначения дворфов.

Пред ним предстала картинка Кузни Гаунтлгрима, а также небольшого туннеля, который вел в прихожую, ставшую домом Предвечного, дававшего Кузне её сверхъестественный жар и магическую энергию.

Эмерус широко улыбнулся, но улыбка продержалась на его лице лишь до тех пор, пока он не почувствовал, или не испугался, что трон показал ему это место магически, лишь потому, что физически он никогда не увидит его.