Ирина Ванка - Сказки о сотворении мира

В тот день лекция по физике началась с опозданием.

— Попрошу посторонних покинуть аудиторию, — сказал сердитый профессор. Не все студенты дождались начала, некоторые ушли в буфет безо всяких просьб. Другие ушли домой. — Я непонятно выразился? Всех посторонних прошу удалиться. — Ни одного студента профессор пока что не знал в лицо. Зато прекрасно знал двух мужчин и женщину, расположившихся на галерке. — Я еще раз повторяю, лекция не начнется, пока в аудитории посторонние.

Зал закопошился в недоумении.

— Наверно, он не нашел часы? — предположила Мира.

— Хреново, — сказал Деев, — он бы обрадовался.

— Ваш профессор что-то не то съел на завтрак, — поставил диагноз доктор Русый.

— Да ладно, — обиделся Оскар. — Не видите? Учитель не в настроении.

— Я еще раз убедительно прошу… — прозвучал строгий профессорский голос, — посторонних выйти. — Кое-кто из студентов потянулся к дверям. — Всех посторонних прошу покинуть аудиторию, — настаивал Боровский. — Всех без исключения.

Видя безнадежность ситуации, студенты повалили к дверям толпой. Когда за последним из них закрылась дверь, в аудитории осталось пятеро: рассерженный профессор Боровский, графиня Виноградова, Оскар, Деев и доктор Русый, который не был похож на студента, но отказался причислить себя к посторонним. Всех пятерых объединяло схожее, изможденное выражение лиц: профессора — от бессонницы, всех остальных — от нескончаемых ночных «галдежей».

— Что вы хотите от меня, молодые люди? — спросил Натан.

— Лекцию послушать, — ответила Мира, — по физике. Нам интересно.

— Что вам интересно? Мира, что тебе интересно в физике? Что именно ты хочешь от меня услышать?

Графиня пожала плечами. Перед ней лежал чистый лист, вырванный из дневника Артура, и карандаш, подобранный с пола в квартире Оскара. Графиня Виноградова не могла отвечать за всех оставшихся в живых студентов Боровского. Ей действительно было интересно присутствовать на лекции по физике. Первый, а может и единственный раз в жизни.

— Мы не знали, что вы обидитесь, — сказал Деев.

— А ты что хочешь, Артур?

— Я, может, первый раз в жизни учиться хочу.

— Вы уверены, что не ошиблись аудиторией? — Слушатели решительно закивали. — Тогда садитесь ближе, — сказал профессор и стал стирать с доски вчерашние чертежи. — Ближе, ближе, молодые люди! Я не собираюсь надрывать связки. — Немногочисленные слушатели перебрались в первый ряд. — Уважаемые господа, — обратился к собравшимся профессор Боровский, — коллеги, друзья мои. Боюсь, мое сегодняшнее сообщение избавит вас от необходимости изучать физику, как фундаментальную науку. — Никто из присутствующих и не собирался ее изучать, но все напряглись. — Мы с вами занимались теорией устройства Вселенной на базе знаний, накопленных человечеством в период технического прогресса. До сей поры они не вызывали сомнений, но наблюдение физического состояния вещества в отдельных зонах Земли говорит о том, что наши представления о материи в корне ошибочны. Мир, в котором мы живем — разумный организм, который сознательно вводит нас в заблуждение относительно самого себя, защищая то, на что мы, люди, посягать не имеем права, — профессор подождал реакции аудитории. Реакция была весьма заторможенной.

— Учитель хотел сказать, — пояснил Оскар, — что мы нашли дехрональное поле. Что дольмен генерирует активность, похожую на ту, что излучает мозг.

— Чем измеряли? — спросил Русый.

— Чем только не измеряли, — ответил Оскар.

— Когда работал энцефалограф, измеряли им, — ответил профессор. — Когда прибор сломался, Оскар сконструировал похожее устройство. Я могу воспроизвести примерный график активности, — он набросал на доске пунктирную синусоиду, похожую на энцефалограмму головного мозга. — Вы биолог?

— Да, — подтвердил Русый, — увлекался биологией.

— Имеете образование?

— Если дольмены излучают такой биоток, мое образование, также как ваше, не имеет смысла. Проще не иметь образования, когда видишь такое.

— Одно дело копить в себе информацию, — заметил профессор. — Другое дело развивать мыслительную способность. Постарайтесь понять разницу. Мы с вами будем иметь дело с мыслящей материей, а не с ее архивным субстратом. Стены Слупицкого храма сложены из камней, — сообщил Натан, — и сила его «биотоков», если их так можно назвать, находится в прямой зависимости от разных составляющих: от лунных фазы до человеческой деятельности вблизи объекта. Но мы наблюдали также обратную зависимость: активность поля влияет на человека и на погоду. Вы помните, что в гиперактивные фазы, которые нередко провоцировали мы сами, в долине случались грозы, не характерные и непрогнозируемые для региона.

— Натан Валерьянович, вы говорите о хрональном поле? — спросила графиня.

— Я говорю о живой природе, — повторил Натан. — О мыслящей природе мироздания, которую никто не изучал. Я говорю вам о том, о чем не скажет Привратник. Я утверждаю, господа, что наше с вами видимое и ощутимое мироздание имеет гораздо более сложную природу, чем представлялось до сей поры, потому что мы не учли в ней главного компонента: наличия мыслящего субстрата во всем сущем. Мыслительную способность мы считали прерогативой исключительно собственного мозга и просчитались… и поплатились тем, что точка отсчета в человеческом естествознании была поставлена не там, где следовало. В итоге наши фундаментальные науки превратились в красивые упражнения для интеллекта, не более того.

— Вы говорите об информационном поле? — догадалась графиня.

— Нет, Мира. У дехронального излучения функции гораздо шире, чем у самого универсального информационного носителя.

— Я же говорил, — напомнил графине Артур. — Не только ваше сиятельство напоролось. Это суперхрень космического масштаба.

— Артур, — заметил профессор. — Под информационным полем мы подразумеваем накопитель информации, который примитивен уже потому, что рассматривается, как объект. Мы же имеем дело с физическим явлением, с саморегулирующимся процессом, который вероятно контролирует всю нашу жизнь. Ты понимаешь, о чем идет речь?

— Не обращайте на меня внимания, — махнул рукой Артур.

— Что ты не понял?

— Я ни хрена не понял. Что ли атомы и молекулы уже отменяются? Мы состоим из каких-то других… этих самых?..

— Мы состоим из гораздо более сложных структур, чем это представлено в классической модели атома. Атом, Артур, — не более чем конструктор. Форма, которая может меняться. Мы рассчитали и постулировали орбиты электронов, как постоянные величины. Мы представить себе не могли, что эта величина для нашей с вами реальной материи так же индивидуальна, как отпечатки пальцев. Если найти универсальную формулу, схему, код… назовите, как угодно, мы сможем правильно идентифицировать себя в природе. Понять, кто мы такие и для чего живем.