Ирина Ванка - Сказки о сотворении мира

— Туда, где о ней прекрасно заботятся.

— Ты могла спросить у меня, прежде чем принимать решение?

— Разве ты мне не поручил принять решение самостоятельно?

— Я могу знать, какое решение ты приняла?

— Что именно тебя интересует, Ханни?

— Адрес приюта!

— Причем здесь приют? Я нашла для Элис прекрасную сиделку. Единственная проблема: она не может переехать в Альпы, потому что на ее попечении еще одна больная девочка.

— Прекрасно. Я могу узнать, куда ты ее увезла?

— Сказать тебе адрес, по которому ты никогда не приедешь?

— Уж ни в Сибирь ли?

— Умница, Ханни! Я всегда восхищалась твоей сообразительностью.

— Послушай, Мирей!..

— Послушай ты меня, придурок. Я выполнила твою просьбу. Я поступила так, как сочла нужным. Если тебя что-то не устраивает в моем решении, только скажи, я привезу тебе Элис прямо домой! Доставлю в лучшем виде! К одному из твоих агентов в офис. Хочешь? И познакомлю ее с журналистами.

— Ты понимаешь, что девочка серьезно больна?

— Если б она не была больна, мать и отец заботились бы о ней, а не прятались, и не делали вид, что Элис не существует.

— Я сделал для этой девочки все, что мог!

— Да, — согласилась Мира. — Как только не надорвался?!

— Знаешь что!.. — разозлился Хант.

— Знаю. Когда ее привезти? Адрес можешь не оставлять, я тебя найду. И учти, если тебе ничего не стоит спрятаться от Элис, то от меня ты не спрячешься даже на том свете!

— Знаешь… — повторил Хант, и его внезапный гнев сменился растерянностью, — девочка должна хотя бы раз в день принимать душ. Я сомневаюсь, что в Сибири под каждой елкой душевые кабины.

— Вот, — с облегчением вздохнула графиня, — это уже конструктивный разговор.

— В доме, где она живет, есть удобства?

— Вот, с этого и надо было начинать!

— С чего начинать? Я о ней ничего не знаю.

— Я все расскажу, как только ты успокоишься. Хочешь, пришлю тебе полную смету? Я тоже не знаю, сколько стоит выкопать скважину на хуторе фрау Симы… проложить трубы, завезти сантехническое оборудование. Наверняка придется делать пристройку под это хозяйство. Только скажи, я пришлю тебе смету на все расходы и лично прослежу, чтобы все удобства работали.

Хант вздохнул.

— Мне добавить деньг на счет?

— У Элис достаточно денег, — ответила Мира. — У этой девочки есть все, кроме мамы и папы.

— Прекрасно. Если со мной случится несчастье, никто не заплачет.

— Несчастье, Ханни, заключается в том, что с тобой ничего не случится. Дай-ка трубочку Даниелю и уйди подальше, позволь нам посплетничать о тебе.

— Какому Даниелю? — воскликнул Хант. — Здесь нет никаких Даниелей! В моей жизни больше нет никаких Даниелей, и никогда не было! Запомни это навсегда…

— …и больше не произносить при тебе имени этого засранца! Этого чертова флорентийца, предателя и ничтожества. Я помню, Ханни. Разве я могу забыть? Как был дураком, так дураком и остался. А если ты в припадке бешенства поссорился с Даниелем, то так тебе и надо.

— Этот молокосос решил остаться в Америке. Мирей, ты не представляешь, сколько сил и денег я вложил в эту тварь. Он даже не пришел попрощаться.

— Даниель ничего не решил, он поехал от тебя отдохнуть! В конце концов, дай парню заработать на твою достойную старость! Не всю жизнь ему побираться у такого жмота, как ты!

— Мирей, я не хочу жить.

— Прекрасно, — ответила Мира. — Будем считать, что флорентийцу улыбнулась половина наследства. Вторую половину ты перечислишь на содержание ребенка. Только попробуй не перечислить! Ханни, я не шучу! Я подниму тебя из гроба и отведу в банк! Испорчу всю церемонию!

Связь прервалась. В прошлой жизни Мира сорвалась бы с места, схватила такси, вломилась бы в самолет без билета… Она понимала, что Ханни не покончит с собой просто так. Он достанет снотворное, нальет водки и будет ждать ее, пока не напьется до обморока. Мира мчалась к нему на край света, осознавая никчемность усилий. Она понимала, что хорошая клизма прочистит мозги ее другу лучше всяких речей. Знала, но не была уверена до конца и, на всякий случай, спешила. Впервые в жизни Мира не сорвалась, потому что в прошлой жизни ее никто не ждал.

— Мира, — силуэт Боровского появился на пороге лаборатории, — извини, что вмешиваюсь, но раз уж ты сделала меня невольным свидетелем…

— Что опять не так, Натан Валерьянович?

— Поверь, что для отца, каким бы он ни был, больной ребенок — самое тяжелое наказание в жизни. Хуже этого не может быть ничего, поэтому мы не в праве судить…

— Если б вы предупредили, что понимаете по-французски, я бы ушла в лес, — ответила графиня.

— Мира, послушай меня…

— Нашли, кого жалеть! Для Ханта самое тяжелое наказание — это он сам. Он — самый, что ни на есть, больной ребенок. Отец… Какой он отец? Он никогда им не был, и понятия не имеет, что это такое!

— Мира…

— Вы не можете себя сравнивать с ним…

— Поверь, я не хочу тебя обидеть, но то, как ты резко судишь окружающих тебя людей, пугает меня…

— Вас пугает охранная сигнализация!

— То, как ты иногда разговариваешь с матерью, меня просто обескураживает.

— А вы не слушайте! Делайте вид, что не понимаете по-французски… И по-русски тоже… Не надо меня понимать ни на каком языке. Все равно не поймете, — графиня шагнула в коридор с твердым намерением больше не возвращаться.

— Мира! — прокричал вслед Натан. — Я могу не судить того, кто мне безразличен. Я позволил себе вмешаться только потому, что отношусь к тебе, как близкому человеку…

— Натан Валерьяныч! — обернулась графиня. — Родная мать не стала для меня близким человеком за тридцать с лишним лет. А вы хотите понять меня сразу!

Рассерженная графиня вышла на веранду, где Деев размазывал по стене краску. Работал аккуратно, на жизнь не жаловался, в личную жизнь графини нос не совал.

— Ага? — догадался Артур. — Влетело?

— Тебе-то что за дело? Что вам всем за дело до моих отношений с Ханни?

— Ну, ни скажи. Валерьянычу до всего дело есть. Валерьяныч только с виду такой, мешком стукнутый. А самое поганое, что он кругом прав. Хорошо, что еще не выпорол ваше сиятельство.

Мира отправилась плакать на кухню, но там уже пряталась Алиса Натановна. Мира вышла на улицу за забор, но за забором пряталась машина Алисы. Графиня с удовольствием уединилась бы в спальне, но в этот дом ее пригласили не для того, чтобы рыдать на постелях. Хозяин ждал ее помощи, столб зеленого тумана подпирал потолок, профессор возился с компьютером так увлеченно, словно не ругался с графиней только что.

— Если вас интересует Алиса, то она на кухне. Я и без прибора вижу, что она там. Оставила машину за забором. Сама сидит за буфетом.

— Что за девица!.. — расстроился Натан. — Мне самому ее отвезти домой, что ли?..