Ирина Ванка - Сказки о сотворении мира

— Натан занимается проблемой с точки зрения теории, — сказал он, — а я применяю на практике все, что наука объяснить не может. Ты прочел статьи?

— Так… — махнул рукой Артур.

— Он пишет, что реального времени, как физической функции, нет вообще. Оно состоит из множества «мерцающих» переменных. По теории Боровского, любое событие настоящего влияет в равной степени на будущее и на прошлое. Он уверен, что память нормального человека постоянно меняется на протяжении жизни, но человек не подозревает об этом. В его воспоминаниях присутствует последовательный набор событий, который кажется незыблемым. Боровский называет это «иллюзорной памятью», он доказывает, что человеческая память состоит из переменных… как большое уравнение со многими игреками и иксами.

— Угу, — согласился Артур, погружая в дым свое лохматое отражение.

— Он сравнивает память с направленным лучом из определенной точки пространства и времени. Лучом, который проходит временные пласты каждый раз под разным углом, и каждый раз считывает разную информацию.

— Ага, — опять согласился Артур.

— У меня же в голове сложилась другая картина. Мой личный опыт подсказывает, что реальность как раз величина постоянная. Прошлое, будущее и настоящее существуют одновременно, просто мы не воспринимаем их наслоение. Нам удобнее считать, что время течет, и мы плывем, как по реке, из прошлого в будущее. Поэтому тот, кто сошел на берег, как мы с тобой, постоянно натыкаются на парадоксы, которых не замечают остальные.

— Ну да, — подтвердил Артур. — Я так и понял.

— Ты уверен, что я оставил записку в кисете с Греалем, я знаю то, что не оставлял ее там. Мы правы оба. Соответственно, из данной точки наши воспоминания расходятся под разными углами. Если бы мы не разлучились в Слупице, угол был бы один и тот же. Возможно, и я, и Боровский… мы оба правы.

— Конечно, — согласился Деев, — а я получу по шее. Я же потерял вещь. Мне и влетит от вас обоих.

Зубов пригляделся к фонарям, мелькающим в темноте, затушил сигарету и вынул из-за пазухи телефон. Номер Натана Боровского продолжал молчать.

— Проклятье! Ты сказал, у Боровского пятеро дочерей?

— Вроде пятеро, — припомнил Артур. — А может уже и шестеро.

— Тяжелый случай.

— Жорж, я ему доверяю, как папаше родному! Он отличный мужик, просто тюкнутый немножко.

— Если б мне надо было кормить пятерых дочерей, я бы с ума сошел. Отец пятерых детей «отличным мужиком» не может быть в принципе. Это уже не человек, а средство добычи денег. Невозможно растить детей и думать о загадках Вселенной одновременно, — рассудил Жорж. — Тем более, дочки. Когда он писал статьи, их было меньше. Еще один парадокс: в нынешней реальности он бы просто не сел писать…

— Зато прочитал свои статьи готовенькими, — заметил Артур.

— Уверен?

— Еще бы!

— Ох, эти дочки, — качал головою Жорж. — На девочек надо работать всю жизнь: сначала на учебу, потом на приданое, потом на наследство. Если Боровский вменяемый отец, вряд ли он станет прятать Греаль у себя.

— Как ты сказал?

— Греаль, — повторил Зубов. — Грааль… Как он только не назывался. Запомни: «джи» — от слова «геос» — земля, «реаль» — от слова реальность, то есть, истина.

— Истинная Земля… — перевел Артур. — Класс!

— Каким иностранным языкам ты учился?

— Русскому.

— Тяжелый случай…

— Слушай, Жорж, может, Валерьяныч поменял телефон? Или опять меня схоронил? Второй раз за год. Он мне скоро счет за похороны пришлет, в виде абонемента. Если ему монах дал под дых… а мозги у умного человека нежные, от всякой ерунды мнутся. Да мало ли. Машина-то по любому у него на даче. Если он это… начнет прикидываться, что нас не знает, что его из другого измерения… лучом высветило.

Жорж задумался. Артур, не спавший сутки, вернулся в вагон и прилег вздремнуть, но товарищ устроился напротив него и продолжил рассуждение:

— Если Боровский узнал на корпусе чаши микросхемы, ему бы следовало проконсультироваться у компьютерщика, — предположил он.

— Ну… — согласился Артур.

— Ты говорил, его ученик бросил физику и увлекся кибернетикой? — Артур раскрыл один глаз. — Как его звать, не помнишь? Где работает?

— Не помню.

Артур натянул на голову капюшон. «Что если я усну и проснусь среди лета у теплого моря, — подумал он, — где можно купаться и собирать еду в ничейных садах. Я сойду с поезда в новую жизнь и пойду куда захочу…» С этой мыслью Артур попробовал погрузиться в сон, но всплыл, как дохлая рыба, кверху брюхом.

Когда Артур Деев снова появился в Академгородке и возник на пороге кабинета Боровского, дверь открыл незнакомец. Он не был похож на ученого. Его пиджак висел на спинке рабочего кресла Натана. Рукава рубашки были закатаны, как у мясника. Стол, прежде доверху захламленный бумагой, был подозрительно чист. Все профессорские рукописи были сложены стопкой на подоконнике, будто кабинет готовился к переезду. Деев попятился.

— Зайдите, — пригласил человек.

«Что-то произошло», — решил Артур и хотел было кинуться к лестнице, но вспомнил, что преступлений не совершал, во всяком случае, в данном районе. Именно здесь, и только здесь, он, Деев Артур, мог считать себя образцом законопослушания.

— Присядьте, — незнакомец подвинул стул к пустому столу. — Садитесь, не тяните время, это не в наших общих интересах.

— А в чем дело? — спросил напуганный Артур.

Мужчина выложил перед собой блокнот с ручкой.

— Фамилия, имя, отчество…

— Допустим, Деев…

— Какие отношения вас, господин Деев, связывают с профессором Боровским?

— Допустим, дружеские. А чего, нельзя?

— Вы по-дружески зашли его проведать? Вы родственник? Ученик?..

— Да, нет! Я пропуск в библиотеку хотел подписать. Я ж здесь не работаю, мне, чтобы пропуск дали, нужна подпись, — соврал Артур. — А что, нельзя в библиотеку? Может, я поступать хочу.

— Где вы работаете?

Артур смутился.

— Не трудоустроен, — ответил он. — Временно перебиваюсь случайными заработками.

— Книжки читаете…

— Допустим, читаю.

— О чем?

— О физике.

— Что вы говорите? Значит, коллеги с профессором?

— Почти. Ну, то есть, у меня к Валерьянычу был вопрос…

— Что за вопрос?

Артур покраснел от смущения.

— Где вы проживаете в данный момент, господин Деев?

— Балканская Конфедерация, поселок Слупица. Имею частный дом при пасеке. А что, нельзя теперь книжки читать?

— Какая конфедерация? — не понял человек за столом. — Что за проблему вы обсуждаете с профессором, могу я узнать?

— А что? Физику времени, — шепотом произнес Артур, чтобы Зубов, ожидавший его в вестибюле первого этажа, нечаянно не услышал. — Я немного заблудился в хронале, — признался Артур, — и приехал не вовремя, а на два года раньше, чем надо.