Ирина Ванка - Сказки о сотворении мира

— Ты намекаешь, что Деев женился?

— Пока не женился, но я предупредил тебя по-хорошему: учительница замужем, муж в тюрьме, но скоро освободится. Дети отца только по фотографиям помнят. Что там начнется — не знаю…

— Там еще дети?

— Я же сказал: все дети Щербаковки без ума от твоего Артура. Он же просто подарок, а не мужик: не пьет, мать не лупит, в доме не гадит. Сидит себе, пишет дневник и рисует картинки. Между прочим, неплохо рисует.

— Крошки зовут его папой?

— Невероятные крошки. Одному двадцать пять, другому двадцать. Оба давно убежали в город.

Юля удалилась на кухню, компания притихла.

— Не могу сейчас ехать… — зашептал Оскар. — Я только начал разгребаться с делами.

— Разве я спросил, можешь ты или нет? Я поставил тебя перед фактом. Собирай чемодан или поедешь без чемодана.

— Пусть доктор поедет вместо меня. Женька, прокатись, а?

— Ты оглох или отупел? — не понял Федор. — Я сказал, мне нужен физик твоего профиля. Или я не по-русски с тобой разговариваю?

— Поговори с Учителем. Он физик того же профиля, что и я.

— Валерьяныч в отличие от тебя мужик понятливый. Он сразу врубился, что происходит.

— А что происходит?

Юля вынесла на стол большую миску салата.

— А то… что когда деревенские мужики соберутся набить морду твоему Артуру, он прибежит сюда, поселится в твоем доме и ты его никакими калачами назад не выманишь. Думай. У тебя есть на примете вменяемый алкоголик, который впишется в деревенский ландшафт?

— Надо подумать, — ответил Оскар, выкладывая салат на тарелку. — Рыба еще осталась? — спросил он хозяйку, и та вернулась на кухню. — Если б вы, дураки, знали, чем я сейчас занимаюсь, — Оскар кивнул на компьютер, который работал и днем, и ночью, — вы бы ко мне не цеплялись. Вы бы не дышали в мою сторону, пока не закончу. Это же… Вы представить не можете, чем я сейчас занимаюсь. Я понял, что за книга… досталась Женьке в наследство.

— Рад за тебя.

— Федя! Продай свой Урал американцам и не морочь мне голову. Я занимаюсь вещами, которые важнее Урала.

— Ты много полезного для себя открыл с тех пор, как вернулся от дядьки, но сейчас не о тебе речь.

— Вы два дурака! — возмутился Оскар. — Это же никакой не словарь ангельских языков! Это подробное руководство по сборке Греаля с полным программным обеспечением!

— Не прокиснет твоя книга, — заявил Федор после недолгой паузы.

— Ты понимаешь, что человеческой жизни может не хватить для того, чтобы провернуть такую работу. Ты сейчас не нервы мне трепать должен, а пыль сдувать и молиться, чтобы я прожил хотя бы лет двести.

— Если ты не соберешься к завтрашнему рейсу, — спокойно заявил Федор, закусывая салат ветчиной, — я пришлю ребят, которые упакуют тебя в посылку и отправят наложенным платежом. Мне, конечно, очень жаль, что тебе придется прервать работу. Еще больше жаль твою девочку. Что хочешь ей ври, но если завтра ты не явишься в аэропорт…

— Я…

— Без разговоров! Если б ты видел, что творится в районе пещеры… Не рассказываю заранее, чтобы не пугать, поскольку я человек гуманный. Натан Валерьянович бросил все и тебя обещал простить, если будешь вести себя как мужик, а не так, как ты обычно себя ведешь.

Юля принесла тарелку с рыбой, но к столу не присела, она закрылась на веранде с телефоном, чтобы пожаловаться маме на Оскара. Мама предвидела такой поворот событий.

— Опять в командировку, — догадалась мама, — и тебя с собой не зовет? И опять будет врать… Юля, если он не посвящает тебя в дела, значит, дела его нечистые. Поговори, пока не поздно. Поставь вопрос прямо.

— Я ставила, — призналась Юля. — Он сказал: только сунься…

— Так я и знала. Не ученый он никакой, а разбойник с большой дороги.

— Он же ученик Натана Валерьяновича!

— Мало ли… Натан Валерьянович выгнал его из дома и правильно.

— Не выгнал. Оскар сам ушел.

— И тебе надо держаться от него подальше.

— Я сама знаю, что делать!

— Он хочет на тебе жениться?

— Не хочет.

— И на что ты надеешься?

Федор уплетал салат и оборонялся от аргументов Оскара. Юля на цыпочках проникла в кухню, сосредоточилась на разговоре, но ни слова не разобрала, кроме последней фраз, произнесенной Федором сгоряча:

— Сколько раз я выкапывал тебя из дерьма, неблагодарный ты паразит! — сказал Федор. — Если ты не поедешь со мной сейчас, на мою помощь больше не рассчитывай. Может так случиться, что некому будет тебе помочь… Да, — добавил Федор, немного успокоившись. — Все очень серьезно. Гораздо серьезнее, чем ты думаешь.

— Что ты делаешь в диком лесу, Человек? — спросил Ангел случайного встречного.

— Дорогу строю, — ответил Человек Ангелу.

— Зачем? Разве с Земли не убежала последняя крыса?

— А разве убежала?

— Все до одной, — свидетельствовал Ангел.

— В городе искал?

— Искал.

— За городом смотрел?

— Смотрел.

— В амбары заглядывал?

— Заглядывал, — ответил Ангел.

— И что?

— Темно и пусто. На всей Земле нынче темно и пусто. Все, что осталось — эта дорога, которую ты строишь. Я спрашиваю тебя, Человек, зачем?

— Я подписал контракт, — ответил строитель.

— Те, с кем ты подписал контракт, удрали с Земли раньше крыс.

— А совесть? Разве моя совесть тоже удрала?

Ангел склонился к человеческому уху, и ухо окоченело.

— Они унесли твою совесть в тяжелой сумке далеко-далеко, — прошептал Ангел. — Они ушли по этой дороге туда, где небо ложится на землю; туда, где нет ничего, кроме тишины и тумана. Там нет ни тверди земной, ни вод морских, только асфальтовая дорога висит над бездной без арочных опор и благословения Божьего. Висит и не знает зачем, потому что строил ее Человек, не ведающий смысла своего ремесла. Человек, который не знает, откуда выходит дорога и где кончается.

— Иди, — отмахнулся Человек от Ангела и потер окоченевшее ухо. — Иди себе с Богом, не мешай мне работать. Иди, а я останусь, потому что кто-то должен остаться здесь. Ты мешаешь только, пристаешь с вопросами, шатаешься по лесу без дела.

— Я заблудился, хотел спросить дорогу, но ты мне ничем не поможешь.

— Вот она дорога. Я построил ее. Иди по ней, куда хочешь. Хочешь, назад иди, хочешь, вперед. Какая тебе разница, если Земля круглая?

Яков Модестович Бессонов-Южин неделю не выходил из запоя. Он не мог смириться со статьей об аномалии в районе строящегося целлюлозного комбината. Яков Модестович рассматривал фотографию гуманоидов на пустынной дороге, с недавних пор перекрытой военными блокпостами. Фотография была сделана мобильным телефоном. Яков Модестович готов был поклясться, что это не гуманоиды, а воздушные шарики, подвешенные в кустах, с нарисованными глазами. Но это еще можно было как-нибудь пережить. Настоящий ужас заключался в том, что автором статьи являлся не Яков Модестович Бессонов-Южин, заслуженный специалист по вопросам уральских аномалий, а молодой проныра, нахватавшийся сплетен в автобусах. Яков Модестович прочел абсолютный вздор о светящихся шарах, подземных пустотах и договоре между правительством России и инопланетной миссией об аренде нескольких гектаров уральской земли. Погоревав немного, он пожаловался на жизнь соседу, поделился горем с коллегами и отругал редактора газеты за склонность к дешевым сенсациям.