Альвина Волкова - Сказка для злой мачехи или в чертогах Снежной королевы (СИ)

— Вы, — ничуть не смутилась виновница трагедии, — В Лиене я и одна справлюсь.

— Как ты можешь быть такой черствой?! — в голосе обвинительницы зазвучало недоумение, почти шок, — Мы же снежные, а не бездушные.

— Успокойся, Сейда, — отмахнулась от сестры и, если я не ошибаюсь, напарницы, та самая снежная королева из легенды: — Я признаю, что поглощение сил сестер, было ошибкой — мне не стоило предлагать им это. Тем не менее, в этом есть и положительная сторона, теперь мы знаем, почему Старшая противилась твоей поиску замены. После извлечения Силы мы умираем.

— Лаира! — воскликнула женщина.

— Сейда, дорогая, что сделано, то сделано. Ты же прекрасно понимаешь, что быстро найти дев их возрастов мне не удастся. Я готова управлять зимой Лиена круглый год. Я справляюсь.

— Лаира, да пойми же ты, что ты будешь делать, если ЭТА твоя Сила выйдет из‑под контроля? Кто ее остановит?

— Я написала ему письмо.

— Что? — опешила Сейда, — Кому? Ему?!!

— Я пригласила его в Лиен. Уверена, он не откажет мне в маленькой просьбе. Его способностей должно хватить, чтобы придумать, как не дать моей Силе выйти из‑под контроля.

— Лаира ты с ума сошла! Если Старшая узнает — она убьет тебя. Он же темный!

— Как и все в нашем королевстве.

Сейда издала долгий тяжелый вздох.

— Нет больше нашего королевства, Лаира. Как ты его нашла? Он же прячется, как и все остальные.

— В Лиене ему не придется прятаться. А как нашла? — женщина усмехнулась, — У меня своя с ним связь.

— Лаира, прошу тебя, только не говори, что ты соблазнила его.

— Я и не говорю, — хохотнула снежная обольстительница, заставив мириады мурашек промаршировать у меня по коже, — Мне просто было любопытно, правду ли говорят, что он такой пылкий мальчик. Слухи оказались верны, — голос снежной чуть охрип, — он очень пылкий.

— Лаира! — простонала Сейда, — Что же ты наделала?! Он же ученик одного из близких приближенных Темного!

— Но при этом, это не мешает ему быть верным и отзывчивым.

— Ты разобьешь ему сердце.

— Возможно, — не стала отпираться ледяная дева, и голос ее стал затухать, словно они начали удаляться от пещеры, — Когда‑нибудь.

Н — да, дела. Если это тот, о ком я думаю — мне его искренне жаль. У этой женщины нет сердца — настоящая Снежная королева. Забрала Силу — убила сестер. Меня передернуло. А была ли она когда‑нибудь человеком?

— Рита! Рита, где ты? — разнесся голос Лика по пещере, но звучал он откуда‑то извне, — Я знаю, что ты спишь! Отзовись! Рита!

— Я здесь! — крикнула я.

Сон дрогнул, и мне пришлось вцепиться в эту хрупкую дрёму, чтобы хоть увидеться с ним. И он появился. Марево вокруг мужчины было встрепанным, неровным, но рассмотреть Безликого все равно не удавалось — в этот раз в усыпальнице света было совсем чуть — чуть.

— Проклятье, Рита! Что там с тобой происходит?!!

— И тебе, привет, — усмехнулась я, когда тот налетел на меня словно яростный смерч, и не образно — вокруг Лика на самом деле закручивались темные воздушные вихри, — Ничего особенно. Я в полной ж…

— Где? — опешил мужчина.

Я повернулась задом и пальцем показала ему на упомянутую часть тела.

— К — хмм, — кашлянул в кулак Лик, — Если ты можешь шутить, то не настолько все плохо. Это еще, что такое?

Безликий протянул руку и прикоснулся к моей голове, а точнее к шишке, которая больше не болела, но никуда не пропала.

— Да, ничего страшного, Ирон ее уже подлечил.

— Я не о курином яйце на твой голове, я том, что поспособствовало его появлению. Кто это был? Я чувствую магию. Это не магия света — это…

— Ведьма, — скривилась я, — Шандарахнула мне по голове и помогла похитить Уллу. Ну, в смысле…

— Я понял.

Лик взял меня за руку, стащил с постамента и притянул к себе. Его пальцы глубже зарылись в мои волосы, и шишку начало покалывать.

— Ты понимаешь, насколько это было близко?

— Да, — вздохнула я, — На снежинке пропал луч, и думаю, это неспроста.

— Рита, ведьмы опасны, мне странно слышать, что она воспользовалась чем‑то тяжелым, а не проклятьем.

— Эдит необученная ведьма. Два года назад пробудился ее дар. Она поссорилась с родителями из‑за какого‑то ухажера и пожелала, чтобы они пропали. Они и пропали. Поехали на прогулку и не вернулись. Эдит отправили в приют. Как я понимаю, в семье она единственна ведьма, иначе домашние бы знали, что злить ее не стоит.

— Если ведьма необученная, то все, что она могла это отправить их по нескончаемой тропе.

— Это как?

— Прогулка их будет вечной, — усмехнулся Лик.

— Как думаешь, они еще живы?

— Да, конечно. Тропа не даст им умереть.

Я нетерпеливо заерзала.

— А — а?…

— Рита, тебе сейчас неприятностей не хватает? Хочешь еще?

— Ну, Ли — ик. А вдруг это чем‑то мне поможет?!

— Нужно разорвать тропу. Для этого надо сжечь клок ее волос на месте начала тропы.

— А где?

— Это самое трудное. Без свидетелей выяснить, где брало начало проклятье тропы практически невозможно.

— У нас есть свидетель, — вспомнила я о няньке.

— У нас это у кого? У тебя и того, кто грубо поковырялся в твоем сознании? Голова не болит?

— Это все Дилан! — начала я злиться, — Этот придурок воспользовался своими способностями. На нас напали, а он меня обездвижил! — всплеснула я руками, но Лик был слишком близко, так что махание пришлось отменить: — Приказал, чтобы я молчала, не путалась под ногами и не помогала. Ты представляешь?! На них медведь попер, а я только плакать могу. Мне и не помочь и не убежать, и вообще ничего! Страшно до колик. Лик, мне даже в Волчьей насыпи так страшно не было!

— Тихо, тихо, — мужчина крепко прижал меня к себе, — Сейчас ты в безопасности.

— Ага, — истерично хихикнула я, — Меня ж похитили. Лохматый кто‑то. Лик, ты не знаешь, а в Лиене Йети водятся?

— Кто? — озадачился Безликий.

— Йети, бигфут, снежный человек.

Мужчина коротко рассмеялся.

— Нет, из снежных в Лиене только девы.

Лик наклонился и принюхался к моим волосам.

— А похитил тебя хранитель королевства, он тебя и усыпил.

— Хранитель? Меня похитил медведь?

Меня разобрал истеричный хохот. Я засмеялась, потом начала всхлипывать. По щекам покатились безудержные слезы.

— П — прости… хи — хи, шмыг. Я сейчас, — уперлась руками ему в живот и попыталась отстраниться — не люблю, когда меня видят плачущую — это грустно и некрасиво. Я не умею плакать на публику, так что если я плачу, то с покрасневшим лицом, опухшим носом и глазами в сосудистую сеточку. Нормально так плачу, от души.

Лик странно захрипел, и я оказалась сдавлена тисками его рук.

— Все, успокойся. Ты жива, ты со мной. Мы со всем разберемся, слышишь?! Прекрати плакать.

— П — прости. Я сейчас…. Никак… Я сейчас, — сквозь всхлипы, забормотала я, уже не пытаясь вырваться, — Сейчас. Я проснусь — я буду сильной. Я справлюсь… шмыг… Сейчас.