Альвина Волкова - Сказка для злой мачехи или в чертогах Снежной королевы (СИ)

— Да, я помню, что ты говорил, что она не похожа на нашу призванную. Но мне не верится, что ее привели сюда силком. Может она не помнит? — и Юран искоса взглянула на меня.

Я пожала плечами, кто знает, может она и права, но тогда не понятно, какое такое желание у меня осуществилось: жить в необустроенном средневековом замке под личиной уродливой королевы — ведьмы с мужем — деспотом и вредной падчерицей Белоснежкой в ожидании, когда меня поведут на костер или того хуже? Что за ерунда?! Я не мазохистка!

Валко снова что‑то проревел.

— Хорошо, хорошо. Я покажу ей башню.

— Как ты его понимаешь? — не выдержала я, лопаясь от любопытства.

Юран подозрительно быстро отвела взгляд и закопошилась в корзине с сушеными травами, которая стояла рядом с ней, и я заподозрила, что хранитель научился превращаться в человека не только, чтобы поговорить, и сделала губы трубочкой, чтобы не начать ехидно улыбаться — обидятся еще, а мне отсюда живой надо выбраться — там Улла ждет, и Вигго, и Дилан, и Ирон с Белоснежкой.

— Ты будешь смотреть? — сделала она суровое лицо, стараясь скрыть свое смущение.

— Конечно, буду. Что надо делать?

— Просто сиди и смотри.

Продолжая сидеть по — турецки, я положила руки себе на колени. Юран начала по очереди кидать в огонь разложенные перед ней травы. Они сгорали, оставляя после себя разные запахи. Узнала я только шалфей, полынь и мяту. Потом она встала на колени и возвела руки над огнем — пламя вспыхнуло зеленым светом и в нем появилось изображение башни. Оно медленно поплыло к тому месту, где произошло столкновение с псами, и я несдержанно вскрикнула, рассмотрев, что все то место залито кровью, а по периметру валяются лапы, головы и тела. Меня замутило, но я заставила себя смотреть, чтобы убедиться, что там нет Дилана и Вигго. Глазами я нашла арбалет следопыта и его метательные ножи, разорванную куртку вора и сломанные снегоступы, но их тел я не нашла.

— Их там нет, — облегченно выдохнула я, и ощутила легкое головокружение.

— Но это не значит, что они живы, — с мрачным удовольствием подпортила настроение хозяйка дома.

Медведь недовольно рыкнул. Полагаю, Валко не понравилось, что Юран пытается ужалить меня побольнее. Но ни она первая, ни она последняя — я проигнорировала шпильку, продолжая всматриваться в зеленый огонь. Картинка была четкая, но расцветка зеленоватая, оттого трудно было разглядеть следы борьбы, к тому же на улице темно, а свет, который источает башня слишком тусклый. Единственная радость — метель утихла, и снег падает медленно, словно лениво.

— Их могли оглушить и занести в башню, — предположила я, замечая тянущиеся от места бойни к башне две одинаковые колеи со следами крови.

— Ты не можешь знать наверняка, — хмыкнула женщина, и глаза ее стали ядовито — зелеными.

— Не могу, — зло прищурилась, ощущая, как неприязнь к ней, растет во мне с угрожающей скоростью, — Но хочу в это верить.

— Ты либо наивна, либо глупа.

Тьма во мне всколыхнулась. Я часто задышала, и это был первый признак того, что слова Юран достигли цели. Но я хорошо помнила, как пустота заполняет сердце и разум, когда гнев получает контроль над моей Силой, и то мрачное веселье, когда я целовала Дилана, не желая его, а желая власти над ним. Меня затрясло. Пространство вокруг меня загудело.

— Что происходит? — во взгляде Юран мелькнуло беспокойство, — Валко останови это! Что она делает?

Медведь заворчал и начал вставать, я бросила на него короткий взгляд, и моя Сила усадила его, как плюшевую игрушку, обратно в кресло. Валко заревел, но шевельнуться не смог.

— Валко! — испугано вскрикнула хозяйка дома.

— Тихо, — громко сказала я.

Тишина в доме воцарилась гробовая, даже огонь в очаге начал потрескивать через раз, да и цвет его изменился, стал феолетово — черным с золотым ореолом, словно там внутри спряталось чистое солнце. Сразу стало темно и жутко. Я закрыла глаза. Сейчас мне как никогда нужна была дружеская поддержка, но рядом никого. Тогда левой рукой я сжала подвески на шее, а правую сжала в кулак. Тьма во мне недовольно зашипела, но в следующее мгновение замерла, так как две мужские руки легли мне на плечи и я, как и в Волчьей насыпи отчетливо услышала:

— Все хорошо, Рита. Все хорошо. Я рядом, — ласково потеребил за правое плечо Ирон.

— Спокойно, подруга. Тебе нельзя злиться. Опять морок поплывет. Давай, лягушечка моя, дыши глубже, — сжал левое плечо Роди.

— Р — рита, — раздалось у меня над головой и меня окунуло в запах прелой листвы и дождя, а на голову легла чья‑то наглая волчья морда.

Я часто заморгала, чтобы избавиться от навернувшихся слез. Тьма уходила. И не только из меня, тьма уходила и из пламени, которое стало светиться чистым золотисто — оранжевым светом. Еще не огонь, но уже и не колдовская тьма.

— Это мое право, какой мне быть. Пусть даже я наивна и глупа.

Взгляд мой заскользил от Юран к медведю, но наткнулся на симпатичного блондина с серыми глазами и грустной улыбкой.

— Валко, Валко! — вскочила с колени и метнулась к нему женщина. Рядом с мужчиной стало заметно, что она не так уж и стара, но что‑то ее явно состарило. Не магия ли? А женщина продолжала кричать: — Ты видел это?! Видел! Она ведьма! Она такая же, как и та. Она погубит нас! Валко, убей ее! Убей, пока Тьма не поработила ее разум.

— Юран, — тихо произнес хранитель, но голос его тяжелыми гортанными звуками заполнил все пространив лесного домика, — Что я тебе говорил?

— Но Валко, — заломила светлые брови Юран.

— В ней есть тьма, но и в тебе есть тьма. Один раз я уже изгонял ее из тебя. Вспомни, что ты мне тогда обещала?

— Я…, — замялась женщина.

Сероглазый блондин грустно взглянул из‑под длинной челки.

— Ее Тьма гораздо сильнее, но Свет ее так же силен. Посмотри на пламя, Юран. Что ты видишь?

Женщина повернула голову к огню, но тут же отвернулась и часто заморгала.

— Я не могу. Глаза щиплет.

— Оттого и щиплет, что Свет ее слишком ярок, как и пугающе темна ее Тьма. Все потому, что наша гостья может быть для кого‑то истинным благом, а для кого‑то страшной бедой, смотря какой стороной повернется. Своей завистью ты пробудила в ней Тьму. Чему ты позавидовала, Юран? Ее красоте? Ее магии? Ее силе воли?

Зеленоглазая хозяйка дома отвела взгляд.

— Она так говорит, словно ее внешность ничего для нее не значит. И Сила, и могущество, для нее все пустой звук. Что же тогда важно?

— Верность, — подала я голос, — Порядочность. Честь. Достоинство. Любовь. Искренность.

Юран посмотрела на меня круглыми глазами, словно впервые услышала о таких понятиях, и я тоскливо улыбнулась. Бесполезно, слишком велика наша разница в воспитании, как личностном, так и духовном.