Джеймс Кейбелл - Сказание о Мануэле. Том 1

— Но я могу доказать это математически и совершенно неопровержимо. Я могу доказать все, что вы от меня потребуете, теми способами, которые вы предпочтете, — скромно сказал Юрген, — по той простой причине, что я — чудовищно умный малый.

Затем заговорила мудрая королева Долорес:

— Я изучала математику. Я допрошу этого молодого человека сегодня ночью у себя в шатре, а наутро доложу правду о его притязаниях. Вы согласны продолжить это расследование, мой щеголеватый друг, носящий королевскую рубаху?

Юрген посмотрел ей прямо в глаза: она была прелестна, как бывает прелестен ястреб. И все, что Юрген увидел, он одобрил. Он предположил, что остальное с этим согласуется, и сделал вывод, что Долорес — роскошная женщина.

— Сударыня и королева, — сказал Юрген, — я удовлетворен. И обещаю вести себя с вами честно.

Так что в тот вечер Юргена препроводили в пурпурный шатер королевы Филистии Долорес. Там было совершенно темно, и Юрген зашел внутрь один, гадая, что произойдет дальше. Но эту благоуханную тьму он нашел превосходным предзнаменованием хотя бы лишь потому, что она не давала тени возможности преследовать его.

— Так вы тот, кто заявляет, что состоит из плоти и крови и, к тому же, является королем Евбонийским, — произнес голос королевы Долорес. — А что за чушь вы несли о доказательстве любого подобного заявления математически?

— Но моя математика, — ответил Юрген, — праксагорейская.

— Вы имеете в виду Праксагора Косского?

— Как будто, — усмехнулся Юрген, — кто — нибудь слышал о другом Праксагоре!

— Но он, как я припоминаю, принадлежал к медицинской школе догматиков, — заметила мудрая королева Долорес, — и особо прославился своими исследованиями в области анатомии. Так он, к тому же, и математик?

— Оба занятия можно совместить, сударыня, как я с наслаждением сейчас вам докажу.

— О, никто этого и не говорил! На самом деле, мне кажется, я слышала о математической системе этого Праксагора, хотя, признаюсь, никогда ее не изучала.

— Наша школа, сударыня, постулирует в первую очередь, что математика, являясь точной наукой, лучше всего втолковывается конкретным примером.

Королева же сказала:

— Это звучит весьма сложно.

— Это время от времени приводит к осложнениям, — согласился Юрген, — при выборе неверного примера. Но аксиома, тем не менее, верна.

— Тогда идите же и сядьте ко мне на диван, если сможете найти его в темноте. И объясните мне, что вы имеете в виду.

— Что ж, сударыня, под конкретным примером я имел в виду тот, который ощущается органами чувств — как — то: зрением, слухом, осязанием…

— Ох, ох! — сказала королева. — Теперь я понимаю, что вы имеете в виду под конкретным примером. И, уловив это, я могу понять, что при выборе неверного примера, конечно же, должны возникнуть осложнения.

— Тогда, сударыня, во — первых, необходимо внушить вам посредством примера живое ощущение особых признаков, добродетелей и свойств каждого числа, на которых основывается вся праксагорейская математическая наука. Для того чтобы окончательно убедить вас, мы должны начать издалека, со всеобщих основ.

— Я вижу, — сказала королева, — или скорее в этой темноте я не вижу, но ощущаю вашу мысль. Ваше вступление заинтересовало меня, и вы можете продолжать.

— Итак, ОДИН, или монада, — говорит Юрген, — есть принцип и цель всего сущего. Он открывает величественный узел, связывающий причинно — следственную цепь; это символ тождества, равенства, существования, сохранения и всеобщей гармонии. — И Юрген сделал особое ударение на этих характеристиках, — Короче, ОДИН — символ объединения вещей. Он вводит ту порождающую добродетель, что является причиной всех сочетаний; и, следовательно, ОДИН — принцип добра.

— Ах, ах! — сказала королева Долорес. — Я от всей души восхищена принципом добра. Но что стало с вашим конкретным примером?

— Он готов для вас, сударыня: существует лишь ОДИН Юрген.

— О, уверяю вас, я в этом еще не убеждена. Все же, окажетесь вы действительно уникальным или нет, смелость вашего примера поможет мне запомнить число ОДИН.

— Теперь, ДВА, или диада, исток противоположностей…

Юрген продолжил проникновенно показывать, что ДВА является символом различия, неугомонности и беспорядка, оканчивающегося разрушением и разделением: и это соответственно принцип зла. Таким образом, жизнь каждого человека является никуда не годной борьбой между ДВУМЯ его компонентами — душой и телом. Так появлением ДВОЙНЯШЕК значительно ослабляется восторг ждущих ребенка родителей.

ТРИ, или триада, — поскольку все состоит из трех субстанций, — содержит самые высшие тайны, которые Юрген соответственно раскрыл. Мы должны помнить (указал он), что у Зевса была ТРОЙНАЯ молния, а у Посейдона — ТРЕЗУБЕЦ, тогда как Аида охранял пес с ТРЕМЯ головами; это вдобавок к самым всемогущим братьям, являющимся ТРОЙКОЙ.

Так Юрген продолжал излагать праксагорейское значение каждой цифры в отдельности, и вскоре королева заявила, что поток его мудрости сверхчеловечен.

— Но, сударыня, даже мудрость царя не безгранична. ВОСЕМЬ, повторяю, — число, соответствующее блаженствам. А цифра ДЕВЯТЬ, или эннеада, к тому же являющаяся производной от ТРЕХ, должна считаться священной…

Королева послушно внимала демонстрации особых свойств ДЕВЯТИ. А когда Юрген закончил, она призналась, что, несомненно, цифра ДЕВЯТЬ должна считаться сверхъестественной цифрой. Но она отвергла его аналогии с музами, жизнями кошек и количеством портных, создающих человека.

— Скорее, я всегда буду помнить, — заявила она, — что король Юрген Евбонийский подобен чуду, которое потрясает мир ДЕВЯТЬ дней.

— Сударыня, — сказал Юрген со вздохом, — теперь, когда мы достигли ДЕВЯТИ, мне с сожалением приходится сказать, что мы исчерпали все цифры.

— О, какая жалость! — воскликнула королева Долорес. — Тем не менее, я приму единственное доказательство, которое оспаривала: существует лишь ОДИН Юрген. И, несомненно, праксагорейская математическая система — очаровательный предмет. — И она живо начала планировать возвращение Юргена вместе с ней в Филистию, чтобы она смогла усовершенствоваться в высшей математике. — Вы должны научить меня исчислениям и геометрии, как и всем остальным наукам, в которых используются эти цифры. Мы сможем добиться некоего компромисса со жрецами. Этого всегда можно достигнуть со жрецами Филистии. И в самом деле, жрецы Слото-Виепуса созданы, для того, чтобы всем во всем помогать. А что касается вашей гамадриады, я позабочусь о ней сама.

— Нет, — сказал Юрген. — Я с чистой совестью готов повсеместно идти на компромиссы, но примириться с силами Филистии — единственное, чего я не могу.