Кира Измайлова - Драконьи истории

— Надо было поселить там гигантского спрута, как у дедушки Арниля в лагуне, — сказала девушка и удрала.

— К сожалению, для спрута тут слишком холодно, — буркнул Дариан. — Да и самим как купаться? Так вот схватит за хвост, и загремишь на камни…

— Так у Арниля он дрессированный, — подошел Дуэйр. — Ему делать нечего, вот и натаскивает бедное головоногое. Что, пополнение?

— Очень на то похоже, только девочка напугана мало не насмерть, — мрачно сказала Азиль.

— Ну и не лезьте к ним, — произнесла Кетца, сложив руки на груди. Эдна делала это другим жестом, отметила Азиль. — Раз решила остаться — останется. Не торопите. У нее внутри… — она мотнула головой, — не подберу слов. Ей страшно и больно. Не трогайте. Это лечится только любовью. И не вдруг. Не в сказке живем.

— Ясно, — сказал Дуэйр. — Ты, Азиль, вели, чтобы к ним никто не лез, пусть Руки приносят еду и что попросят, но не будем пока звать их к общему столу. Так?

— Да, — кивнула она. — Руки, добрые помощники, присмотрите за молодыми, вдруг им что понадобится! Попросят: наносите воды, отнесите поесть… только тихо! А тут мы сами управимся, да, Кетца?

— Только поменьше приправ! — в один голос сказали мужчины, переглянулись и засмеялись.

— Вы какие-то особенные, — тихо сказала Инга, отмывшись в горячей воде и укутавшись в покрывало. — Не понимаю, в чем тут дело…

— Мы не люди, — напомнил Ариш.

— Но живете-то с людьми… Литта сказала, она пилот. И говорила про ваших дядьев, там исследователь, еще кто-то…

— Все равно. Мы другие. Я не могу объяснить, не знаю, как. — Он вздохнул. — Люди живут слишком мало, а мы к совершеннолетию успеваем насмотреться такого, чего иной взрослый человек сроду не видал.

— Ты совершеннолетний?

— Давно уж, — усмехнулся Ариш, но невесело. — Люди — это… Не знаю, как и сказать. Но после учебы, а я ведь не в одном месте учился, я и эколог, и геолог, и много кто еще… Очень больно дружить с кем-то, а лет через десять якобы улетать в далекие края и только переписываться, потому что этот кто-то стареет, а ты — нет, и это делается все заметнее. Но остановиться все равно невозможно. Не могу без них. Самому старшему из моих приятелей уже далеко за восемьдесят, и если он вдруг дозванивается, то я представляюсь собственным внуком и говорю, что дед почти оглох, и якобы передаю ему реплики во весь голос… И ответы, конечно. А видео не включаю — вроде как связь скверная, не тянет…

— Ариш… — Инга выпростала руку из-под покрывала, коснулась его запястья. — Прости.

— За что?

— Я вправду боюсь. Мне такого наговорили, что в первый раз, что потом… Я себя чувствую… грязной, — выдавила она. — А ты…

— Ну опять заплакала, — удрученно сказал Ариш и сгреб ее с покрывалом вместе. — Не барахтайся. Ты чистая, Руки тебя вон сколько намывали!

— Я не об этом…

— А другое меня не интересует. Даже лучше — в озеро макаться не придется, — непонятно сказал он и осторожно поцеловал в щеку. — Хочешь, расскажу, как дядя Йен завоевал тетю Н'гья? У нас что ни семейная история, то анекдот!

— Расскажи, — ответила Инга и чуточку расслабилась.

— Я тебе только обозначу: у нас такие связи запутанные, что не разберешь, кто кому кем приходится, — предупредил Ариш. — Поэтому самые старшие — это прадед и прабабушка, помоложе — деды и бабушки, потом тети и дяди, ну а там уже все равно. А какой степени родства — без разницы, кузены, кузины, сестры и братья, иначе с ума сойдешь вычислять! Я вон своей троюродной бабушке старший кузен, представляешь?

— Нет, — улыбнулась она наконец. — Но ты говори…

— О чем я? А! Так вот, дядя Йен заскучал, да и полетел на юг, посмотрю, говорит, что там такое… Но не рассчитал, там ведь жара страшенная, а он еще и черный, да с непривычки — не долетел до оазиса, упал среди пустыни. Ну, думает, смерть моя пришла, да и сознание потерял. Пришел в себя в теньке: кто-то его водой поит из яйца. Пустынные куры ведь огромные, — Ариш показал руками, какие именно, — местные в их яйцах воду держат. Женщина спрашивает, откуда ты взялся? Дядя — издалека, мол, из холодных краев. Ну и так далее…

— А как же они говорили? — спросила тихо Инга.

— Да как-то столковались, слово оттуда, слово отсюда, на песке что-то нарисовали… А тетя хоть внешности и необычной, но все же красивая… Ну так отлежался денек, а тут гомон у шатра: тетя-то знатного рода, единственная дочь главы клана, отбоя от женихов нет… правда, всех отбила, она сильная. И вдруг какой-то пришлый, да еще белый! — Ариш осторожно обнял девушку. — Собрались у шатра, гомонят, мол, сейчас выкинем его, пускай на песке изжарится, а ты выбирай уже жениха, пора! Не буду, говорит тетя, этого хочу в мужья! И не лезьте, мол. И копье наготове держит, а там наконечник с локоть…

Инга представила: пустыня, шатер, перед ним толпа темнокожих воинов, а у входа стоит рослая, увешанная золотом женщина с оружием в руках. Она не знала, как именно выглядит тетя Н'гья, но примерно вообразить могла.

— Тут еще ее верблюд вмешался, — со вкусом продолжил Ариш, и Инга невольно засмеялась. — Что смешного? У них белые верблюды только отпрыскам вождя положены. Ну а верблюд — это серьезно, он здоровущий, а если еще и натасканный, так толпу запросто расшвыряет. Тетка забросила Йена на верблюда, сама вскочила, гикнула да и помчалась. Это кажется, что верблюды медлительные, но то вьючные, а беговые как понесутся, не всякая лошадь догонит, особенно по песку… Долго ли, коротко, но верблюд выдохся, они тоже не вечные, а припасов нет. А следом погоня. И дядя Йен без воды совсем не может, на таком солнце-то… — Он вздохнул. — Тогда она вскрыла вену верблюду на шее, напоила мужа и напилась сама.

— Ужас какой, — вздрогнула Инга.

— Муж дороже верблюда, — спокойно ответил тот. — Но дальше деваться было некуда, верблюд идти уже не мог, а им на своих двоих далеко было не убраться, но она вела мужа, сколько могла, на превращение у него сил не хватало. А когда он снова начал терять сознание от жары и жажды, напоила его собственной кровью, но и этого было слишком мало. А погоня оказалась совсем близко.

— И тогда…

— Она взлетела, — сказал Ариш. — От злости, ярости, страха за своего любимого и желания его спасти. Говорят, это было что-то жуткое. Уцелевшие старики в тех краях до сих пор заикаются, как вспомнят. Она, говорят, вроде бабушки Азиль, бескрылая, только умеет еще зарываться в песок и атаковать снизу, из-под бархана. Ее в тех краях почитают как богиню и поклоняются, а дядя Йен едва выжил тогда, но остался там. Он ее любит. Но это что, ты бабушку Кетцу послушай, вот где ужасы!

— Я не хочу ужасов на ночь, — честно сказала Инга. У Ариша были горячие руки, не потные лапы, как у того… просто от него веяло жаром, словно от костра, в котором можно сгореть раз и навсегда. Инга вдохнула поглубже и вымолвила: — Я хочу тебя.