Дмитрий Полюдов - Велес

Двадцать лет назад я с трудом открыл глаза и обнаружил, что лежу на мокром холодном песке. Рядом шумело серое море, а по небу бежали свинцовые осенние облака.

Одет я был явно не по погоде — босиком, в лёгкой белой рубашке и серых брюках. На правой руке часы, кажется дорогие.

Я с трудом встал и зашагал вдоль берега. Если сейчас срочно не согреться, то воспаление лёгких мне обеспечено. Мысли в голове путались, возможно у меня начался жар.

Интересно, сколько я провалялся на этом пляже? — подумал я.

Так я ковылял по холодному песку около получаса, пока вдали не показались какие-то домишки. Последнее, что я запомнил, — это деревянная дверь, в которую я колочу из последних сил. Потом я почувствовал, что теряю сознание.

Меня разбудили лучи холодного осеннего солнца, падающие через маленькое окно. Я лежал на кровати в незнакомой комнате, рядом со мной на столе стояла бутылка минеральной воды. Дверь открылась, и в комнату вошли две женщины.

— Обильное питьё, и давайте эти таблетки. Я приду через два дня. О, да он пришёл в себя!

— Как вы себя чувствуете? — спросила меня невысокая энергичная блондинка в брючном костюме. Вторая, полная и постарше, молча стояла рядом.

— Вы врач? — сказал я и не узнал своего голоса. Таким он был слабым и хриплым.

— Да. Выпейте воды.

Она протянула мне стакан минералки. Признаться, я был ей благодарен, потому что вряд ли смог бы дотянуться до воды самостоятельно.

— Если честно, то не знаю. Наверное, бывало и лучше, но я не помню.

— Любопытно.

Она взяла мою руку и стала считать пульс. Прикосновение её сильной руки было приятным.

— Ну вот, видите, вам лучше! — сказала она. — Как связаться с вашими родными? Мы можем им сообщить, что вы здесь.

— Вы, наверное, решили, что я шучу? Говорю же, я ничего не помню.

Она отпустила мою руку и посмотрела на меня.

— Вы тяжело болели. Возможно, память вскоре вернётся. Так бывает.

Она неискренне улыбнулась мне и вышла. Я опять заснул, а проснулся лишь к вечеру. Я действительно почувствовал себя намного лучше и даже смог встать с постели и выйти из дома. Прямо за невысокой изгородью шумело море, а я стоял и вдыхал солёный и холодный морской воздух. Мне вдруг показалось, что я уже бывал в этих краях.

— Что вы делаете? Немедленно в кровать!

Я обернулся. Из дома ко мне выбежала хозяйка, та самая, которая была с врачом.

— Да, конечно.

Я зашёл в дом, но в кровать мне возвращаться не хотелось.

— Это вы меня спасли? — спросил я.

— Да ладно вам, никого я не спасала.

Она покраснела.

— Вечером в воскресенье я услышала шум. Вышла, а там вы. Лежали около двери. Я вас напоила горячим вином, а потом вы ещё неделю в себя не приходили. Кашляли. И жар у вас был сильный.

— Подождите, сколько я уже здесь у вас?

— Восьмой день. Врач сказала, что кризис миновал и сейчас опасности нет, но вам нужно беречься. Вот, выпейте!

И она протянула мне таблетку и стакан с водой. Я выпил лекарство, чтобы не спорить.

На следующий день я уже смог совершить короткую прогулку, а потом присел на камень около моря. Ко мне неслышно подошёл здоровенный алабай и положил тяжёлую голову на колени. Я погладил его по густой шерсти, а он разве что не замурлыкал как котёнок.

Надо же, какая собака ласковая! — подумал я.

Рядом присел мужчина лет шестидесяти в старой аляске. Его лицо, худое и загорелое, было так изрезано морщинами, что напоминало землю после засухи.

— Впервые вижу, чтобы Цезарь так себя вёл. Вы его ничем не кормили? Я покачал головой.

— Он, вообще-то, чужих не любит. Недавно вот соседа сильно покусал. Пришлось в Выборг везти, в больницу.

Цезарь положил мне на колени свои лапы и блаженно заглядывал в глаза.

— Да, дела.

Хозяин достал сигарету и закурил.

— Не курите?

— Нет. Да и нельзя мне. Болел недавно. Не знаете, как мне лучше уехать в город?

— Автобус ходит по утрам. Если хотите, я завтра вас сам отвезу.

— Но я не смогу вас отблагодарить.

— А и не надо. Раз вас пёс признал, значит, человек хороший. Он не ошибается.

И хозяин потрепал пса по могучему загривку.

— А как же ваш сосед?

Он усмехнулся.

— Так ему и надо.

Мы сидели и трепались о всякой всячине. Солнце медленно опускалось над морем, и я почувствовал покой и умиротворение, какое бывает только на природе. А на следующий день я уехал в Выборг.

Что делать дальше, я не имел ни малейшего понятия. У меня не было денег и документов, но главное — я ничего про себя не помнил, даже имя. В полиции я выяснил, что никто меня не ищет. По крайней мере, заявлений о моей пропаже не поступало. Продав часы, я снял маленькую, но уютную квартиру на улице Димитрова. Делать мне было решительно нечего, и теперь я мог вдоволь предаваться размышлениям о превратностях бытия, гуляя по берегу моря вдоль Северной гавани.

Мне многое было непонятно, как будто целые пласты информации были вырваны из моего сознания. Вместе с тем в некоторых вещах я отлично разбирался. Случайно наткнувшись в журнале на статью о холодном оружии, я неожиданно смог назвать себе все его боевые характеристики, вплоть до марки стали и технологии изготовления. Казалось, стоит разбудить мою память, как знания потоком хлынут в мою голову. К сожалению, мне некому было рассказать об этом. Да я никому и не доверял.

Через неделю, когда деньги почти закончились, я сорвал объявление о работе, уже несколько дней болтавшееся на двери подъезда.

— Как вы говорите, вас зовут? — мой будущий шеф широко улыбался мне, очевидно начитавшись американских книжек о том, как понравиться людям.

— Меня зовут Влад, — не задумываясь, ответил я. Для себя я решил, что это имя мне подходит.

— Документы покажите, пожалуйста. Трудовую, диплом и паспорт.

— Не хочется вас разочаровывать, но документов у меня нет. Потерял или украли, не знаю. Я обращался в полицию, вот талон — уведомление. — И я показал ему бумажку, которую мне вручили, когда я написал заявление.

Улыбка шефа увяла, но он не торопился меня выгонять.

— Ну что ж, по крайней мере, полицию вы не боитесь. Значит, не преступник. Где вы живёте?

— На Димитрова, около Красной Площади.

— Отличное место, наверняка не дешёвое. На какую же зарплату вы рассчитываете?

— У меня были дорогие часы, я их продал и снял квартиру. Теперь я понимаю, что с жильём я погорячился, но в трущобы мне переезжать не хочется. Собственно, аренда — это сейчас мои единственные крупные расходы. Никаких дорогих вредных привычек у меня нет.