Стас Бородин - Погребальные костры

Проваливаясь в топкую жижу по щиколотки, я встал на ноги, и огляделся. Чуть поодаль высилась гора строительного мусора, еще дальше лежали прогнившие рыбацкие сети, раздавленные ловушки для крабов и покореженная кабинка канатной дороги.

Выходит, что Танзей не врал, когда говорил, что вагоны иногда обрываются! Переступив через гнилую корзину, я поскользнулся, и едва не упал. Огонек в руке описал полукруг, и я застыл, глядя на курган из человеческих черепов и костей. Черепа таращились пустыми глазницами, насмешливо скаля позеленевшие от плесени зубы.

По спине вновь пробежал холодок, все кости были раздроблены и испещрены следами клыков. Из огня да в полымя! Неужели меня угораздило попасть в логово к какому-то жуткому чудовищу, нашедшему приют на городской свалке?

Вынув из ножен кинжал, я представил себе клыки неизвестной твари, способной перекусить берцовую кость, и невесело усмехнулся. Без манны у меня не было никаких шансов одолеть чудовище. Тут даже мое пресловутое везение не поможет!

Стараясь двигаться как можно тише, я пошел вдоль стены, держа в одной руке крошечный огонек, а в другой бесполезное оружие.

Груды мусора иногда превращались в настоящие горы, и мне приходилось обходить их кругом, разыскивая едва заметные тропки, вьющиеся между полусгнивших карет, и увязших в грязи дырявых рыбачьих лодок.

Пробираясь вперед, я старался не думать о том, чьи же ноги протоптали эти дорожки, однако мое воображение само по себе рисовало чудовищ до того жутких и омерзительных, что даже кровь стыла в жилах!

Через некоторое время я решил сделать привал, расположившись на большом плоском камне, покрытом мягким мхом. Огонек у меня в кулаке неожиданно замерцал и едва не погас.

Сплюнув горькую слюну, я натянул на лицо пропитанный потом шейный платок. От резкого запаха слабо светящихся грибов, растущих повсюду на стенах, голова шла кругом. Стоило лишь слегка задеть один из них, как вся грибница выпускала облако каких-то едких спор, от которого слезились глаза, и першило в горле.

Запахнув куртку поплотнее, я поежился, а ведь с высоты этот город казался сверкающей драгоценностью! В который раз я убеждался, что за блеском фасада чаще всего прячется прогнившее насквозь нутро, о существовании которого гостям города знать не положено.

Огонек в моей руке начал потихоньку тускнеть, и я почувствовал, как по телу разливается предательская слабость, а веки сами собой слипаются. Усталость, наконец, дала о себе знать.

Я посмотрел наверх, изучая полоску неба между крышами домов. Расслабляться было рано. До рассвета еще далеко, и если я засну сейчас, то рискую остаться на этой свалке навечно.

С горы мусора позади меня внезапно посыпались мелкие камни и обломки досок. Что-то огромное, не таясь и грозно порыкивая, спускалось вниз.

Подняв огонек высоко над головой, я помчался прочь, перепрыгивая через зловонные лужи и оскальзываясь в грязи.

Тяжелый топот за спиной приближался с каждой секундой. Не сбавляя темпа, я обернулся, но увидел лишь смутные тени, мелькающие на границе света и тьмы.

Огонек в моей руке начал потихоньку тускнеть, и круг света вокруг меня стал неумолимо сужаться. Глаза ночных тварей засверкали всего в десятке шагов. Преследователи приближались, терпеливо дожидаясь момента, когда же тьма окончательно меня поглотит.

Остановившись, я выставил перед собой кинжал, и тяжело дыша прижался спиной к замшелой стене. Второй раз за день меня обуял животный ужас! Никогда бы не подумал, что могу так бояться!

Отчаянно пытаясь справиться с паникой, я выжал из себя остатки манны, заставляя огонек разгореться поярче. Ослепительные белые лучи вырвались меж трясущихся пальцев, и ночные создания с недовольным ворчанием отступили.

Это были Гонкорские Сторожевые. Громадные лохматые псы, покрытые проплешинами и коростой, с бельмами на глазах и отвратительной слизью стекающей из покрытых грязью носов.

Животные выглядели как настоящие порождения Аннувира: свирепые, уродливые, отравленные ядовитыми миазмами свалки. Прижимая уши к покрытым язвами и шрамами головам, они закружили вокруг меня, утробно рыча и щеря почерневшие от гнили клыки.

Вспомнив, как мне однажды пришлось отбиваться от своры бродячих псов на улицах Лие, я оттолкнулся лопатками от стены. Нельзя было показывать свой страх! Если эти твари почувствуют, что ты их боишься, они разом набросятся всем скопом, и разорвут тебя на части.

Выставив перед собой бесполезный кинжал, я усмехнулся. В этом они ничем не отличались от людей.

Громадный пес, на шее которого все еще болтались остатки ошейника, медленно выступил вперед. Глаза у него были покрыты бельмами, однако двигался он вполне уверенно.

Опустив могучую голову к самой земле, он шумно потянул воздух ноздрями и громко фыркнул, забрызгав меня каплями омерзительной слизи. Верхняя губа чудища задергалась, обнажая длинные клыки покрытые черными пятнами, а из глотки вырвалось низкое утробное рычанье.

Я вздрогнул. Вот оно, настоящее лицо Маунтдана! Уродливая морда кровожадного хищника притаившегося у побережья Зенора и готовое сожрать все, что попадет ему в пасть!

Выставив вперед кинжал и огонек, я невольно отступил на шаг. Сейчас он нападет!

Стая подступала одновременно со всех сторон, отрезая пути к отступлению. Краем глаза я заметил еще нескольких «Гонкорских Душегубов», размерами поменьше, несколько крупных псов с квадратными головами и кривыми короткими ногами, и с десяток мелких шавок, размерами не больше кошки.

Настоящая уличная банда! Я попытался собрать манну на конце кинжала, стараясь не выпускать из виду мохнатую тварь, подкрадывающуюся ко мне сбоку.

Интересно, кто нападет первым, вожак, или его подручный? Псы одновременно разошлись в разные стороны, терпеливо ожидая, когда же я повернусь к одному из них спиной. Я очутился в безвыходном положении. Должен признать, партия была разыграна мастерски!

— Будьте вы прокляты! — рявкнул я, чувствуя, как огонек угасает в моей руке.

Вожак вскинул голову, и насторожил уши, прислушиваясь к моим словам. Свет мигнул, и ущелье погрузилось в кромешную тьму.

Гонкорец поменьше тут же прыгнул мне на спину. Я услышал, как возле самого уха щелкнули могучие челюсти, и в тот же миг тяжелое мохнатое тело опрокинуло меня в грязь.

Острые когти полоснули по бедру, а в лицо ударило смрадное дыханье, рвущееся из широко разинутой пасти. Тварь топтала меня своими косматыми лапами, челюсти щелкали, пытаясь добраться до моей глотки, однако мне каким-то чудом удавалось увернуться.

Размахнувшись, я ударил наугад кинжалом. Острие наткнулось на что-то твердое, рукоять провернулась и выскользнула из пальцев.