Стас Бородин - Погребальные костры

— Я привез ее с Маунтдана, — неизменная белоснежная улыбка мастера Махави уже начала порядком действовать мне на нервы. — Старик Эсбен рассказывал, что принадлежала она одному нищему чародею, который заложил ее, чтобы свести концы с концами.

— Книга рукописная, — я склонился ниже, разбирая витиеватый почерк автора. — Скорей всего, это единственный экземпляр.

— Да, — кивнул книготорговец. — Рукописи воистину бесценны.

Собрав в горсть широкий манжет, торчащий из застегнутого на десяток пуговиц рукава, я осторожно перевернул страницу. Это было очень неудобно, зато мои пальцы были надежно укрыты от любопытного взора мастера Махави.

— Если вы увлекаетесь алхимией, то эта книга вам точно придется по вкусу, — лакорец поспешил мне на помощь. Осторожно переворачивая страницу за страницей, он демонстрировал мне рисунки, схемы и диаграммы. — Судя по всему, чародей провел много лет, работая над своей рукописью. Видите, время от времени он возвращался назад, делал исправления, и даже подшивал новые страницы.

Очередная вклейка была из ломкой желтоватой бумаги, с любопытной фактурой, напоминающей спрессованную траву. Страницу сплошь покрывали какие-то неразборчивые каракули, а в самом низу красовался рисунок, изображающий куклу-марионетку. Маленького рыцаря, обрубающего мечом собственные нити.

— Книга называется «Механика жизни», — мастер Махави ловко раскрыл титульную страницу. — За авторством некоего Маркабрю.

Я попытался было вдохнуть, но обнаружил, что воздух вдруг стал вязким и обжигающим точно кипящая смола. В ушах зашумело, будто бы завертелись тяжелые каменные жернова, перемалывающие ломкие кости.

Мир вокруг задрожал, а колонны, поддерживающие невидимый глазу свод книгохранилища стали гнуться и извиваться, словно исполинские каменные змеи.

— Что случилось, господин? — мастер Махави подхватил меня под руку. — Вам плохо?

Я ничего не ответил. Световые сферы внезапно померкли и превратились в крошечных мерцающих светляков, а чернильная тьма наполнилась жуткими колышущимися тенями. Стиснув зубы, я попытался было выпрямиться, оттолкнуть книготорговца, однако невидимая тяжелая рука неумолимо давила мне на спину, сгибая в три погибели.

Необратимость. Ужас. Отчаянье. Внезапное осознание того, что все давно предрешено, и что я не в силах ничего изменить, как бы я не старался.

Сгибаясь все ниже и ниже, я увидел, как мир сворачивается, превращаясь в темный гулкий тоннель, уходящий куда-то в бесконечность. Однажды я уже видел подобный тоннель. Но когда?

Я неожиданно вспомнил, как однажды фехтовал с отцом на внутреннем дворике королевских казарм в Лие.

Был жаркий солнечный день, капли пота на моем предплечье блестели как крохотные льдинки, а тренировочная рапира в моей скользкой ладони была невероятно тяжелой и неуклюжей.

Сталь звенела, скрежетала, отдаваясь в руке тошнотворной вибрацией. Я в отчаянье парировал удар за ударом, медленно пятясь и поминутно оскальзываясь на гладких полированных плитах. Мокрая рубашка прилипла к спине, едкий пот заливал глаза, а легкие разрывались, с хрипом втягивая горячий сухой воздух.

Отец атаковал раз за разом, не обращая никакого внимания на мое перекошенное лицо и на подгибающиеся ноги. Мне показалось, что он совсем меня не видит, что он совсем позабыл обо мне, погрузившись в свои собственные мысли. Только острие клинка, за которым нет никого, только звон стали, и яркий слепящий свет.

Оскользнувшись, я упал на колено, держа перед собой рапиру обеими руками в некоей пародии на защитную стойку. Отец сделал быстрый шаг влево отшвырнул мой клинок с пути стремительным батманом и атаковал.

Я вспомнил, как мир на мгновение померк, съеживаясь до размеров острия рапиры. Мои руки стали тяжелыми точно каменные глыбы, и как бы я не пытался уйти с линии атаки, все мои попытки были тщетны. Все было заранее предрешено, я был обречен.

Я вспомнил охватившее меня в тот миг отчаянье. Вспомнил соленый привкус крови на губах, и острие клинка, внезапно остановившееся у самого моего горла.

Оттолкнувшись от пюпитра с рукописью, я поднял голову. Ну нет, ничто не предрешено! На этот раз я освобожусь, обрежу свои нити, как тот рыцарь на картинке!

— Коллекция у вас конечно изрядная, — голос мастера Ингио звучал как сквозь толстый слой ваты. — Но я так и не нашел ничего такого, чего нельзя достать у наших букинистов. Где ла-Пикар? Где Саррош и Мужуа? Я-то думал, что у мастера Арджуна лучшая лавка во всем Островном Союзе!

Книготорговец все еще держал меня под локоть, внимательно изучая мое лицо. Рука у него была крепкая, как стальной брус, а пальцы твердые и горячие.

— Ла-Пикар и Мужуа запрещенные авторы, — мастер Махави улыбнулся, переводя взгляд с меня на моих спутников. — За Сарроша меня любой заезжий дознаватель быстро отправит на костер, и будет при этом совершенно прав…

— Книга это всего лишь книга, — Айс поежился, оглядываясь по сторонам. — Это просто пачка бумаги, исписанная закорючками.

Мастер Махави насмешливо вскинул брови.

— Вот вы и попробуйте это втолковать мастеру-дознавателю, прежде чем он переломит вам хребет своей палицей, — похоже, что книготорговца изрядно забавляла эта игра в кошки — мышки. — Мы не держим в своей лавке запрещенной литературы, господа. Нам неприятности с Авалором не нужны!

Запустив руку в карман куртки, мастер Махави театральным жестом извлек из него серебряное кольцо, сплошь покрытое вязью таинственных символов.

— Вы, вероятно, слыхали о Ночном книжном рынке, — лакорец заговорщицки понизил голос. — Он проходит в Санжу каждые две недели. За то, что продают там, мы с мастером Арджуном не несем никакой ответственности.

— Что это? — Айс потянулся к кольцу.

— Это пропуск на Ночной Рынок, — мастер Махави отвел руку в сторону, аккуратно держа кольцо между пальцев — И стоит он пятьдесят умбров.

— За серебряное колечко? — Айс возмущенно хмыкнул. — Ну уж нет, один раз вы нас уже надули!

— Вот деньги, — мастер Ингио снял с пояса кошелек. — Я торговаться не стану.

Туман, застилающий мои глаза, начал потихоньку рассеиваться. Прочистив горло, я постучал пальцем по пюпитру, привлекая к себе внимание.

— Я хочу эту книгу.

Лакорец застыл, словно взвешивая кошелек в руке. Улыбка медленно сползла с его лица, а глаза прищурились.

— Вместе с «Дневниками» Амаша и «Шагами» ад-Дина, это обойдется вам в сотню умбров.

Презрительно фыркнув, Айс извлек из нагрудного кармана жилета большую золотую монету, и с размаху припечатал ее к пюпитру.

— Добавьте еще альбом «Птицы горы Хельд» и сделка состоится.

— Договорились! — мастер Махави протянул мне свою смуглую мускулистую руку. Лицо у него вдруг стало хищным, как у сокола, заприметившего прячущегося в траве мышонка. Манна вокруг нас всколыхнулась, и я почувствовал чудовищную силу, свивающуюся передо мной в тугие кольца.