Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга1.

После ухода Пети проректриса опять обратила внимание на молодого декана. Она задалась целью залить его язвительностью по самое не хочу. Но Миарон Евгеньевич вяло и легкой улыбкой отбивался от нападок: почему студенты его факультета прогуливают лекции, почему низкие показатели в олимпиадах, почему подготовлено мало докладов для научной конференции. Можно подумать, больше дел нет, как обсуждать текущие вопросы у постели умирающей больной!

Ладно, не совсем умирающей.

— Кроме того, поскольку в сегодняшнем ЧП оказались завязанными учащиеся трех факультетов, — вернулась к избитой теме проректриса, — хочу указать всем присутствующим на необходимость соблюдения конфиденциальности.

И все присутствующие согласились с указанием.

— Предъявят ли моей студентке обвинение? — спросил седовласый декан элементарки. — То, что она пострадала, является смягчающим обстоятельством?

— Вряд ли, — ответила проректриса. — Обсудим подробности завтра. Для начала нужно пережить сегодняшнюю ночь.

Уж не знаю, какой смысл скрывался в ее словах, но мужчины вдруг деликатно замолчали.

— Миарон Евгеньевич, попрошу пройти ко мне в кабинет, чтобы обговорить возможные способы поощрения Рябушкина, — велела проректриса.

— Хорошо, — ответил вызванный, растерявшись.

— Я бы тоже хотел обсудить некоторые идеи насчет специалиста… — начал Михаслав Алехандрович, но проректриса оборвала.

— Успеется, — отрывисто бросила и вдруг покраснела, после чего быстрым шагом удалилась из лазарета.

За ней цепочкой потянулись остальные. Первым ушел на ковер Миарон Евгеньевич, вторым — декан элементарки, натянув на лицо маску безразличия. Морковка исчезла в поисках диетического борща.

Стопятнадцатый подошел ко мне.

— Вы не видите волн.

Ну, и что с того? Зачем кричать, если мы оба прекрасно знаем?

Мужчина продолжил:

— Поэтому, с высоты своего полета я поначалу не учел некоторые особенности. Когда вас выпишут из стационара, жду в деканате. — Он задумчиво потер подбородок. — Да-а, ну и денек выдался. Спокойной ночи.

— Спасибо.

Проводив взглядом грузную фигуру декана, я с хрустом вонзилась в сочный Петин подарок. Желудок благодарно взвыл.

Пока я ожидала Морковку с диетическим супом и выбирала удобную постель из двух бесконечных рядов кроватей с белыми треугольниками подушек, Евстигнева Ромельевна угощала чаем декана факультета внутренней висорики, слушала вполуха его оживленную речь, отвечала невпопад на вопросы и изредка поглядывала в зеркало, висевшее у двери, чтобы убедиться — не заливает ли её щеки предательский румянец.

Мальчишка был молод. Очень молод и хорош. И Евстигнееву Ромельевну тянуло к нему невероятно. Но чем сильнее ее тянуло, тем тяжелее она придумывала вериги себе и ему, чтобы как можно реже встречаться с искушением, и тешила себя надеждой, что сумеет изгнать из головы непотребные фантазии.

Оказалось, всё зря. Потому что барьеры рухнули в одночасье, когда она увидела его — спокойного, уверенного, улыбающегося — в выкрашенном унылой голубой краской стационаре. Банально и неромантично.

Поддавшись непонятному порыву, Евстигнева Ромельевна вдруг пригласила его в кабинет тет-а-тет. Хорошо, что причина была основательной. Боже, а какая была причина?

Наевшись непонятной зеленой бурды под названием суп-пюре, я полеживала на кровати, прислушиваясь к звукам за дверью, и раздумывала над тем, что еще ни разу не начинала жизнь на новом месте с ночевки в лазарете. Примет ли меня институт, став домом хотя бы на короткое время? Одно хорошо — за неполный день повезло познакомиться со всей институтской верхушкой.

Два часа, отведенные на разные моционы, истекли, и я отключилась.

Ах, утро, тихое утро!

Сладко потянувшись, я открыла глаза. Давно рассвело, а меня не собирались будить. А как же дела, целая бездна дел?

В лазарете стояла полная тишина. Видимо, покров, наложенный Стопятнадцатым, до сих пор эффективно работал, хотя всем известно, что заклинания большой длительности создавать не так-то просто.

Вдруг г-н Рамши сейчас стонет, надрывается за ширмами, а Морковка спит себе, посапывает и ничего не слышит? — подумала и тут же устыдилась нехороших подозрений. Наверняка Кларисса Марковна давно и с присущей тщательностью выполнила все необходимые процедуры.

Прошлепав босыми ногами по холодному полу, я подошла к окну и высунулась за штору. Снаружи опять серела унылость. Хорошо, хоть без ветра и осадков. Интересно, который час?

Словно угадав мое пробуждение, в дверях появилась фельдшерица с подносом в руках, который она поставила на тумбочку рядом с кроватью.

— Поешь, застелешь, приберешь, придешь и отчитаешься, — короткими фразами расписала режим дня на ближайшие полчаса.

Кислое выражение Морковкиного лица не смогло подавить Ниагарский водопад моего хорошего настроения.

— Доброе утро! — Я потянулась и сладко зевнула, прогоняя остатки сна. Эх, до чего хорошо спалось!

Фельдшерица не ответила и ушла.

Каша оказалась на воде и несладкая. Очевидно, Морковка всерьез озаботилась здоровым питанием без излишеств. Одинокий подсушенный ломтик с прозрачным слоем масла выглядел смешно на огромной тарелке. Ну, и ладно! Все равно перекус полезный — горячий и питательный. Мы и не такое едали. Вернее, бывало, мы вообще не едали.

Застелив кровать, одевшись и умывшись, я отправилась к Морковке, чтобы сообщить об отплытии в безбрежный океан студенчества. Она еще раз осмотрела мои белки, горло, уши, постучала по коленкам, заставила вспомнить имя и фамилию, после чего с видимым облегчением отпустила, но сначала получила роспись в новенькой медицинской карточке, заведенной на мою фамилию. Ох, рано Кларисса Марковна обрадовалась, закрывая за мной дверь медпункта. Чувствую, мы встретимся не единожды, и моя карточка распухнет, став толстой как сарделька.

Ну, если съедобные образы поплыли в голове, это верный признак того, что желудку не хватило полезного диетического завтрака. Но прежде нужно навестить Стопятнадцатого.

Многочисленные повороты пустых и гулких коридоров гасили эхо шагов. И все же, чтобы начать движение к деканату, потребовалось выйти в отправную точку — центральный холл, иначе я бы просто-напросто заблудилась. Такова особенность моей зрительной памяти: покажи один раз маршрут, и я пройду по нему с закрытыми глазами. А вот отклониться от заданного направления для меня чревато.

Безлюдный зал встретил чистотой и гулким эхом. Следы вчерашней разрухи как корова языком слизала. Из-за отсутствия освещения в холле висел полумрак. Святой Списуил потерялся в тенях, лишь уголок постамента озарялся падающим из бокового коридора светом. Со странными чувствами я вступила в круг, над которым еще вчера висела сверкающая люстра. Будто бы давным-давно случилось и не со мной.