Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга 2.

Препод вошел в раж и, позабыв о наличии тряпки, стирал рукавом пиджака написанные строчки, чтобы занять освободившееся место для новых километровых записей.

Ничего не запомнила и не зафиксировала. В голове сплошной гонг.

Брошу мельком взгляд влево, а в ушах гул: Мэл, не отрываясь, смотрит на меня.

Украдкой гляну в сторону окна — и звуки пропадают, гасимые глазами Мэла.

Давай, зажигай зеленые огоньки, иначе от неизвестности поедет крыша!

— На основании табличных данных строим график в плоскости икс-зет, — вещал преподаватель, стуча мелом по доске.

О чем это он? — в каком-то полузабытье я силилась вспомнить цель прихода в аудиторию. О порче. Да, о ней самой.

Я не свихнусь, не свихнусь, — приговаривала речитативом. Какую бы цель ни преследовал Мэл, ему не съесть меня с потрохами. Подавится.

Начала воспитывать в себе злость. В конце концов, что за детское поведение? Решил взять меня измором? Поджаривает глазками будто на сковородке и радуется, видя, как подпрыгиваю. Вместо того, чтобы расставить точки над i, Мэл надумал поразвлечься. Ну, я ему устрою представление!

И правда, сердитость прояснила голову. Даже задышалось легче, и не тянуло поворачивать шею влево. Чем бы полезным загрузить извилины, чтобы снова не впасть в панику?

Вспомню-ка о цели сегодняшней консультации. То есть о порче.

Порча или vitima [50] vitima*, витима (пер. с новолат.) — порча , изучавшая непрямое воздействие на живые организмы, считалась одним из спорных разделов элементарной висорики с моральной и этической точки зрения, и в правительстве не прекращались ожесточенные дебаты о целесообразности изучения этого направления. Покуда политики не определились, чего в данной области науки больше: пользы или вреда, — vitima развивалась стремительными темпами, разделившись на две ветви и паразитируя на достижениях символистики, теории заклинаний и теории составов и снадобий.

Порча на расстоянии, основанная на ритуалах над вещами, фотографиями и прочими принадлежностями (к примеру, над следом от ноги или складками на простыне после сна), разбивалась о преграду в виде дефенсоров, потому что суть обряда состояла в направленном внушении, программирующем организм на смерть, болезни, несчастья, безбрачие и так далее. Зато от порчи с помощью подклада не были застрахованы ни висораты, ни невидящие, при этом в качестве подклада использовались как смеси, так и всевозможные предметы.

Взять, к примеру, подарок близкой подруги — перо. Не стоит недооценивать дарительницу, приписывая ей добросердечие и симпатию. Наверняка подружка извелась ревностью и тайной любовью к вашему парню. Соответствующий наговор в комплексе с обвязыванием пера наузами [51] наузы* — узлы, завязываемые определенным образом из волн приведет к раздражительности и нервозности, и, однажды вспылив, вы разругаетесь с парнем из-за чепухи, которая послужит причиной расставания. А обиженного ухажера подберет подруга — она не гордая. В данном случае надо порадоваться, что у нее хватило ума не сделать наговор на смерть.

Поэтому нужно жить с оглядкой на врагов и друзей. Булавка, воткнутая в дверной косяк жилища, или странный гнутый гвоздь, который еще вчера не лежал на подоконнике, или пучок связанных куриных перьев под подушкой — любой из этих предметов может быть подложен недоброжелателем.

В далекой давности порча относилась к черному и темному колдовству, преследуемому и каравшемуся с особой жестокостью, а в наши дни ученые и энтузиасты-любители, пользуясь заминкой государства, создали бесчисленное количество рецептур смесей, равно как и ритуалов с наговорами на вещи. Негласным лозунгом vitima стал: «Быстрее, надежнее, незаметнее». Чем еще объяснить нездоровый интерес к порче, как не заложенной в человеке неискоренимой тягой к грязным и отвратительным делишкам?

Пока политики спорили до хрипоты на бесконечных заседаниях об актуальности порчи, Первому департаменту было поручено держать руку на пульсе научных разработок и любительских изысков с правом поимки ослушников, использующих vitima в преступных целях. В институтах об этой области элементарной висорики давали необходимый минимум знаний.

«Слепым», подвергшимся воздействию порчи, приходилось сложнее, чем висоратам. Если человек, видящий волны, мог заметить вис-возмущение вокруг подозрительного предмета, то слепошарый бездарь вовек бы не догадался, что непонятная хворь одолела его из-за горшка с геранью, подаренного завистливой соседкой с верхнего этажа. Так что в переполненной аудитории, среди отпрысков висоратского общества, лишь я не увидела бы наведенную порчу и провалилась бы с треском, надумай кто-нибудь испытать меня. Но, видно, ни у кого не возникало сомнений в моей принадлежности к избранным.

Итогом решения задачи стал начерченный на доске трехмерный график со сложным переплетением ломаных. В моей же тетради не написалось ни строчки, а в голове не отложилось ни слова из сказанного преподавателем. Наверное, Мэл тоже не записывал, но глядеть в его сторону я не решалась. Одно радовало: переключившись на размышления о нелегкой доле среди висоратов, мне удалось на какое-то время забыть о нем.

Едва прогорнил звонок, непослушные руки начали запихивать тетрадь в сумку, а ноги приплясывали от нетерпения, чтобы поскорее сбежать от непредсказуемого товарища. Как назло, замок переклинило, и пока я суетливо возилась, пропуская студентов, аудитория стремительно пустела.

Настороженный взгляд влево показал, что Мэла смыло волной убегающих. Ну, конечно, ему нужно наверстывать упущенное с Эльзушкой. Из последних фавориток парня лишь она зарекомендовала себя преданной и верной, в отличие от Изабеллы и меня, и поэтому может рассчитывать на награду.

Закрыв, наконец, заевший замок на сумке и изругавшись на тысячу рядов, я побрела к двери и, выйдя в коридор, повернула направо. Моя дорога лежала в деканат, к Стопятнадцатому, в отличие от толпы однокурсников, ринувшихся по левой лестнице, чтобы занять очередь на защиту работ по элементарке.

— Папена! — окликнул знакомый голос с ленцой, и я застыла с поднятой ногой. — Собираешься на защиту или как?

Неудобно и, к тому же, невоспитанно разговаривать, стоя спиной к собеседнику, поэтому пришлось развернуться к Мэлу. Он стоял в нескольких шагах, с сумкой через плечо, засунув руки в карманы брюк.

— Понимаешь… — ответила хрипло и прокашлялась. Глаза бегали по сторонам словно трусливые зайцы. — Я как бы не готова…

— Зато я готов, — ответил ровно Мэл. Как робот, право слово.

— Р-рада. Желаю удачи.

Я повернулась, чтобы двинуться в прежнем направлении, но Мэл остановил: