Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга 2.

Я пьяна. Невыносимо пьяна. И счастлива. Я танцую и отпиваю из горла бутылки коричневую терпкую жидкость. Это второй и последний раз, когда я напиваюсь до беспамятства.

Машина стоит на бензоколонке. Отец везет меня на север. На противоположной обочине сидит дворняжка. Пока отец не видит, бросаю собаке пирожок с капустой и, как всегда, промахиваюсь. Он не долетает и падает на дорогу, по которой проносятся машины. Оказывается, у собаки перебиты задние лапы. Она волочит ими, но не решается броситься за подачкой.

Мы стоим на перекрестке. Рядом с продуктовой лавкой разбитая инвалидная коляска, и в ней человек — просит милостыню. На него страшно и неприятно смотреть, но взгляд притягивается против воли. Проклятый, — шепчет однокурсница по колледжу. Нет, это небрежное обращение с заклинаниями, — спорит соседка из общаги.

Какая-то конура, тускло освещенная, в которой двое: я и еще кто-то, не разобрать. По приоткрытым в беззвучном стоне губам и тому, как выгибается мое тело, не остается сомнений, чем я занимаюсь. Мой спутник невидим, он за моей спиной.

Бесконечный коридор по обе стороны. Арки, арки — им нет конца, и множество свечей в темноте, уходящих лентами налево и направо. Бледная тень приближается навстречу, но я не могу разобрать, кто это.

Открытая коробочка на столе, а внутри большое румяное яблоко, обвязанное красным бантиком.

Утро. Потягиваюсь, лежа на кровати. У меня отличное настроение. На соседней подушке осталась вмятина. Вдыхаю запах, который вобрала наволочка, и укладываюсь на нее щекой, обнимая подушку и прижимая к себе.

Бревенчатый дом. Крыльцо. Грабли с красным черенком у грубо сколоченной двери. Пенное облако цветущих деревьев.

Чьи-то руки побрасывают вверх черноволосого ребенка. Малыша. Не разобрать, мальчик это или девочка, но его кудряшки подлетают в такт взлетам, и ребенок смеется — весело, счастливо. Солнце, играющее в листве, бьет в глаза. Я щурюсь.

Кованая решетка тянется вдаль. За высокой оградой особняк с остроконечными шпилями и лужайка с сочной зеленью. Ворота медленно закрываются.

Я на высоком балконе. Не одна. Со мной стоит кто-то и обнимает за талию. А внизу бушует море до самого горизонта. Оно волнуется, и я поднимаю руку. Море взрывается шквалом. Кто рядом со мной? Вижу лишь смутный силуэт и знаю, что он тоже машет тем, кто внизу.

Открытая коробочка на столе, а внутри большое румяное яблоко, обвязанное бантиком.

Бабочка на руке. Обычная бабочка, коричневая с незатейливым рисунком на крыльях. Открывает и складывает. Почему-то решила передохнуть именно так. Маленькие ладошки сгоняют случайную гостью и накрывают руку, испещренную сеткой морщин.

— Эва Карловна! Эва Карловна!

Меня тормошили, призывая очнуться.

— Нашатыря ей! — донесся озабоченный бас.

Чьи-то руки усадили в кресло и сунули под нос дурно пахнущую ватку. Зрение прояснилось, и я разглядела склонившихся надо мной мужчин.

— Как себя чувствуете, милочка? Слышите меня? — спросил обеспокоенно Стопятнадцатый. — Покивайте, если не можете ответить.

Я покивала.

— Эва Карловна, вам лучше?

— Д-да… Вроде бы, — ответила хрипло и ощупала себя. Руки-ноги на месте. Я жива, нахожусь в кабинете, а не утянута в око, и рядом со мной вполне материальные знакомые личности.

— Ну, как было? — не удержался от расспросов профессор.

Несколько мгновений я соображала, о чем он спросил.

— М-м-м… Красочно… реалистично, — запнулась, вспомнив о пьяных танцах и сцене в каморке.

— Каково соотношение картин прошлого и будущего?

И опять понадобилось время, чтобы вникнуть в суть любопытства Альрика. Ну, и вопросики! У меня мозги набекрень, а его интересуют подсчеты.

— Наверное, два к одному, — ответила я наобум, возведя глаза к потолку.

— Этого следовало ожидать. Будущее предсказать сложнее. Однако судить о достоверности пророчества можно по видениям прошлого. Они были правдивыми?

Длинная умная фраза совершенно не отложилась в голове.

— Что?

— Прошлое оказалось правдоподобным? — повторил профессор.

— Да, — кивнула я, вспомнив об избиении и об Алике.

— Хронологическая последовательность выдержана? — расспрашивал он увлеченно.

Откуда мне знать, выдержана или нет?

— Кажется, да, — наморщила я лоб, пытаясь вспомнить очередность картинок прошлого. — Не знаю.

— Альрик, позволь Эве Карловне прийти в себя, — остудил декан исследовательский пыл ученого. — После наших экспериментов ей нужно давать молоко за вредность.

Не став спорить, профессор отошел к столу и оперся, сложив руки на груди. Я же оглядывала кабинет словно впервые, отмечая стеллажи, набитые книгами, книжные штабели на полу, большое круглое окно, стол и общую тесноту помещения из-за двух крупных мужчин на нескольких квадратных метрах свободного пространства. Перескоки из реальности в воображаемый мир и обратно спутали мою пространственную систему координат.

Черный шар остановился, прекратив безумное верчение. Мне казалось, прошло несколько часов после его раскручивания, но на самом деле минуло не более пяти минут, что подтвердил гномик на запястье.

— Эва Карловна, милочка, я мог бы организовать для вас усиленное питание в столовой, — пробасил виновато Стопятнадцатый. — Но, к сожалению, в уставе института нет статьи, по которой возможно списание талонов, так как ваше участие в опыте было неформальным.

— Ничего страшного, — сказала я механически и снова взглянула на часы, осознав, что до встречи осталось пятьдесят минут. — Ой, мне пора!

Поднявшись из кресла, покачнулась, и мужчины бросились, чтобы поддержать: декан — с одной стороны, Альрик — с другой. Какие же они большие и высокие рядом со мной, шпингалеткой. Выше на голову, а то и на полторы.

— Может, присядете? — спросил Стопятнадцатый, показав на кресло. Я отрицательно помотала головой. Мне нельзя усаживаться, потому что предстоит уйма дел.

— Голова не кружится? Зрение не двоится? Хорошо меня слышите? — поинтересовался деловито профессор и обратился к Генриху Генриховичу: — Не мешает провести осмотр, чтобы исключить возможные осложнения.

Я сердито выдернула руку из поддерживающего захвата. Какие осложнения? У меня поездка горит, а Альрик предлагает обследование, которое затянется до вечера.

— Не надо осмотр. Со мной все в порядке. Не кружится, не двоится, слышу отлично. И нос дышит.

Подумаешь, насмотрелась мультиков. Правда, до жути натуралистичных, отчего действительность стала казаться понарошечной. Воображение разыгралось не на шутку, представив, как книжки прыгают с полок и пляшут около меня в хороводе, за окном-иллюминатором проплывают косяки рыб, а за дверью кабинета ждет Алик с мордастой псиной в шипастом ошейнике. Не собираюсь откровенничать о разбушевавшихся фантазиях, а то, чего доброго, заботливые дяденьки упекут в медстационар и пропишут мильон уколов, или направят к психиатру.