Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга 2.

Опять повернулась лицом к голубому дереву. Всё-таки Мелёшин преследовал какую-то цель, заманивая в поездку с особой настойчивостью и не погнушавшись шантажом, и вряд ли действительной причиной явилось желание поехать со мной.

Повозилась и развернулась к стене. Обидно, что Мелёшин не посчитал нужным знакомить меня с многочисленным друзьями и приятелями, в том числе и с болтушкой Мирой, которая приходилась ему непонятно кем — то ли родственницей, то ли одной из бывших. К тому же равнодушно забыл обо мне.

Опять развернулась на левый бок. Клуб закрыли, и по вине Мэла, не иначе. Он сдержал обещание, данное Севолоду, и рассказал родителю об инциденте, но почему-то переврал события того вечера, а потом со спокойной совестью собрался на загородное развлечение. Подобное малодушие выходило за рамки моего понимания, наверное, потому что казалось дикостью и в последнюю очередь ассоциировалось с Мелёшиным.

Поворочавшись, я вперила глаза в потолок. И все же Мэл оказался прав. Не нужно заглядывать в далекое будущее, чтобы начать расстраиваться заранее. Достаточно одного дня, чтобы пошатнуть уверенность в другом человеке. В том, который засел в голове как опухоль.

Ну, когда же удастся уснуть?

А наутро — больная голова. Пульсирующая боль в висках сказалась на настроении, и без того не блестящем.

На консультации по матмоделированию процессов я просидела вареной амебой и после звонка поплелась в медпункт к Клариссе Марковне с мольбой о помощи. Фельдшерица сперва осмотрела всевозможные слизистые и покровы, прежде чем наделить спасительной таблеточкой для больной головы, зафиксировала самочувствие в медицинской карточке и вытолкала взашей.

На консультации у Стопятнадцатого я давила в бок невыспавшемуся Капе и выглядывала с галерки виновника моих злоключений. Увы, Мелёшин не объявился, видимо, отсыпался, оторвавшись на полную катушку в отличном танцинге.

На меня накатило разочарование. Убегая вчера от Мэла, я интуитивно ждала, что он догонит, остановит и объяснит, а потом раскается в свинском поведении. И в общежитии, когда ворочалась не в силах заснуть, до последней минуты надеялась, что он объявится, чтобы поговорить. Постучит в окно и попросит впустить для оправдательного разговора. Наивная.

На большом перерыве я заглянула в туалет. Взялась за ручку кабинки, чтобы выйти, как вдруг услышала дробный цокот и голоса, один из которых принадлежал Эльзушке. Следовало бы выскочить из укрытия с громким криком, чтобы у разговаривающих девиц приключилось заикание, а потом феерично удалиться, но я выбрала другой вариант и притаилась, потому что в обрывке разговора проскользнула фамилия Мелёшина.

Простучав, каблуки остановились у окна. Поплыл сигаретный дым, и пришлось зажать рот, чтобы не раскашляться. То-то будет позору, если меня обнаружат подслушивающей и ославят на весь институт.

— …Мэл не успел ответить, — поведал тихий голосок с придыханием. Такими голосками обычно нашептывают на ухо сплетни в темном углу, озираясь по сторонам. Эх, кабы посмотреть, кто говорит, да вдруг выдам себя ненароком?

— И что дальше? — отозвалась нетерпеливо Эльзушка.

— А ничего. Дегонский создал aireа candi [16] aireа candi *, аиреа канди (перевод с новолат.) — воздушный сгусток и окатил им себя.

— Разве такое бывает?

— Значит, бывает. Не удержал, видно. Говорят, страшный смерч создал.

Эльзушка засмеялась:

— Если говорят, что страшный, делим на сто, и на деле получается плюгавенький циклончик.

— Можешь не верить, — обиделась невидимая собеседница. — В общем, Дегонского своим же заклинанием отбросило к дереву и сильно ударило. А потом секунданты оформили как надо: отбуксировали за ограду, вызвали скорую и вовремя смотались.

— Кто за Мэлом был?

— Пестрый… Макес, — вспомнил голосок.

— Надо полагать, — отозвалась задумчиво Эльзушка. — А за Дегонским?

— Такой высокий и некрасивый, с четвертого курса.

Собеседница не ответила. Видно, затянулась сигаретой и смотрела в окно.

— А Изка что?

— Изка? — удивилась незнакомка. — Цветет и пахнет. Нашла ухажера не из наших, какого-то делового, вдвое старше.

— А Мэл что?

— Почем мне знать о Мэле? — ответил раздраженно голосок.

— Ну, подробности димикаты [17] dimicata*, димиката (перевод. с новолат.) — схватка между двумя, дуэль тебе известны, — сказала Эльза с усмешкой. — Хотя кроме секундантов никого не допускают. Откуда?

— У меня свои проверенные источники, — пояснила горделиво информаторша. — Говорят, чтобы напоследок уесть Изку, Мэл примчался вчера на цертаму с каким-то чучелом.

— С каким чучелом? — спросила заинтересованно Эльзушка, и мне почудилось, выпустила коготки, принявшись точить их об оконный косяк. А чучелом-то назвали меня. Чучелом, которое привезли на край леса, чтобы позлить Изку. Блондинку, которой накануне всё объяснили.

— Не знаю, но их видели вместе. А Изка вчера как раз не поехала. Ну, Мэл увидел, что прискакал впустую, и у него сразу пропал интерес. Зато сегодня почти отыгрался.

Молот с грохотом ударил по наковальне, и наступило озарение. Вот почему меня настойчиво уговаривали поехать на зимнюю забаву! Чтобы использовать в качестве разменной пешки при выяснении своих ферзекоролевских отношений.

— Дегонский теперь не игрок, — заключила Эльза, и что-то зашелестело. Девицы встали с подоконника и медленно поцокали к выходу. Остановились напротив моей кабинки, и у меня захолонуло сердце.

— Кто бы знал, что появится третий лишний? — сказал голосок, и по дверце стукнуло. Хорошо, что я не успела отодвинуть щеколду, а сплетницы не стали проверять кабинку.

Эльзушка весело захихикала, и её поддержал тоненький повизгивающий смех.

— Мэлу полезно, — сказала Эльза. — А то мальчик зарвался: меняет подружек чаще, чем машины.

— Говорят, между ними давно нелады. Что-то они не поделили, и Дегонский запитал благие чувства к Мэлу.

Девицы опять засмеялись.

— Два быка сцепились за рога, а знаешь, кто в выигрыше? — сказала сквозь смех Эльзушка.

— Неа.

— Изка. Катается на тачке с шофером и в ус не дует.

— Точно, — согласился голосок, и каблуки уцокали из туалета, а я съехала вниз по стенке, не заботясь о чистоте кабинки. Не до того было. Унять бы предательскую дрожь в ногах и охладить горящие щеки.

Не помню, сколько просидела неподвижно. Очнулась, когда стукнула дверца по соседству. Выползши, я долго плескалась у раковины, остужая раскрасневшееся лицо. В зеркале отражалась кабинка, на которой моя провидческая рука вывела не далее как неделю назад: «М+И+Д =?». Стоило рисовать не вопрос после знака равенства, а чьи-то ветвистые рога.