Павел Дробницкий - Пламя надежды

За последние два года облавы на магов заметно участились, аресты следовали за арестами и практически никого не отпускали обратно. Даже если ты не являлся магом, тебя обвиняли в магоподражательстве или в помощи магам. Почти на каждом углу теперь располагаются громкоговорители, по которым транслируют последние сводки происшествий, в которых виновны маги. Повсюду расклеены листовки с изображением правителя Вортисмана старика с горящими зелеными глазами, призывающего вступить в инквизиционные ряды. А небо над Сомметом окончательно заволокло тучами и город уже полгода не видел прямого солнечного света, только сквозь темные тучи, навечно поселившиеся на небе.

— Ай-яй-яй, куда все катится? — причитал старичок, — все как в древнем предсказании: в дни, когда тьма выплеснется из сердец людей, и закроет им глаза от света, огонь выберет сжечь ли все до тла или осветить дорогу в будущее.

— Что же это за предсказание такое? Что за огонь, что за тьма? Бред какой-то, — откликнулся обычно молчаливый Грей, вызвав у парнишки легкий приступ паники, заставивший его посмотреть по сторонам.

— А это, мальчик — правда истинная! Грядет великий бунт тех, кого слишком долго притесняли. И среди них будет тот, от кого будет зависеть дальнейшая судьба всех нас.

— Маги сами виноваты в том, что их стали ненавидеть. Не начни они несколько сотен лет назад ту бессмысленную войну, сейчас бы все жили мирно.

— Быть может ты прав, Грей, а быть может и нет, — Николай снова закашлялся и лишь через минуту продолжил, — После той войны маги очень сильно ослабли, все их лидеры погибли, как и многие и многие простые маги. Все их рукописи и книги были сожжены людьми после великой битвы. Инквизиции всевозможных мастей, расплодившиеся на тот момент, сжигали на костре кого не попадя. И в итоге маги, утерявшие своих лидеров, свои знания, теснимые всем миром, вовсе сжались и все их способности стали пылью по сравнению с тем, что могли маги, взбунтовавшиеся еще в средневековье. Нынешние маги хотят лишь того, чтобы их перестали преследовать и уничтожать, они совсем сдались. Но когда приходит момент наивысшего отчаяния, всегда появляются те, кто способен разжечь в людях уже, казалось бы, потухшее пламя. Отчаявшиеся готовы сами стать этими тлеющими угольками, они готовы сгореть в последней надежде на то, что это что-то изменит. К этому все и идет, уж послушайте старого Николая.

— Что-то ты уж очень много знаешь для простого мастера швейного цеха, — прищурившись сказал Грей, — почему тебя упрятали сюда?

— Просто я, в отличии от некоторых, открывал учебник истории и размышлял по поводу прочтенного, — хмыкнув ответил старичок, — а попал я сюда пять лет назад после облавы на одно селение неподалеку отсюда. Я был в пути и слег с легочной болезнью, сильным жаром и полной немощью, меня тогда просто бросили на дороге, боясь заразиться, а все проходившие мимо едва бросали на меня взгляд и безучастно шли дальше. Но одна молодая пара все же не осталась безразличной. Они привели меня в свой дом, выходили, но не успели до конца долечить — в дом ворвались и всех нас отправили сюда. Женщина оказалась слабенькой, но ворожеей, и ее казнили, мужчину запытали до полусмерти, а затем отправили в карцер, больше я его не видел. Меня тоже допрашивали, пытали, но в конце концов просто отправили в швейный цех, предупредив о том, что они не хотят слышать никаких вопросов.

— И как много здесь тех, кому посоветовали не задавать вопросы? — помешивая ложкой остывшую плесневелую бурду, поинтересовался Грей.

— Намного больше, чем ты себе можешь представить, — грустно ответил Николай обведя взглядом столовую, — большинство тех, кого сюда привозят, проходят через пытки, карцер, унизительные антимагические тесты и спустя две недели переводятся на режим обычного заключенного. Никто из магов не выдерживает дольше этого срока. Они, к их сожалению, не способны держать свою сущность и в итоге она проявляется. Всегда.

Остальное время обеда они провели молча. Странное, плохое предчувствие зародилось внутри Грея.

«Если никогда, или почти никогда, из этой тюрьмы никого не выпускали, то и меня им нет никакого резона выпускать, ведь так? И каким бы ни был пронырливым, изворотливым и толковым этот странный Рик Харрис и что бы он ни обещал, у него не получится этого сделать. Да и кто такой этот Рик Харрис, что так желает мне помочь и освободить? Здесь что-то не так. Быть может они таким образом хотят сломить меня, дав надежду на спасение, а затем забрав ее? Рик, можно ли тебе верить?»

«Нет, не верь ему. Он старый лжец.» — прошептало что-то прямо рядом с ухом, но обернувшись Грей не увидел никого, даже близко.

Надеясь, что ему это просто почудилось после трудного дня, Грей взял поднос и пошел на выход. Многие уже узнавали его и важно кивали, либо неуклюже махали, мечтая погреться в лучах славы местной знаменитости. Он ведь был единственным, кто сумел так долго продержаться в карцере, лишенный зрения, слуха и обоняния, и не сошел с ума. Но действительно ли ему удалось не сойти с ума, ведь слышать голоса никогда не было хорошим знаком.

Вернувшись в цех после обеда, Грей сразу сел за работу и постарался забыться, выкраивая шаблоны, данные ему Николаем. Голос никак не выходил из головы и казалось, что он постоянно что-то шепчет, а быть может так и было? Во всем этом напряжении Грей не заметил, как к нему подошел Николай и, когда тот поинтересовался успехами, Грей от неожиданности чуть не подскочил.

— Что-то ты какой-то не такой, с тобой все в порядке? — спросил старичок.

— Да, просто день не задался с самого утра.

— Хорошо, — Николай огляделся по сторонам и стал говорить полушепотом, — помнишь, я обещал тебе вчера кое-что показать? Сразу предупреждаю, если нас поймают, будет мягко говоря плохо. Но если ты все равно согласен, то…

Немного пораздумав, Грей кивнул, понимая, что любопытство победило подозрения возможной подставы.

— Тогда в следующий раз, когда я пройду мимо тебя, ты без вопросов и какого-либо шума поднимаешься и идешь за мной.

Не дождавшись ответа, Николай продолжил свой обход цеха, время от времени громко кашляя. С этого момента, время стало ползти невозможно медленно. Казалось прошли часы прежде чем Николай снова появился и прошел мимо Грея.

Ни мгновения не колеблясь, Грей встал из-за своего станка и направился вслед за стариком. Они прошли мимо других станков и свернули налево, в подсобку Николая, где царил неизменный хаос. Затем они вышли через другую дверь в подсобке, которая привела их на пожарную лестницу. Подниматься пришлось так долго, что под конец ноги еле держали Грея, а Николай казался ни капли не уставшим.

«Неужели я так ослаб за эти годы в карцере?» — подумал Грей, но больше он ничего подумать не успел. Николай остановился перед железной дверью с большим, во всю ширину двери, засовом, и попросил Грея открыть ее. Грей повиновался, и они оказались на крыше черной башни. От увиденного не могло не захватить дух. С такой высоты был виден практически весь город.