Лана Ежова - Избранная Луной

— Что?!

— Не смотри на меня так, как будто я тебя по голове разделочной доской стукнул, — усмехнулся Ким. — В тебе спал зверь. Иначе говоря, в наборе генов скрывалась предрасположенность к обращению. Не будь ее, тебя могли искусать хоть тысячу вервольфов, и ничего бы не случилось.

Не сумев сдержать циничную ухмылку, возразила:

— Боюсь, уже после парочки укусов я бы окочурилась, а уж после тысячи…

— Не ерничай, ты поняла, о чем я.

— Да, я слышала о предрасположенности! Но ведь без укуса этот дремлющий зверь так бы и не проснулся!

Лицо азиата сделалось торжественным, и голосом, каким рассказывают страшные тайны, он просветил:

— Тебя избрала сама Луна. Ты особенная, Миа.

Какие глупости… Или нет? Тревожно застучало сердце. Неужели Ким что-то знает о моих способностях? Нет, не может быть, не должен…

Я отрицательно покачала головой:

— Не понимаю, о чем ты.

— И не надо пока, время не пришло, — загадочно улыбнулся повар. — Просто прими себя новую, Миа. Да, обращение многое у тебя отобрало. Но ведь что-то и дало?

Пустая затея — подсчитывать плюсы и минусы. Я утратила магию, свободу быть там, где хочу, с кем хочу. Мне снятся кошмары почти каждую ночь. Какие плюсы, если я боюсь сама себя? И того, что могу натворить, превратившись в здоровенную кровожадную волчицу?

Разволновавшись, впилась пальцами в край столешницы. Деревянная, приятно гладкая на ощупь — как бы я ее не сломала. Выровнив дыхание, сложила руки на груди.

— Сейчас я сама себе не принадлежу, управление телом норовит перехватить волчица. Я просыпаюсь посреди ночи в лесу, гоняюсь за зайцами и птицами — и все из-за нее.

Пока говорила, глаза Кима округлялись. Скомкав бумажное полотенце, он метко отправил его в мусорную корзину. Затем налил себе новую чашку чая и залпом ее выпил.

— Говоришь так, словно у тебя раздвоение личности. Ты подавляешь свои новые желания, отрицаешь случившееся, подсознательно выдумывая внешнего врага. А он внутри тебя, Миа. Ты и только ты доводишь себя до страшного состояния потерянности. Пора бы осознать: ты — волчица, а волчица — это ты.

Услышанное не стало откровением, я это и без него понимала, а вот принять не выходило.

— Мне кажется, я бы все отдала, чтобы вновь стать магичкой, — призналась тихо.

— Это иллюзия. Все — слишком много. Есть нечто более ценное, чем магия или даже жизнь. Твои любимые люди, Миа, их бы ты отдала за возможность вернуть утраченное? За возможность перестать быть оборотнем?

Ответила, не задумываясь ни на секунду:

— Нет. Мои родные для меня дороже спокойной жизни мага.

— Неужели думаешь, что спокойная жизнь невозможна для оборотня? — удивленно вскинул брови повар. — Миа, став вервольфом, ты не утратила право на счастье. Только от тебя зависит, будешь ли наслаждаться жизнью, любить и быть любимой.

Как он правильно и красиво говорит, а на деле все неприглядно и сложно. Разве Горобинские оставят в покое? Нет. А разве возможно счастье в бегах?

Я постоянно думаю, как жить. Строю планы избавления от внимания Андрея. Иногда такие дурные идеи в голову приходят, что потом самой стыдно и противно.

Одна из них занимала мой ум несколько дней. Мечтала научиться метко стрелять, чтобы грохнуть Горобинских из винтовки с оптическим прицелом. Продумывала план отхода, который казался мне наиболее сложным. Учитывала в нем все до мелочей, а потом пришел откат. Я никогда не смогу так сделать. Да, Андрей сломал мне жизнь, но разве достоин он смерти? Смерть — это навсегда.

Вот такая я правильная. Или глупая? Безвольная? Слабохарактерная? Не знаю. Но пока я не вижу повода для применения правила «око за око, зуб за зуб». Попытайся Андрей меня убить, считала бы иначе? Да. Наверное. Не знаю…

— Спасибо, Ким, я подумаю над твоими словами. — Я встала из-за стола. — Большое спасибо за великолепный завтрак!

— На здоровье, — улыбнулся он, вот только в этот раз улыбка не коснулась его грустных глаз. — Если пожелаешь, вечером приготовлю севиче.

— Спасибо, с радостью попробую, — не стала отказываться я, хотя, кажется, норму по сыроедению выполнила.

Уходя, чувствовала на себе тяжелый взгляд. Ким расстроился, что не захотела играть в его загадки про избранную Луной? Или осуждает, что мечтаю избавиться от волчицы? Вероятно, что второе. Ему, утратившему лиса, не понять, каково это, когда зверь мешает жить.

До пробуждения Дарьи оставалось несколько часов, так что я успела выспаться, и ко мне вернулось хорошее настроение. Увы, испортилось оно быстро.

После завтрака из сырного супа, роскошного омлета и пышных пирогов с творогом девочке позвонил отец, и она вприпрыжку поспешила за Василием в кабинет, единственное место на даче, откуда можно было связаться с внешним миром.

Минут через десять я услышала ее всхлипывания. Молниеносно взлетев по лестнице на второй этаж, едва не сбила Васю с ног.

— Даш, что случилось?

Подопечная отчаянно замотала головой, пряча личико за завесой из светлых волос.

— Вася, что происходит?

Шофер быстро открестился:

— Не смотри на меня так! Это не я! Это ее отец!

На миг мне стало дурно: неужели с магом что-то случилось, раз его дочь заходится в истерике?

Она громко рыдала, размазывая слезы по лицу.

— Маленькая моя, что произошло? — постаралась я привлечь ее взимание, обнимая.

Девочка, крепко обхватив мою талию, зарыдала сильнее.

— Вась, есть догадки, что произошло?

Парень развел руками:

— Как обычно, я отчитался, что у нас все хорошо, и передал Александру то, что мысленно просила Даша. Затем она его долго слушала, а отключившись, почему-то принялась плакать.

Если девочка сама признаваться не хочет, придется обратиться к тому, кто ее расстроил.

— Вась, открой кабинет, будем звонить Вольскому.

Даша отстранилась и, не поднимая головы, попросила:

«Не надо беспокоить папу, он очень занят».

— Солнышко, что произошло? — Опустившись на колени, заглянула в ее покрасневшие глаза. — Почему ты плачешь?

«Папы не будет еще две недели, а может, и больше… Он не приехал на мой день рождения, а теперь еще и пропал надолго! И в зоопарк мы пойдем уже осенью…»

Дался ей этот зоопарк! Свет клином сошелся, прямо навязчивая идея какая-то — поехать туда.

— Даш, ты уже большая девочка, правильно? И знаешь, что у взрослых есть обязанности. Твой отец должен выполнять свою работу, хотя ему, конечно, хочется быть рядом с тобой. Но у него есть долг перед людьми, он не может бросить все и бежать к тебе. Хотя уверена, что ему этого очень хочется.

«Он меня не любит… работа важнее, чем я!»

Когда Лиза утверждала, что Дарьины истерики похожи на локальный конец света, я не верила. Теперь убедилась сама: это просто невыносимо. Видать, девочка неосознанно пользовалась возможностями дара — ее печаль давила на окружающих. У Васи было такое несчастное лицо, словно ему прямо сейчас лечили зубы в стоматологии с оборудованием, установленным еще при Советском Союзе.