Лана Ежова - Избранная Луной

— Как вы можете так говорить?

— Могу. Имею на то полное право. Дарья не нужна матери без своих редких способностей. Я заплатил Ксении миллион, чтобы она не делала аборт, и еще два — чтобы подписала отказ от родительских прав, когда разводились.

В шоке я едва не спросила, в какой валюте он выплатил эти миллионы… Доллары, евро или отечественные дензнаки — не важно, в любом случае торговля детьми — это ужасно. И сложно сказать, кто шокирует больше: продавец или покупатель…

А еще я чуть не заявила, что об аборте, случается, говорят многие женщины, но это не значит, что потом, одумавшись, они не любят своих детей. Да и вообще, требовать плату за отказ от дочки Вольскую могло заставить «Зеркало Купидона», точнее, любовник, которому не нужен «хвостик» в виде маленькой девочки. Был не нужен, пока у «довеска» к красивой женщине не появились многообещающие способности.

— И все же ваша жена остается мамой Даши…

— Бывшая жена, — перебил Вольский. — И не старайтесь меня убедить, что Ксения может дать что-то хорошее моей дочери.

Вот и пришло время сообщить об амулете.

Мое глупое сердце сжалось от боли. Что же мне так не везет?

— Александр, я должна вам кое-что рассказать.

Сидеть в такой момент в неудобном кресле не хотелось, и я поднялась. Вернее, попыталась — такое ощущение, что зад завяз в дурацкой мебели. Повезло, что я не в коротких, а в длинных шортах, а то в такую жару вообще можно прилипнуть к обивке.

Вольский поспешно вышел из-за стола и протянул мне руку.

— Кабинет обставлял дизайнер без меня, — извиняющимся тоном произнес он. — Все никак не избавлюсь от некоторых его неудачных идей и предметов.

Я вложила в его ладонь свою. Помогая подняться, Вольский потянул за руку, не рассчитав сил, и я фактически влетела в него.

— Извините, — прошептала, пытаясь отстраниться.

— А вы меня.

— За что? — спросила я, чувствуя, как подкашиваются ноги.

Он не отпустил, наоборот, обхватил одной рукой за талию, другой за плечи, фактически прижав к себе.

— За то, что иногда наши желания сильнее убеждений.

Я не поняла, о чем он, точнее, постаралась не задумываться, чтобы не ошибиться. Быстро билось сердце, покалывало в тех местах, где соприкасалась наша голая кожа. Да что же со мной такое?!

Стряхнув оцепенение и сделав неудачную попытку вырваться из цепких рук, начала снова:

— Александр, я обязана вам кое-что рассказать…

Решительно заглянув в серые глаза мага, утонула в голодной бездне. О Ночь, это ведь не то, о чем я думаю?

— Миа, я тоже хочу кое в чем признаться.

Мужская ладонь, отпустив мою талию, лаская, скользнула вверх по обнаженной руке. И там, где она проходила, оставался поистине пылающий след. Я даже дышать перестала. Впервые меня настолько взволновало обычное прикосновение.

Нежно проведя кончиками пальцев по шее, а затем и по щеке, Вольский прикоснулся к моему подбородку:

— Вы мне нравитесь, Миа, безумно нравитесь.

Он смотрел так, что стало ясно: поцелует. И в этот раз интуиция не подвела.

У этого поцелуя был вкус кофе и страсти. Позор мне — я ответила на него сразу. Да и как не ответить, когда губы нежны, но настойчивы?

Вольский целовал так, словно умрет, если остановится… И все же остановился. Заглянул в глаза и довольно прошептал:

— Судя по ответу, мои чувства взаимны.

Я оторопела от подобного самомнения.

— Вы… вы… — Я не могла отдышаться и подобрать слова.

— Не вы, а ты, — возразил Вольский, целуя вновь.

Его руки жили своей жизнью, гладя мою спину, при этом не посягая на то, что находилось ниже. А жаль… вернее, правильно, ибо это вообще будет запредельной наглостью и пошлостью. Первый настоящий поцелуй пары — нечто светлое и трепетное, и не важно, если для каждого по отдельности он миллионный по счету.

Ох, какой пары? Если я не имею права целовать чужого мужчину?

— Я все же скажу. — Чудом удержавшись от соблазна, отклонила голову, и Вольский с готовностью нежно поцеловал не в губы, а в шею. — Подождите…

— Подожди, — перебив, поправил он.

На что я махнула рукой:

— Не важно на самом-то деле… Алекс, послушай… — Голос сорвался, когда он слегка прикусил кожу шеи.

— Мне нравится, когда ты произносишь мое имя именно так. Согласен на Сашу, а вот за Александра и за «выканье» буду штрафовать.

— Как? — спросила я, все еще толком не соображая.

Вольский улыбнулся и поцеловал меня в нос:

— Штраф беру поцелуями.

Удивиться странным расценкам успела, что-либо ответить — нет. Наверное, на кабинете стояло защитное заклинание, потому что последующее было полной неожиданностью.

В дверь постучали — я испуганно вывернулась из объятий мага, — и почти сразу она открылась.

— Александр, у вас гости, — глухо произнесла бледная Лиза. — Это…

— Я не нуждаюсь в представлении. — В кабинет вплыла блондинка, ангелоподобное видение в нежно-фиолетовом платье из воздушного шифона.

Она шла по пушистому ковру в туфлях на тонкой шпильке походкой кинодивы, шагала от бедра, словно по красной дорожке, ведущей в зал, где вручают «Оскара». В каждом движении, повороте головы, легкой улыбке на полных алых губах отображалось одно: «Я знаю, что прекрасна и вы восхищаетесь мной».

И она действительно была прекрасна, эта высокая, стройная женщина с отливающими золотом волосами. А уж от синих глаз, мастерски подведенных черным карандашом и подчеркнутых дымчато-серыми тенями, вообще было сложно отвести взгляд. И демон меня раздери, но ее сиреневое платье гармонировало с одеждой проклятчика больше, чем мои простенькие шорты ниже колена и майка с названием любимой рок-группы.

— Ксения, — выдохнул Вольский, запуская руку во взъерошенные волосы.

К слову, это я ему испортила прическу, во время поцелуя не удержавшись от проверки шевелюры на мягкость.

Косясь на мага, отметила, как заиграл желвак на его левой скуле, правую я видеть не могла, но уверена, она аналогичным образом выражала недовольство.

— Да, дорогой, это я. Приятно, что меня ждали, не забывая.

Вольский холодно бросил:

— Тебя тут не ждали, Ксения!

— Да неужели? — вскинула она тонкие брови. — Тогда почему, спрятав дочь в этом доме, ты оставил на воротах допуск для меня?

Внутри у меня образовался кусок льда. А и правда, почему оставил?

— Это случайность, — процедил Вольский сквозь зубы. — Когда я покупал этот дом и устанавливал защиту, ты еще была моей женой. Теперь же тебе тут не рады.

— Не говори за всех, есть человечек, которому я нужна все так же сильно. — Блондинка развернулась к громко топавшей в коридоре дочери.

Ураган счастья хлынул на окружающих, потрясая своей силой и глубиной. У меня даже слезы на глазах выступили — Даша светилась от радости.